Алексей Гравицкий - Мама

Хозяин поглядел на того, которого считал сумасшедшим. Вася смотрелся сейчас настолько здравомыслящим, что всякий нормальный человек рядом с ним почувствовал бы себя потенциальным клиентом «Белых Столбов». Бывший медленно повернулся к шуту спиной и пошел прочь.

– Погоди, – окликнул Вася.

– Что? – обернулся хозяин.

– А у моего сына… моих детей и жены есть могила?

Хозяин опустил взгляд и молча покачал головой.

– Так куда же мне идти из моей коробки?

Бывший не ответил. Он молча вышел, тихо притворив за собой дверь. Когда шаги стихли где-то в конце коридора, Вася выматерился и потянулся к гитаре.

Мамед шел уверенно, будто по собственному дому. Казалось, араб знает здесь каждый уголок, точно знает, куда идти. А возможно так оно и было на самом деле. Вопрос только, когда успел изучить так досконально особенности местной топографии?

Роскошные коридоры остались где-то в стороне. Несколько неприметных дверей вывели сначала к служебным лифтам, затем в крохотный закуток. Здесь было пыльно, по всему видно, что этим помещением давно никто не пользовался. Мамед склонился к замку и принялся ковырять личинку шпильками. Пальцы араба работали четко, уверенно, словно выполняя некую привычную работу. На автомате. Первая шпилька замерла, оставшись торчать из замка, в руках у взломщика появилась вторая.

– Что там, за дверью? – спросил хозяин.

– Лестница для служебного пользования и запасной выход. Ими давно никто не пользуется. Зачем, если лифт есть? – отозвался Мамед.

– А лифт что, не ломается? – удивилась Эл.

– Последний раз очень давно.

Вторая шпилька застыла в замке, торча под другим углом. Араб взял в руки третью. Замок щелкнул, дверь распахнулась.

– Спустишься вниз, налево дверь. Тяжелая черная металлическая дверь, – объяснил араб. – Она будет открыта, только толкни посильнее. Дальше сами. Прощай, хозяин.

– Уходишь? – старик поглядел на араба с укором.

– Жизнь за жизнь. Я свой долг оплатил. Теперь у меня своя дорога, у тебя – своя. Прощай.

Хозяин протянул руку, араб молча, коротко пожал ее и быстро, словно тень, скользнул за дверь, через которую они вошли. Дверь с торчащими из замка шпильками тихонько скрипнула. Хозяин поморщился, но промолчал.

Эл держала за руку. Вцепилась крепко, словно боялась потерять эту руку, отца, который был, казалось, последней опорой. А он шел вниз. Вот спустится, выйдет наружу, уведет ее отсюда… Куда уведет? Куда идти? В мире сейчас нет безопасного места. И уж тем более рядом с ним безопасно не будет никогда, а Леночка этого не понимает. Дуреха, с таким опытом и такая дуреха. А с другой стороны, чего стоит ее опыт в этой ситуации?

Лестница кончилась. Теперь налево. Хозяин толкнул дверь. На улице ярко светило солнце. И он сощурился после сумрака лестницы. Это только в книжках и фильмах, для нагнетания атмосферы, если у героев мысли пасмурные, то и на улице хмурое небо и унылый дождь. В жизни погода живет по своим законам и на настроения человеческие плевала с высокой колокольни.

– Куда дальше? – Эл потянула за руку.

– Вперед.

Они вышли с обратной стороны здания. Здесь было все совсем не так. Фасадов и показных пейзажей Белого города видно не было. Здание заседаний правительства возвышалось огромной серой махиной. Рядом устремлялось в небо еще одно такое же серое и громадное. Между высотками виднелся узкий – две машины едва разъедутся – проход. Хозяин пошел туда. Быстро, очень быстро. Главное – держаться уверенно, чтобы, если кто ненароком увидит, ничего не заподозрил.

