Игорь Дубов - Распоротый

Нос у возницы был длинный.

Может, и не такой длинный, как у того, что повез Таш, - я просто не помнил его размеров, - но явно не короткий.

Я медленно сложил камеру в футляр, аккуратно закрыл его и встал.

Конечно, это был еще не приговор. Однако теперь я основательно приблизился к эшафоту.

Тяжело передвигая ставшие ватными ноги, я тащился к шоссе, а перед глазами упорно качалось лицо Таш - такое, каким я запомнил его над плечом Оклахомы.

Ни одна женщина Керста не смогла бы так лгать в любви. Землянки учились этому всю жизнь.

"В этом есть своя прелесть: быть один в другом", - сказала она тогда на Разделителе.

Могло так случиться, что именно Таш внушила Чаре мысль убрать меня насовсем?

Я летел в абсолютной темноте, выключив фонарик, и окружающий меня мрак просачивался через поры внутрь, отравляя черным ядом тоски. Мои подозрения не имели пока достаточно оснований, чтобы стать уверенностью, но я чувствовал, что так оно все и есть. Таш была резидентом роя. Таш хотела меня убрать. И спала она со мной, стараясь понять, как реализовать свой замысел попроще и побыстрее.

Мысли тянулись, переплетаясь одна с другой, как в вязком кошмаре горячечного бреда. Я чувствовал себя так, словно мое лицо облепила паутина. Пытаясь освободиться, я из последних сил цеплялся за короткую соломинку сомнений. В конце концов у меня до сих пор не было прямых доказательств принадлежности Таш к рою. Однако то, что я узнал сегодня, ложилось один к одному, не оставляя никаких зазоров. Вчерашний ее отъезд по "важным делам", сегодняшнее отсутствие на работе в момент связи резидента с базой, допрос Оклахомы, место секретаря Принцепса, фраза Чары "зайду и скажу", похожие интонации, знание экономики, контроль над эмоциями... Мало? Мне хватало.

Вначале она, видимо, просто заинтересовалась мной. А потом стала что-то подозревать. Желая разобраться, она пришла ко мне еще раз. А после подсекла Оклахому. Если б я не помешал ей, она бы взломала его блок. Я должен был сразу догадаться об этом. Керстянка ни за что бы не убежала, когда я вошел. А может, дело было даже вовсе не в блоке. Может, она думала, что я давно уже труп, а я оказался жив. Вот почему она смутилась и растерялась. Но тогда я не захотел этого понять.

"Один я здесь..." - вырвалось у меня при первой нашей встрече. Наверное, с этой фразы все и понеслось.

Я захотел поправить наголовник с локатором и с трудом разжал кулаки. Ногти врезались в кожу ладоней так, что из подушечки правой руки выступила кровь.

Таш отслеживала меня, а я слюнявыми губами пускал пузыри.

Это был не просто обман чувств. Это была ошибка разума. Абсолютное непонимание происходящего, приведшее к катастрофе.

Пискнул и зазвенел сигнал в ухе, и я привычно заложил правый вираж, определяя направление посадки. И вот тут, на вираже, у меня впервые за несколько дней остро кольнуло сердце. Собственно говоря, сердце клешнило, как я припомнил, уже около часа. Но, поскольку мысли мои были заняты другим, я до сих пор не обращал на это внимания. Тянуло слабо, и я, потерявшись в происходящем, вытеснял жалкое нытье под лопаткой куда-то за границу актуального. Теперь же я вдруг почувствовал, что нынешняя ночь вынимает из меня больше, чем я могу дать. Вероятно, к этому стоило отнестись серьезно. Но против того, что на меня свалилось, я был бессилен.

Растопырив пальцы, я ползал по отмели и даже сквозь шум близкой реки слышал, как сильно и неровно стучит мой загнанный адреналином моторчик. Я понимал, что двигатели запарываются чаще всего на форсаже, но ничего не мог с этим поделать. Наверное, кибердоктор помог бы мне сбросить обороты. Зря я его не взял. Теперь об этом можно было только сожалеть.

Наконец я нашел камеру и, устало усевшись тут же на камнях, вскрыл футляр.

Горящий индикатор уже не мог удивить меня. Но в этом чехле опять что-то было не так. Я механически потер лоб, с трудом осознавая, что теперь в гнездах по периметру светится уже не один, а два индикатора. Получалось, что, пока я летел, датчики зафиксировали еще одну передачу. И на этот раз она велась не на УКВ, а в каком-то другом диапазоне.

"Забеспокоились, гниды, - удовлетворенно подумал я. - Паленым запахло!"

"Постой-ка! - удивленно сказал кто-то внутри меня. - Так это же база. Что с тобой?! Это же база! Это же база, черт побери!!!"

Словно зачарованный, я глядел на индикатор, на котором светились координаты передатчика, и медленно постигал, что вижу теперь другие цифры совсем непохожие на те, которые были сняты на каймагирской дороге. Неловкими, суетливыми движениями я выдернул из сумки карту и уставился на район Драного Угла. Да! На этот раз передача велась отсюда. Дома я, несомненно, сумею определить точнее, но, судя по всему, перекрестье воображаемых линий ложилось на Чекуртан.

Чекуртан!

Вот, значит, где они свили себе гнездо! Безусловно, это была победа. Такая долгожданная, выстраданная, с боем вырванная у судьбы. Выходит, не зря я обдирал ладони, кольцуя периметр, ставил ретрансляторы с камерами и не спал ночами, летая их проверять. Я нашел рой! Я знал теперь, где он сидит. И конечно же, мог торжествовать и даже праздновать свой триумф.

Если бы не то, что случилось у меня с Таш.

Таш предала меня. Все, что она делала после того, как пришла ко мне второй раз, было предательством. Если бы я не поверил ей, предательства б не было. Даже если б она не знала, что я поверил, это тоже не было бы еще предательством. Но я поверил. И она это знала.

Я летел домой, а в горле вместо хмельной браги победы стоял горький ком поражения. И лежала на сердце свинцовая тяжесть, грозя раздавить его в кривушечий блин.

"От судьбы не уйдешь, - сказал я себе. - Это твоя карма. Смирись. Ты же знаешь, что жизнь - это цепь потерь, а предают всегда именно любимые. Мы ведь и любим сильнее, когда боимся, что нас могут предать".

Истина была банальной, но, будучи пронизана горьким трагизмом случившегося, она воспринималась как откровение.

"Мужества! - взывал я. - Где оно у тебя? Ну-ка собери все, что осталось!"

Я вспомнил главную заповедь Завета: "Улыбайся!" - и растянул непослушные губы. Глаза под очками нестерпимо жгло, а во рту чувствовался привкус крови.

Улыбайся!

И несмотря на встречный ветер, отчаянно не хватало воздуха.

Улыбайся же!

Но улыбаться не было сил. Каждое движение головой вызывало взрыв боли под черепом, и время от времени не ведающая жалости ладонь стискивала и отпускала сердце.

- Послушай, парень! - обратился я в скрывающееся за облаками небо. Освободи меня. Я так больше не хочу.

Кусая губы и стараясь не обращать внимания на все учащающиеся спазмы в груди, я тянул к городу, как подбитый флаер, оставляя за собой шлейф жирного дыма. Я уже плохо воспринимал окружающее. Сейчас я думал только о том, что должен добраться до кибердоктора и что сделать это следует как можно быстрей.