Дэйв Дункан - Меченные проклятием

- Благоприятное для чего? - прошептала Ниад и теснее прильнула к нему.

- Чтобы познать любовь, а то для чего же? - Полион скользнул рукой повыше и наложил ее ей на грудь.

- Ты же обещал! - пожаловалась она, но снова не воспротивилась.

- Ты такая красивая, Ниад! И чтобы на тебя смотреть, и чтобы к тебе прикасаться. (Теплая, гладенькая. Нежная и упругая одновременно. Девушки поразительны! Таинственные, желанные, неотразимые. И он решил задачу с толстушкой и худышкой - Ниад пухленькая там, где требуется, и тоненькая, где это ласкает взгляд. Прелесть!)

- Ты обещал!

- Что я обещал?

- Что не будешь учить меня любви.

- Я обещал, что не буду делать тебе ничего неприятного, верно? И я же ничего не делаю, только обнимаю тебя.

- Вот просто и обнимай. Покрепче. А не... Ой! Не так крепко!

- Но почему? - дохнул он ей в ухо.

- Мне больно. Ты такой сильный!

Он чуточку разжал руки. Но самую чуточку. Она больше не возражала: значит, ей это так же сладко, как ему. Следующий ход: погладить большим пальцем сосок, но надо выждать минуты две.

- Они услышат, - прошептала Ниад.

Она его подбадривает!

- Нет, не услышат.

На самом деле Полион различал где-то поблизости, что-то, больше всего похожее на шуршание сухой травы или листьев. Возможно, нынче в кустах с женщиной не он один. А если это правда, другая пара, то не иначе как Старик с Гвин-садж. Невероятно! Конечно, для него, Полиона, она старовата, но даже еще очень миловидна, а дедушка ведь СТАРИК что в нем может привлечь женщину?

- Полион?

- А?

- Называй меня Коди, если хочешь.

- А, по-моему, Ниад - красивое имя.

Ух! Он что-то сморозил. Перемену в ней он почувствовал еще прежде, чем она убрала его ладонь с груди.

В этом вся беда с девушками: никогда не говорят полностью, что имеют в виду. И мужчины часто говорят то, чего совсем в виду не имеют, Он знает! И еще он знает, что есть одно, чего ни в коем случае говорить не следует, разве что ты действительно так думаешь. Если это ложь, то хуже такой лжи нет. Достаточно ли он уверен, чтобы сказать это? Да, уверен, и твердо. А она тем временем одернула балахон.

Шаг назад, два шага вперед...

Он глубоко вздохнул.

- Ниад? Я тебя люблю.

Вот! Он это сказал. И он правда так думает. Это твердо!

- Ты это говорил разным девушкам.

- Нет, не говорил! И на этот раз я говорю чистую правду. Я влюблен в тебя безумно, как сумасшедший!

- Сколько их было?

- Ни единой!

Чистая правда. Чистейшая! Мейлим его спросила, и он ответил, что да, но сам-то этого слова не сказал, и значит, тот случай не в счет. А как еще он мог ответить на прямой вопрос? И даже он, может быть, вроде как верил, что любит Мейлим, но то, что он к ней чувствовал, не идет ни в какое сравнение с тем, что он чувствует к Ниад, и значит, все верно, Судьбы! Как он хочет... любит ее! Ничего подобного с ним прежде не бывало, и в жизни он ничего так не хотел. Еще немного - и он не выдержит.

- Полион? - шепнула она.

- Что, милая?

- Когда ты был совсем маленьким, твоя мать называла тебя каким-нибудь особым, тайным именем? Только она - и больше никто?

- А? - (А теперь что? Он попытался вернуть руку на грудь, но Ниад схватила ее и удержала на месте.) - Может быть.

- Скажи мне его.

- Не надо, а?

- Ты мне не доверяешь?

- Ну-у... Обещаешь, что никому не скажешь?

- Обещаю.