Проход закончился тупиком. Высотки между собой соединялись высоким бетонным забором. По верхнему краю бежала завитая в спираль колючая проволока. В закутке стояли здоровые мусорные баки. Штук шесть или семь, он не стал считать, просто шмыгнул за них и дернул за собой Эл.

– Леночка, девочка, слушай меня. Мы здесь сидим до темноты, потом ты уйдешь. Постарайся уйти как можно дальше.

– А ты? – не поняла она.

– Я останусь. У меня еще есть дела. Но тебе здесь оставаться нельзя.

– А он?

– Кто?

– Слава.

– Забудь про Славу, дочь. У него тоже много дел. И эти дела не дадут ему спокойно жить, – хозяин замолчал, пытаясь подобрать слова, но все, что приходило в голову, было еще банальнее уже сказанного. – Знаешь, полезай-ка ты внутрь.

Он отвернулся и приподнял крышку крайнего контейнера.

– Вот этот, кажется, пустой. Так мне будет спокойнее…

– Что на этот раз? Янки все-таки запустили ядреную бомбу, и она летит к нам в гости? – Юморок у Славы в последнее время пробивался редко и был чернее некуда.

Видок у ворвавшейся к нему Юлии был «на море и обратно». Гарант конституции была растрепана и взволнована.

– Они сбежали.

– Кто «они»?

– Бывший. И его дочери тоже нет.

Вячеслав поднялся из-за стола, навис, словно идущий на сближение крейсер. Юля сжалась.

– Как такое может быть?

– Президентский араб, – пробормотала Юлия.

– Их поймали?

– Нет.

– А этого… Магомеда… Махмуда? Или как его?

– Тоже нет.

Слава почувствовал, как в голове бьется, разрастаясь в размерах, дикая злоба. Он медленно вышел из-за стола, медленно обогнул его. Очень медленно подхватил женщину за грудки, одной рукой поднял, оторвав от пола. Затрещала ткань.

– Как ты могла это допустить?!

– Я не могу следить за всем. – Юля попыталась вырваться.

Вячеслав спохватился и отпустил блузку, женщина не удержала равновесия и упала на пол. Блузка порвалась на груди, обвисла жалкими лохмотьями. Вячеслав смотрел на сидящую у ног тетку и зло скрежетал зубами.

– Ты должна была следить за ними, – процедил он сквозь зубы.

– Я не могу следить за всем. Если я не нужна тебе, то позволь напомнить про твое обещание.

– Что?! – от подобной наглости Слава рявкнул так, что заложило уши.

– Ты обещал отпустить меня.

– Обещал? Обещал?! – заорал Вячеслав. – Ну я тебя отпущу. Совсем. Эй, кто там есть! Охрана!!!

Лейтенант Юра Дружинин стоял у помойного контейнера и смотрел на оплетающую кусок неба колючую проволоку. Зачем они здесь, он мог только догадываться, но догадки эти его не радовали. Политические игры не кончаются ничем хорошим, это он для себя решил давно. А эти двое игрунов, что она – президент Белого города, – что он – человек без имени, которому подчинялось сейчас все вокруг, – именно играли. И игра была жестокой.

Он вывел ее к помойке. Он поставил ее к стене. Мерзкая такая бетонная перегородка с клочьями колючей проволоки по верхнему краю. Она стояла и смотрела на небо. А вокруг толпились мусорные баки.

В детстве Юра с дворовыми приятелями играли в чеченов. Разделялись на команды и бегали друг за другом. Пойманного чечена ставили так же к стенке и расстреливали из игрушечного автомата. Парень, изображавший расстрелянного, страшно кричал и падал. Лежал несколько минут, а потом поднимался с правом снова вступить в игру. Русским было играть престижнее, потому что кто-то в свое время сказал, мол, русские это свои, а чечены – враги. Зато играть за чеченов было интереснее. Когда чечены ловили русского, по правилам игры ему отрезали уши или голову.