Владимир Городов - Круг Девятирога

– Под домом сделаем хранилище продовольствия, – продолжил я. – Для этого выкопаем яму: восемь на восемь локтей, глубиной шесть локтей. Вынутой землёй выравниваем главную улицу. Стены подвала выкладываем камнем. Позже откуда-нибудь из Заполярья наносим льда. Сверху делаем накат и начинаем строить дом. Несущие конструкции будем делать из деревьев, которые заготовим в тайге, а стены – вот из этого. – Я показал всем прут.

– Из прутика? – вытаращил глаза Джой.

– Да. Делаем плетёные стены и обмазываем их глиной. Глины здесь много. Думаю, вариант для здешнего климата оптимальный. Вопросы есть?

– Крыть нечем. Крышу то есть… – сказал младший герасим Даду.

– Крыть? – Я немного призадумался. – Среди вас гончар имеется?

– Имеется, имеется. Лито-старший гончар отменный!

– Соорудить ему печь для обжига, пусть займётся изготовлением черепицы. Бади, съезди в Суродилу, закупи лопаты, топоры… В общем, согласуйте с Муму, какой инструмент нужен. Да не забудь купить продовольствия побольше: земляные работы вызывают повышенный аппетит.

– Светлый лад-лэд хочет сказать, что мы должны кормить всю эту ораву? – демонстративно выпучил глаза Бади.

– Да. Именно это я и хочу сказать.

– Но при таком числе едоков наших денег надолго не хватит.

– Будет день, будет и пища. Будет тим, будет и тыщща, – беспечно отмахнулся я.

– Э-э-э… – почесал затылок Бади. – А может, таки лучше съездить и завоевать Отонар? Мне это представляется менее затратным делом…

– Нет, дорогой Бади. Теперь мне Отонар даром не нужен. Наше маленькое государство для императора – невидимка. Что может быть лучше?

Бади вздохнул и, загибая пальцы, принялся подсчитывать предстоящие немалые траты: наша колония насчитывала сто пятьдесят шесть человек. Кроме того, в ней были: один рик, тринадцать волов и один «несовершеннолетний» Синий Пёс белого цвета.

– Ну какой же ты Синий Пёс? – сказал я однажды щенку, который в это время атаковал, обтявкивая и напрыгивая с разных сторон, «свирепого врага» – мой сапог. – Ты Белый Пёс, Бепс. Может, так тебя и назвать? Только, пожалуй, одну букву уберу: Бес. Бес! Ко мне, косолапина пушистая!

Так щенок получил кличку. Весёлый и добродушный, обласкиваемый всеми, Бес целыми днями носился по Одессе и всюду совал свой любопытный нос. Насытившись впечатлениями и изрядно устав, он прибегал под вечер, выпрашивал у Ил чего-нибудь вкусненького на ужин, заваливался тёплым клубком мне под бок и уютно сопел до самого утра. Впрочем, уставал не только он. Дела хватало всем: строительство Одессы шло ударными темпами. Мне тоже хотелось поработать физически, но в этом вопросе я не нашёл абсолютно никакого понимания у своих подданных.

– Ну не лэдское это дело, совершенно не лэдское! – увещевал меня начальник гвардии. – И уж тем более не лад-лэдское! Твоё дело – приказы приказывать. А ежели размяться хочешь – с моими оболтусами в воинском искусстве посоперничай, поучи их! Да мне и самому у тебя есть чему поучиться: видел тебя в деле, знаю что говорю.

«Своими оболтусами» Петя ласково называл свой отряд из шести крепких парнишек, которых он с боем вырвал из цепких хозяйственных ручищ Муму.

– Тута делов невпроворот, каждая пара рук на счету, а ты меня кадров лишаешь! – возмущался на общем совете старший герасим, уже успевший нахвататься от меня канцеляризмов. – Не-е! И думать не моги! Да чтобы в тот момент, когда все, горя трудовым энтази… энтузис… То исть, все работать будут, а энти здоровущие лбы – прохлаждаться?!

Однако, несмотря на его протесты, совет всё же решил, что необходимо создать маленькую, но многофункциональную боевую единицу: она же гвардия, она же полиция, она же армия, она же пожарный расчёт, она же подразделение МЧС. И надо сказать, что прохлаждаться парням не приходилось. Петя устроил им такую насыщенную жизнь, что, подозреваю, о времени, когда можно было целый день беззаботно махать лопатой или кайлом, они вспоминали как об отдыхе. Каждое утро теперь начиналось у нас с тренировки по боевому искусству, синтезированного мною из всех моих знаний в этой области. После тренировки и завтрака у гвардейцев наступало время огневой подготовки. К великому сожалению Пети, занятия велись чисто теоретические, так как с боеприпасами у нас ощущалась большая напряжёнка. Я же седлал Буцефала и отправлялся на прогулку. Не только для своего удовольствия, но и для разминки рика: нельзя допускать, чтобы Буцефал застаивался. Кроме того, я упражнялся в вольтижировке и достиг в этом очень хороших результатов: по моим командам рик послушно выполнял даже такие действия, которые, думаю, не смогла бы сделать даже самая умная земная лошадь. Ближе к полудню собирался общий совет, на котором оперативно решались насущные вопросы строительства и хозобеспечения. Два вопроса поднимались неизменно: Муму жаловался на недостаток рабочих рук, Бади – на быстро тающий «золотой запас» государства.

Дорога Суродила—Отонар, 3 вивината 8855 года

– А вдруг он того… и взаправду?.. – Подручный конвой-лэда, обращаясь к начальнику, поглядывал на меня с опаской, нервно теребя в руках недоуздок своего рика.

– Только такой болван, как ты, может принять это ряженое пугало за атак-редера! – криво усмехнулся тот и презрительно сплюнул в мою сторону. – Этот – не только не атак-редер, он вообще не из Мечпредержащих. Тех я нутром чую! Мечпредержащим родиться надо! Да и где ты видел, чтобы атак-редер появлялся за Большой Стеной, не имея при себе хотя бы дюжину Неутомимых охраны?

– А тогда откудова у него мундир?

– Вот и я о том же думаю… А ещё думаю, что и Совету Самых Строгих Судей это будет интересно. – Конвой-лэд не спеша снял стальной шишак, вытер – солнце жарило вовсю – мокрые от пота волосы тряпочкой и, водрузив головной убор на место, лениво приказал. – Взять его…

Несмотря на то что мой план, рассчитанный на слепое чинопочитание и глупость стражников, с треском провалился, я продолжал гарцевать на Буцефале посередине дороги, загораживая проезд конвою. По сигналу командира четверо всадников с алебардами наперевес выдвинулись вперёд и окружили меня. Четыре сверкающих лезвия, нацеленные мне в грудь, покачивались всего в нескольких сантиметрах. На возбуждённо всхрапывающего Буцефала нацеливались восемь рогов, увенчанных острыми бронзовыми наконечниками. Я повернул голову в сторону придорожных зарослей и чуть заметно кивнул. Тотчас оттуда раздался гулкий выстрел карабина, и шишак конвой-лэда с отбитой пулей макушкой покатился по дороге, дребезжа, как надтреснутое ведро.

– Убить его! – завопил конвой-лэд, выхватывая меч и воинственно им размахивая. – Занять оборону! Всему быдлу – лечь!