Евгений Лотош - Корректор. Книга первая: Ничьи котята

– Карина Мураций, – буркнула Карина. – Рада знакомству, прошу благосклонности.

– Благосклонность пожалована. У тебя острый глаз, Карина. Ты верно подмечаешь. Скажи, ты изучала искусство Пути раньше?

– Нет, – все так же угрюмо буркнула Карина, ощущая, что щеки начинают предательски теплеть. – Только папа на прошлой неделе научил меня правильно падать на спину. Он говорил, что это тоже из Пути.

– Да, Путь учит и падать, – кивнул инструктор. – Нельзя подняться, предварительно не упав, а именно умение подниматься отличает живых от мертвых. Скажи, могу ли я попросить тебя встать на ноги, молодая госпожа?

Девочка недоуменно взглянула на него, но тут же спохватилась, кивнула и вскочила.

– Теперь покажи мне, как бы ты выполнила эту технику… я хочу сказать, как бы ты сделала то, что делают они? – Он кивнул на сосредоточенно пыхтящих орчат. – Вот моя рука. Давай, не бойся.

Поколебавшись, Карина несмело ухватила его за руку. Она потянула ее на себя, одновременно пытаясь развернуться. К ее удивлению высокий мужчина согнулся вперед, так что она смогла поддеть его локоть ладошкой. Впрочем, дальше дело не пошло, как бы она ни пыталась завершить движение. Окончательно вспыхнув, она отпустила руку и отступила. Да он что, смеется над ней? Как она может побороть большого взрослого мужчину, к тому же настоящего учителя Пути?

– Движение подмечено верно, – кивнул инструктор, распрямляясь. – Делаешь его ты, разумеется, неправильно, но невозможно ожидать иного с первого раза, тем более – без надлежащего объяснения и показа. Спасибо тебе, госпожа Карина Мураций, за то, что не побоялась показаться неумелой. – Он сложил руки перед грудью в уже знакомой Карине манере и слегка поклонился. – Меня зовут Адам Коршун, и я один из тех, кто отбирает учеников. У нас очень известная школа. Сюда многие хотят попасть, но мы принимаем только тех, у кого есть задатки. Ты обязательно приходи зимой, когда мы начнем набирать новые группы. Я думаю, что для тебя у нас местечко найдется. Теперь прошу меня извинить, госпожа Карина, я должен вернуться к остальным.

Он еще раз кивнул и отправился обходить зал.

Карина плюхнулась на пол, растерянно глядя ему вслед. Она привыкла, что к ней все относятся пренебрежительно или с опаской. Сначала детдомовская замарашка, потом затравленная беглянка, потом живой экспонат и снова беглянка… Еще никто и никогда не говорил с ней так уважительно. Разве что папа – но Дзинтон совсем особый случай.

Она снова обхватила коленки рукам и рассеянно уставилась в зал.

– Итак, ты продаешь школу, – Дзинтон во весь рост вытянулся на неудобном деревянном стуле, вытянув ноги и скрестив руки за головой.

– Продаю, – пожал плечами тролль. – Сам знаешь, я всегда был никудышным дельцом. Как вляпался в долги десять лет назад, когда создавал школу, так и не смог из них выбраться. Занимал, перезанимал, брал кредиты под грабительские проценты, подписывал глупые векселя… Нет, не так все плохо, на доход я не жалуюсь, но у меня ровно на один долг больше, чем нужно. На один долг меньше – и я смог бы выкрутиться еще лет через пять, а то и раньше, но так – никаких шансов.

– Как ни странно, мне кажется точно так же, – подмигнул ему Дзинтон. – И именно поэтому у меня для тебя сегодня два подарка. Один настоящий, а второй – очень даже сомнительный. И начнем с настоящего.

Жестом фокусника он выхватил из воздуха несколько скрепленных листов плотной вощеной бумаги и протянул их Караби. Тот осторожно принял их и быстро пробежал глазами.