- Иногда она называла меня... Лягушонок. - И почувствовал, как Ниад затряслась от смеха. - Говорила, что я такой ногастый! Но если ты хоть слово...

- Я никому не скажу. Коди - мое среднее имя.

- Тоже очень красивое имя, - сказал он и вспомнил, что в Далинге придают среднему имени какое-то особое значение - какой-то древний имперский обычай.

Ниад заерзала, не выпуская его руки.

- Если бы твои приятели стали звать тебя Лягушонком, что бы ты сделал?

- Будь их не больше четырех, все бы упали мертвыми.

Шорохи в кустах стали четче. Кто-то там занимается Этим! От этой мысли он просто обезумел. Это же возможно! Соберись с мыслями, парень!

- Коди? - сказал он на пробу и почувствовал, как она чуть расслабилась. - Коди, милая.

- В Далинге, - вздохнула она, - мы говорим людям наши материнские имена, но никто другой этим именем не пользуется. Никогда! Назвать кого-нибудь средним именем - это страшное оскорбление.

А! Понятно!

- Ты можешь называть меня Лягушонком.

Это был верный ответ. Она выпустила его руку, и он водворил ладонь на ее законное место. Потеребил сосок и почувствовал, как она затрепетала от удовольствия. И зашептал ей на ухо:

- Коди, Коди, Коди!

Она извернулась, так что они оказались лицом к лицу.

- Лягушонок?

Какое у нее душистое дыхание! Она его поцеловала.

- Коди, милая. Люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя, Коди!

Подействовало, точно волшебство. Она растаяла, ну просто растаяла в его объятиях. Он надавливал, целовал, ласкал, целовал. Поглаживал, исследовал... пальцы... Те шорохи теперь прекратились, а он шуршал куда громче, чем следовало бы, но ему теперь было все равно. Сейчас, сейчас ЭТО! Они вместе ерзали, целовались, гладили...

- Не так громко! - прошептал он.

- Я закричу!

- Что?! - Он вдруг поняли, что она вовсе не играет, а вырывается. По-настоящему? Она повторяла "нет", и уже не первую минуту. Так она серьезно? Он перестал - одновременно в ужасе и исступлении.

- Но я же люблю тебя, Коди! - Они оба задыхались.

Она повернулась к нему спиной.

- Ты обещал!

Он обнял ее. Она содрогалась от рыданий.

- Прости меня, Коди. Мне правда очень жаль. Я поторопился.

После некоторого молчания она совладала со своим голосом.

- Мне тоже жаль, Полион. Прости, я должна была остановить тебя раньше. Спокойной ночи.

- Коди! Ты не можешь бросить меня так. Я весь горю, я готов, Коди.

Она не отозвалась.

Полион хлопнулся на спину и утер лоб свободной рукой. Судьбы! На этот раз он натерпится боли! А ивилгратка способна исцелить жар в паху? Как мужчина вообще может с ней поладить?

Тут он осознал, что она уснула на его другой руке, пришпилив его к одеялу. Очень долго он лежал так, закусывая губу, и потел от мучительного нытья в паху. А Ниад спала рядом. Время от времени он видел среди веток красное сияние Муоль и слышал непрекращающееся шуршание где-то в кустах.

24

Булрион придержал Грома на гребне. Склон полого спускался к лесу редкие дубы, густой вереск, оазис сочной зелени в обрамлении унылой каменистой пустоши. За дубами лежало озерцо. Он подъехал с наветренной стороны, чтобы лошади не почуяли воду. Ни одной живой души, кроме его спутников. Прохладный ветер теребил кустики и бурьян у лошадиных копыт.

- Устроим привал, - сказал он. - Потом отыщем джоолгратку.

Гвин кивнула и спрыгнула с седла одновременно с ним. Остальные подъезжали и тоже спешивались.

Его не слишком прельщала встреча, но он - глава семьи и должен заняться этим сам. Пригласить ее может только он.