Андрей Столяров - Детский мир

– Скорее, дядя Сережа!.. – стонала Муся.

Сергей поднял ее и поставил у стенки. Муся тут же качнулась и вцепилась в рубашку.

– Ну, держись, держись… – сказал Сергей уже с некоторой досадой – Потерпи немного, надо отсюда выбраться…

Он не знал, что подразумевает под этим – «выбраться». Надо было не выбираться отсюда, а попытаться найти Андрона. Ведь не мог же тринадцатилетний подросток исчезнуть бесследно. Если Дрюню и спрятали, то именно здесь, в магазине. Надо будет исследовать его пядь за пядью. А не так, как милиция: нашумели и тут же уехали. Он заметил, что и над плинтусом уже появляется паутина, а тот войлок, который высовывался из-под прилавка, стал гораздо длиннее.

Медлить было нельзя.

И Сергей уже начал примериваться, как бы высадить половчее витрину, но серьезная девочка Муся опять взяла его за рубашку и, прикрыв глаза веками, внятно сказала:

– Пойдемте, дядя Сережа, я – слышу…

– Что ты слышишь? – нервно спросил Сергей.

– Лай, по-моему… голоса…

Она повела ладонью по воздуху и вдруг, словно бы что-то определив, потащила Сергея сначала за угол прилавка, а потом – сквозь проход – к директорскому кабинету.

Было не совсем ясно, как она это делает: веки были опущены, и под кожицей их подрагивали яблоки глаз – вероятно, вращались и, как показалось Сергею, пульсировали.

Будто девочка Муся грезила наяву.

– Куда, куда?..

– Идемте, дядя Сережа!..

Лучше было повиноваться, – они быстро миновали подсобку, где отсутствовал свет, и, свернув, очутились в уже знакомом Сергею крохотном помещении – там стоял не слишком обширный письменный стол и, как зверь, вздымалась в углу туша бурого сейфа.

Сейф был особенно подозрителен.

Девочка Муся остановилась.

– Вот, – сказала она, поведя направо-налево рукой, и вдруг радостно зашептала. – Собака, дядя Сережа… Вы чувствуете?..

Разумеется, Сергей ничего не чувствовал. Тишина стояла гнетущая, и, тем не менее, после мусиных слов он и в самом деле услышал невнятное редкое тявканье – будто за стеной действительно находилась собака.

Голос был явно Тотошин, Сергей узнал бы его из тысячи голосов, и наличествовал он в узком пространстве между сейфом и штабелями коробок. Пространство это ничем особенным не выделялось: крашеная масляной краской ровная заштукатуренная стена, а над нею – побелка, которая пучилась пузырями.

Муся выставила ладонь против них, и костистые пальцы ее ощупали воздух.

– Здесь, – сказала она, застыв как скульптура. И вдруг завизжала, отшатываясь. – Здесь-здесь-здесь!..

Сергей чуть не выронил арбалет.

Лай стал громче.

– Разбейте, дядя Сережа!..

Сергей выхватил из-за пояса сунутый туда недавно топор и, не соображая, что делает, ударил им в пузырящуюся побелку. Лезвие вошло чуть ли не до половины. Длинная зигзагообразная трещина появилась в стене и вдруг засветилась откуда-о изнутри нездешней багровостью. Точно надрывался в глубине перекрытий красный фонарь. Сергей дернул за рукоять – тут же пласт штукатурки с шумом обрушился, и открылось пространство, как кровью, наполненное малиновым светом. Угадывались в этом свете скорченные фигуры: неестественное переплетение призрачных тел. Сергей нервно отпрянул. И сейчас же четвероногое низкое существо с возбужденным повизгиванием вывалилось оттуда и, успев лизнуть Сергея языком по руке, суетливо запрыгало, выражая живейшую радость.

– Тотоша!.. – потрясенно вымолвил он.

Это был и в самом деле Тотоша.

Но главное, что сразу же вслед за ним, очень медленно, словно робот, у которого заржавели суставы, даже, кажется, с каким-то механическим скрипом выбрался из проема в стене подросток и, слегка развернувшись, остановился, держа на весу ладони.

Он был потрясающе исхудавший, точно сильно обглоданный ярким красным туманом, – не проснувшийся, с закрытыми проваленными глазами, потемневшая кожа прилегала у него к самым костям, а суставы на пальцах прорисовывались с необыкновенной рельефностью.

Он как будто голодал две недели.

– Андрон!.. – страшным шепотом произнес Сергей. – Андрон, Дрюнечка, с тобой все в порядке?..

Сердце у него стучало, как бешеное. Он хотел и одновременно боялся обнять каталептическую фигуру. Он боялся, что эта фигура вдруг упадет – без признаков жизни.

– Андрончик…

И в это время из-за спины его, точно фурия, вырвалась девочка Муся и, по-видимому, не отягощая себя опасениями, бросилась Андрону на грудь.

Щеки у нее блестели – от мокрого. Сладким счастливым страданием исказилось лицо.

– Дрюнечка, Дрюня!..

Звонко тявкнул Тотоша.

И тогда красный свет, вытекающий из проема, померк, и в стене зачернела квадратная ниша, усыпанная штукатуркой. А сам Дрюня с трудом разлепил глаза и повел странным взглядом, как будто еще не проснувшись.

Плечи его передернулись.

– Холодно, – сказал он…

Отступали они в полном боевом порядке. У Сергея в руках опять был заряженный арбалет: левая рука полусогнута, указательный палец правой – на спусковом крючке. И солидная куча стрел торчала из бокового кармана. Он их взял за прилавком, где находились товары. Вооружился как следует. В свою очередь Муся держала наизготовку пневматическое ружье, а значительно приободрившийся Дрюня – широкий меч, который он вытащил из витрины. Ему все еще было холодно: он дрожал и непроизвольно лязгал зубами. Дистрофическое лицо коричневело загаром, а глаза и зубы на нем неестественно выделялись. В общем, выглядел он достаточно плохо, тем не менее, взмахивая клинком, пытался возглавить процессию. И Сергею приходилось его мягко осаживать.

«Старичка» они после некоторых колебаний бросили. Из директорского коридора был выход прямо в маленький тупичок, ограниченный с трех сторон наружными выемками магазина, выводил он одним своим концом на проспект, и поэтому возвращаться на задний двор не имело смысла. Не хотелось заново рисковать, возвращаясь. Сергей сердцем чувствовал, что Альдина еще не убита. Появиться она могла в любую минуту, и в любую минуту орава чудовищ могла рвануться на них. Надо было спасаться из «Детского мира» как можно скорее. С этим им повезло. Лишь в подсобке из-за коробок попытался вылезти монстрик, похожий на скорпиона, но едва Сергей навел на него арбалет, как скрежещущее многоногое утянулось обратно. Да еще в переулке, куда выходил тупичок, тоже – стала сгущаться какая-о тень у фундамента здания, но немедленный выстрел из пневматического ружья заставил ее рассеяться.

Больше задержать их никто не пытался. Они двигались по середине проспекта, и перед ними развертывалась летняя ночь. Тишина в центре города стояла прямо-таки неестественная: ни обычного шума из форточек, ни каких-либо случайных прохожих. Окна в глыбах домов уже были погашены, и сияющие фонари придавали всему оттенок пустыни. Точно в городе, кроме них, уже никого не осталось.