– Нет, – тихо сказал он после паузы. – Восемнадцать миллионов… Я не могу этого принять. Я и так в огромном долгу перед тобой, который никогда не смогу вернуть.

– Да кто тебя спрашивает! – фыркнул Дзинтон, садясь прямо. – Я же тебя лучше тебя самого знаю, так что наперед представлял, что ты ответишь. Вексель выкуплен, переоформлен и списан. Как я рассчитаюсь с банком – мои проблемы, но уверяю тебя, что мне куда проще, чем тебе – выплатить остальные долги. Не забывай, их у тебя еще на восемь миллионов. Но у меня есть знакомый финансист, который за относительно умеренную плату с радостью объяснит, как развязаться с ними в относительно короткие сроки. Контакт я тебе сброшу на коммуникатор. Так что на твоем месте я бы повременил с продажей школы.

Две долгих минуты тролль молчал. Потом его плечи опустились, бумаги выскользнули из пальцев и спорхнули на пол.

– Учитель, – глухо сказал он, – я уже был перед тобой в неоплатном долгу, но сейчас долг увеличился еще больше. Я клянусь, что компенсирую тебе все затраты при первой же возможности. Я…

– Как трогательно! – ухмыльнулся Демиург. – За последние двадцать лет, что мы не виделись, твоя склонность к патетике не исчезла. Брось. Ты прекрасно знаешь, что я ничего не делаю просто так, и что рано или поздно со мной приходится расплачиваться сполна. Ну, а что ты числишь за собой какие-то старые долги, так это лишь подтверждает, что делец из тебя никудышный. Не знаешь ты цену своему товару, ох, не знаешь! Ну ладно, кончай кукситься… ученичок, – он подмигнул. – Я ведь сказал, что у меня для тебя два подарка. Так вот, второй подарок сидит сейчас за дверью и ждет, когда я его позову.

– Та девочка? – настороженно спросил тролль. – Ты хочешь, чтобы я ее учил?

– А вот в догадливости тебе отказать нельзя, – Дзинтон снова ухмыльнулся, но тут же резко посерьезнел. – Да, Караби, я хочу, чтобы ты ее учил. Я понимаю, что ты готов взять ее хоть сейчас лишь потому, что я попрошу. Но у меня совсем другая просьба. Мастер Караби, я хочу, что чтобы ты выслушал мои слова и дал ответ, забыв о том, кто тебя спрашивает. Ты сделаешь это?

– Ты пугаешь меня, – невесело усмехнулся Караби. – Но – да. Я выслушаю тебя и дам беспристрастный ответ, забыв, что слова сказаны тобой.

– Спасибо, мастер, – серьезно кивнул Дзинтон. – Итак, слушай. Я хочу, чтобы девочку обучили искусству Пути. Но есть серьезное осложнение. Она – девиант.

Меж плотно стиснутых губ тролля прорвалось шипение, но в остальном он остался неподвижен. Его зеленое чешуйчатое лицо закаменело.

– У девочки очень тяжелая судьба. Ее душа искалечена, и даже я пока что не сумел вылечить ее до конца. Она отнимала жизни, многие – без необходимости, ее до сих пор мучают совесть и ночные кошмары, и она эмоционально нестабильна. Но она талантлива – и интеллектуально, и в обращении с эффектором. Настолько талантлива, что за всю свою жизнь я мало могу вспомнить настолько же талантливого человеческого ребенка, как она. У нее уникальный симбиоз с вирусным эффектором. Я не знаю, почему именно у нее симбиоз развился настолько глубоко, но там, где остальные девианты демонстрируют неуклюжую грубую силу, она порхает словно стрекоза. А там, где остальные девианты пасуют от бессилия, она проходит словно таран. Ты только представь – она за десять дней научилась пробивать ошейник-блокиратор! Я даже и не думал, что такое возможно менее чем за пару периодов. Эффектор стал настоящим продолжением ее нервной системы, и тут она уникальна. На всей планете такие биоформы, как она, можно пересчитать по пальцам одной руки.