Владимир Михановский - Тобор Первый (авторская версия)

Белковый сделал последний шаг, и дна передних щупальца его, словно два мамонтовых хобота, повисли над пропастью. Мелкая базальтовая крошка, потревоженная тяжелым Тобором, двумя тоненькими струйками потекла вниз. Достигнув поверхности лавы, они мгновенно превратились в два облачка пара. Тобор стоял неподвижно, наблюдая, как два облачка вспухают, сливаясь постепенно в одно облако.

– Остановите Тобора, Аким Ксенофонтович! – неожиданно для себя выкрикнул Невзглядов, нарушив хрупкую тишину зала. – Он погибнет. В таком состоянии ему не перепрыгнуть кратер!..

От крика Петрашевский поморщился, но ничего не ответил.

– Отдайте команду, остановите испытания! – вмешался Коновницын, обращаясь к академику.

От ярко светящегося экрана в зале стало светлее, и Суворовцев увидел, как при словах Коновницына побелело лицо Акима Ксенофонтовича.

– Отдать команду, остановить их – значит сорвать испытания, – тихо проговорил он. – Тобор получит оценку нуль. Вы знаете это не хуже моего, Сергей Сергеевич.

Коновницын сказал:

– А если Тобор погибнет?

Иван в душе содрогнулся, представив такую возможность. Сумму, в которую обошлось выращивание, синтез Тобора, трудно было себе представить. А какой мерой оценить многолетние усилия Института Самоорганизующихся Систем?

– Тобор не погибнет, – произнес Петрашевский. – Я это знаю, Сергей Сергеевич.

И столько спокойной уверенности было в его голосе, что Коновницын, видимо, заколебался.

– Под вашу ответственность, Аким Ксенофонтович, – бросил он наконец.

Петрашевский кивнул, будто ничего другого и не ждал. Тольк по тому, как руки его сжали подлокотники, Суровцев понял, что происходит сейчас в душе старого академика.

На экране хорошо было видно, как мерно подрагивает сопка. Тяжелые серные испарения просачиваются сквозь трещины и изломы породы, вырываются наружу, словно пар из прохудившегося котла. Далекий противоположный берег кратера тонул в розовой дымке испарений. Обойти пропасть нельзя было. Ее можно было только перепрыгнуть. Падение вниз, на волны клокочущей лавы, означало гибель.

Тобор, пятясь, отошел на десяток метров от края пропасти.

– Готовит место для разбега, – прошептал Невзглядов. Он чувствовал себя неловко после недавнего срыва.

Но альпинист ошибся.

Тобор приблизился к пику, который одиноким зубом торчал на самом краю небольшого плато, расположенного перед вулканом. Потрогал верхушку скалы, словно что-то прикидывая, затем обхватил ее щупальцем и с силой рванул, выломив изрядный кусок базальтовой породы.

– Хотел бы я знать, что у него сейчас на уме… – пробормотал Невгзлядов, как зачарованный глядя на экран.

Тобор, примерившись, точно рассчитанным ударом об основание скалы разбил обломок на две части примерно равного объема. Подержал их на разведенных в стороны щупальцах, сравнивая вес. Затем принялся обивать один из обломков, добиваясь, чтобы веса их сравнялись. Чувство гравитации, так же, как и другие, было у Тобора абсолютным.

«В каждом обломке килограммов по полтораста», – прикинул машинально альпинист. Он начал догадываться, с какой целью готовит Тобор тяжелые обломки, и беспокойно заерзал в кресле.

– Неужели Toб решил прыгнуть с грузом? – шепнул наконец Невзглядов.

Суровцев буркнул:

– Боюсь, что да.

– Но ведь Тобор с грузом прыгает хуже, чем без груза, – заволновался альпинист. – Мы же многократно проверяли рецепт Павсания… Иван, что же ты молчишь?

Суровцев пожал плечами.

– Аким Ксенофонтович! – схватил Невзглядов за руку Петрашевского. – Toб не допрыгнет и до середины. Остановите испытания!..

– Если Тобора что и может сейчас спасти, Костя, так это груз, – мягко произнес Петрашевский, забирая руку.

Тобор зажал в каждом из передних щупалец по увесистому обломку и отодвинулся на самый край плато. Затем, тяжело разогнавшись на свободных щупальцах, Тобор оттолкнулся от края кратера и взвился в воздух. Одновременно щупальца с грузом он вытянул перед собой. Затем резко отвел их назад, за туловище.

Это походило на чудо. Это был полет, настоящий полет, хотя и без крыльев. Уже в прыжке Тобор снова и снова вытягивал щупальца с грузом вперед, затем заводил их назад, за спину. Одновременно все тело его совершало волнообразные движения. Казалось, Тобор плывет по невидимым волнам. Впрочем, он ведь и в самом деле плыл, только не по воде, а по воздуху…

Когда до противоположного края пропасти оставалось с десяток метров, Тобор с силой отбросил прочь от себя оба обломка. При этом скорость его увеличилась, и он резко подлетел вверх.

Коновницын крякнул с досадой: Тобору нехватило нескольких сантиметров, чтобы допрыгнуть до края пропасти. Однако он сумел тянуться до краешка освободившимися от груза щупальцами, которые намертво присосались к горной породе.

Пока Тобор висел, раскачиваясь над пропастью, камеры проследили груз обломков, которые он отбросил в прыжке. Камни рухнули в бурлящую лаву, подняв два огненных всплеска.

Собравшись с силами, Тобор подтянулся на щупальцах и выбрался из жерла вулкана.

По просьбе Коновницына был воспроизведен прыжок Тобора в замедленном темпе. Прыжок с грузом повторяли еще и еще, а Сергей Сергеевич хмурился, вглядываясь в экран, и взгляд его был непроницаем.

После этого светящаяся поверхность экрана медленно погасла – первый день испытаний закончился. Успешно или нет – это еще предстояло решить, настолько необычны и противоречивы были его результаты.

Вспыхнули панели освещения. Несколько секунд люди сидели молча, все еще во власти только что виденного, затем начали шумно подниматься с мест, разом заговорили. Да, материала для обсуждения хватало с избытком…

– Честное слово, в горах приходилось легче, – проговорил Невзглядов, ни к кому в отдельности не обращаясь.

Коновницын взял Петрашевского под руку и они медленно двинулись к выходу.

– Есть разговор, Аким Ксенофонтович, – сказал председатель Государственной Приемной комиссии. – «И, боюсь, нелегкий», – добавил он про себя.

Шагая чуть быстрее, их обогнал Суровцев. Петрашевский посмотрел на него, затем перевел вопросительный взгляд на Сергея Сергеевича.

– Ваш заместитель нам не помешает… Что с вами, Ванюша? – воскликнул Коновницын, глядя на бледного как мел Суровцева. – Не надо так убиваться!

– Ничего… Пройдет, – пробормотал Иван, придерживаясь за спинку кресла.

Голова Суровцева раскалывалась от боли, ноги были словно ватные. И снова, как и несколько часов назад, у него возникло ощущение, что во время испытаний он упустил нечто важное. Но что именно? То ли какой-то штрих в действиях Тобора на Полигоне, который мог бы дать ключ к разгадке странностей в его поведении? То ли дельную реплику кого-то из коллег? Мысль ускользала, не давалась.