Алексей Гравицкий - Мама

Капитан вспомнил оттопыренные карманы плаща. Да, он только предположил, что старик вооружен, а оружия так и не видел. Быть может, его и не было, оружия этого. Может, это всего лишь фиглярство. А нужно оно было для того, чтобы старик мог спокойно уйти. И выходит, что его маленькое предательство не имело смысла, потому что никто никакой сделки не заключал, никто не просил спасти дочь, потому что никто не собирался спасать его жену. Ирка!

Сергеев до крови закусил губу. Так, спокойно. Спокойнее. Никто никого не предавал. Он просто служил родине. Потому что родина – это его семья. А государство, которое призраком, словно поднявшийся из пепла феникс, зависло над родиной, – всего лишь очередная игра в конструктор «сделай сам», которую затеяли дорвавшиеся до власти люди. Далеко не лучшие люди.

Толку от этих рассусоливаний! Тот, на кого он понадеялся, ушел и не вернулся, хотя должен был вернуться уже… Сергеев посмотрел на часы. Стрелки и циферблат светились в темноте фосфоресцирующей краской. В стороне послышались легкие шаги.

Сергеев быстро одернул рукав, спрятав светящийся циферблат, и вытащил пистолет. Дорога к помойке с того места, которое он занял, просматривалась отлично, самого офицера ПС Белого города видно от дороги не было.

Лица с такого расстояния было не разглядеть. Но фигура показалась знакомой. Шаги приближались. Капитан щелкнул предохранителем и метнулся за соседний бак.

Сергеев стоял напротив старика и держал пистолет на чуть выставленной вперед руке. Дуло пистолета смотрело в живот бывшего президента. «Чего это он в гражданское переоделся?» – некстати пришло в голову. Хозяин погнал мысль прочь. Что за бред лезет в башку под дулом пистолета.

– Не стреляй, – попросил хозяин.

– Если бы я хотел стрелять, сделал бы это еще днем, – сухо сообщил капитан.

– Тогда зачем пистолет?

– Перестраховка. Где моя жена?

– Там же, где и моя дочь, – старик сел прямо на асфальт. – Через час ты встретишь их возле аэродрома. Все, как договаривались.

Капитан опустил руку. Щелкнул предохранитель и пистолет исчез где-то под одеждой.

– А ты?

– Я останусь здесь, – покачал головой хозяин. – Поговорю с нашим общим знакомым и сдохну. Вот на этой самой помойке скорее всего.

Капитан удивленно покосился на хозяина.

– Не смотри на меня так. Здесь скоро все сдохнут. Тебя здесь не будет, потому у тебя будет шанс.

– Шанс? – недоверчиво переспросил капитан.

– Да, всего лишь шанс. Но у других и его не будет. Я даю такой же шанс твоей жене. Не забудь позаботиться о моей дочери. Когда вы летите?

– Сразу, как заберу Иру и твою дочь.

– Хорошо, – хозяин закрыл глаза. – Тогда поторопись. Утром я пойду к нему. И все кончится. Я точно это знаю. Поэтому утром вы должны быть далеко. Очень далеко. Лучше если вы уже будете в океане. Осложнений не будет?

– Я руковожу этим процессом, – прорвался сквозь сомкнутые веки голос капитана. – Все под контролем.

– Тогда прощай. Поторопись.

Когда хозяин открыл глаза, рядом никого не было. Он подвинулся, привалился спиной к стене и снова сомкнул веки. Безмерно хотелось провалиться в сон, отключиться, но сон не шел. До боли в груди хотелось плакать, но слезы застряли где-то на полдороге и только давили горло.

Старик попытался вспомнить, когда он последний раз спокойно спал, но ничего не получилось. Так же как не смог вспомнить, когда разучился плакать.

Чужое здание. Длинные коридоры. Чистые, вылизанные, аккуратно и со вкусом убранные. Свет, лифты. Картины, экзотические кусты и цветы в горшках и кадках. Модерновое здание, модерновые офисы и один гостиничный этаж в ретро стиле.

Зачем он здесь? Почему? Кому-то он тут нужен был. Ведь кто-то его сюда приволок. Кто-то собрал все ниточки и повесил на него, как на крючок. Все ниточки от всех куколок и декораций. И куколки и декорации безропотно висят, не дергаются. И от этого вес их еще больше, тяжесть еще сильнее. Он – крючок – не выдерживает. Уже штукатурка осыпается, скоро его вывернет из стены, и все эти куколки, и декорации, и сам он полетят вниз. Зачем? Ведь все это чуждо. И сам он чужой.

Вячеслав вдруг реально представил себя крюком, вбитым в стену. На нем всегда висела пара боксерских перчаток или гитара, почему кто-то вдруг повесил на него весь реквизит этого выездного театра кукол? Ведь это чуждо ему.

Чужой мир. И сам он чужой в этом мире. Тот мир, который был ему понятен, пропал, его не стало. Или, может быть, он перестал воспринимать мир так, как воспринимал его прежде. В чем загвоздка: в нем или в мире? Что не так?

Организм устал, ныли кости, болели мышцы, отказывались работать мозги, но сон не шел. И Вячеслав как тень шлялся по этажам, лестницам и коридорам чужого здания в чужом городе, чужом мире. Чужак среди других чужаков.

Вот оно как! Нет здесь своих. Вообще. Есть только чужие. Только некоторые чужаки играют в своих, потому что им так удобнее, проще. А на самом деле человек человеку – волк, свинья и еще что-то нехорошее. Венец творенья, царь природы. Говно собачье.

Куда пойти теперь? К кому обратиться за советом? Кто вообще может что-то подсказать? Никто ничего не скажет. Все свои давно умерли. А вместе с ними и он сам. Потому что раньше он мог быть своим кому-то, а сейчас он чужой. И все вокруг чужое. И ему, и друг другу. Мир – это неумело составленный натюрморт. Каждая вещь сама по себе. Нету единства между элементами.

Он подошел к окну на лестнице и посмотрел на светлеющее небо. Где-то там, словно запаянные в стекле, проступили черты знакомых лиц. Завертелись знакомые сцены. Воспоминания хлынули мощным потоком, вырвав из реальности. Плен воспоминаний…

Вячеслав вырвался из этого плена только тогда, когда близящееся к зениту солнце безжалостно ударило в глаза.

В кресле напротив его стола кто-то сидел. Либо его пришли убить, либо от него чего-то хотят, либо… Интересно как этот гость незваный сумел пройти через охрану. Слава нарочито шумно закрыл дверь, но визитер даже не повернулся. Словно ждал чего-то.

Человека не было видно из-за высокой спинки, но снизу свешивались ноги и по подлокотнику отбивали дробь пальцы. Старческие пальцы.

Вячеслав подошел ближе и резко развернул кресло. Ничего неожиданного он там не увидел.

– Сам пришел, – не то спросил, не то констатировал он.

– А чего мне бегать от тебя? – вопросом ответил сидящий в кресле старик.

– Зачем тогда убегал? – Слава обошел кресло, сел за стол напротив визитера. Тот неохотно развернулся.

– Я не убегал. Мамед пришел, пойдем, говорит, погуляем. Ну, я и уважил старого друга.

– А араб твой где? – спросил Слава.

– Ушел гулять дальше.

– Хорошо, а Эл?