Евгений Лотош - Корректор. Книга вторая: Птенцы соловьиного гнезда

– Посмотришь еще, – улыбнулся Саматта. – Ее же только-только открыли. Через год-другой там от туристов будет не протолкнуться, гостиниц настроят, сможем съездить сами по себе. Да что там смотреть? Оплавленные скалы под слоем земли да древние развалины домов, по большому счету, и ничего больше. Тилос наверняка в свое время вычистил до местечко до блеска.

– Ну! – Цукка капризно надула губы. – Зато атмосфера! Это же историческое место, причем такое, о каком никто не знает. Представляешь, толпы туристов, и среди них только мы с тобой в курсе, что на самом деле произошло два века назад!

– Романтичная ты моя, – Саматта поднялся из-за стола и подхватил ее на руки. – Хочешь, я тебя по площади так пронесу?

– Поставь меня на место! – шепотом закричала ему женщина. – Ты что, люди же смотрят!

– Пусть смотрят, – ухмыльнулся тот, но на ноги ее все же поставил. – Цу, есть идея. Давай отметим твою предзащиту и мою командировку.

– Здесь? – Цукка обвела кафе скептическим взглядом.

– Ну еще чего! Я знаю одно хорошее местечко.

– Вообще-то Яна с Палеком дома одни. Помнишь, Дзинтон говорил насчет какого-то незваного гостя…

– Да справятся они без тебя, – махнул рукой Саматта. – Он одно говорил – если появится, задержать и позвать его. С этим, думаю, наши небесные детишки и сами справятся. Не маленькие.

– Ох, ну что с тобой сделаешь… Ты и сам шалопай порядочный, пусть и великовозрастный. Убедил. Пошли, только сначала отцу позвоню, обрадую. А что, говоришь, за местечко?

– Это, что ли, заколдованный дом? – пробурчал под нос Вай, когда асфальтированная тропинка наконец вывела его к дворику отеля.

Он истекал потом. Пока Оканака стыла под порывами промозглого осеннего ветра, здесь, в Масарии, стояла ясная теплая погода, которая в столице случается разве что в середине лета. За шесть лет, проведенных вдали от дома, Вай уже забыл, что осень может быть мягкой и ласковой. Конец осени, предзимняя пора, никак не напоминал, что еще немного, и год официально вступит в пору умирания. Скоро, очень скоро, наступит сезон ливней, но пока что все тихо. По инерции репортер напялил теплый пиджак, о чем сейчас страшно жалел. Но снять его нельзя – укрытые в его дебрях микрофон и скрытая камера окажутся выставленными на всеобщее обозрение.

– Не суйся туда, – убеждал его Тодзи. Король информаторов, равно охотно сотрудничавший с бандитами, полицейскими и журналистами, сейчас явно чувствовал себя не в своей тарелке. Они с Ваем сидели в "Бриллиантовой долине", и репортер уже передал ему положенную мзду – разумеется, бумажными деньгами. И смахивало на то, что Тодзи, человек, совершенно не переносивший слово "взломщик" и с гордостью называвший себя "последним социальным инженером", паук, к которому по тысячам тончайших ниточек стекалась самая разная информация, сейчас чувствовал, что столкнулся с тайной, которая ему не по зубам.

– По старой дружбе говорю – не суйся туда, – убеждал Тодзи. – Про отель ходят странные слухи. Нет, если легально, то все абсолютно чисто. История владельцев четко прослеживается на полста лет назад, все сделки законные, комар носу не подточит. Нынешний владелец, тот самый Дзинтон, живет там сам, и вместе с ним живет толпа народу, кто-то постоянно, кто-то наездами, кто-то эпизодически. В общем-то, это нормально – так даже дешевле, чем содержать обычный большой дом в жилых кварталах. Но слухи, слухи…

– Например? – поинтересовался репортер, играя со столовым ножом.

– Все на карте, что я тебе передал. Сам знаешь, я собираю даже всякий бред, так что историй вроде этих у меня хватает. Но сколько раз я ни копал по другим историям глубже, каждый раз оказывалось, что это пустышки. Выдумки. Но по этому отелю… Началось в сорок третьем со штурма отрядом спецназа Генштаба, охранявшим Институт человека. Понятия не имею, что они там искали, но не то тридцать, не то пятьдесят здоровых мужиков, вооруженных до зубов, разве что без танков и авиации, не смогли ничего сделать. Просто не смогли, и все тут. В них не стреляли, от них не отбивались, просто они не сумели попасть внутрь. Что именно случилось – неясно, вся история немедленно получила маркер "совершенно секретно", так что отчеты о штурме быстро раздобыть мне не удалось. А потом сам Институт взяли собы, все данные из него выгребли подчистую вместе с железом, на котором они хранились, так что раздобывать стало нечего и негде. То есть, наверное, где-то эти отчеты еще валяются, но это уже не мой уровень.

– Так. Что еще?

– В том же сорок третьем на владельца отеля попытались наехать люди некоего Касама. Не знаю, что они решили с него взять, но бригаду, туда отправившуюся, отметелили по самое не могу. Их троих, как утверждали "быки", били двое, сам владелец и еще один мужик, по виду бывший вояка. Все бы ничего, но один из "быков" имел какую-то немаленькую ленту в тролличьем мордобое, что ему никак не помогло. На следующий день Касаму забили стрелу в какой-то городской кафешке, на которой до полусмерти отделали его телохранителей, бывших спецназовцев, но самого не тронули. Потом он спешно собирал бабки, видимо, чтобы откупиться. Поскольку отдавать ему было нечем – с лавочников много не стрясешь, через пару недель его завалили на вокзале, когда он попытался слинять из города.

– Так. Еще?

– В сорок четвертом мелкий вор с погонялом Ящерка попытался пощупать отель на предмет ценностей. По крайней мере, он хвалился своим корешам, что попытается. Неизвестно точно, сунулся ли он туда, но в одно прекрасное утро его подобрал полицейский патруль прямо на улице. Бедолага сидел на тротуаре, нес ахинею, а волосы у него наполовину поседели – в двадцать пять-то лет! Врачи его в чувство привели, но что именно с ним случилось, он так и не рассказал. Каждый раз, как его начинали расспрашивать, он чуть ли не под стол прятался от страха. Кстати, на том он и спекся – бросил промышлять по домам да квартирам и сейчас работает то ли разъездным продавцом, то ли ночным сторожем.

– Еще?

– Тебе мало? Местным бандитам двух таких историй хватило. Больше ни одна ночная сволочь туда соваться не рискует. И тебе я не советую.

– Куда я только не совался! – отмахнулся Вай. – И всегда проносило. Я же не ночью в дом полезу, а днем аккуратно мимо пройду, поговорить попытаюсь. Все законно, никакой уголовщины. Тодзи, ты что, не понимаешь? Сразу два девианта из Института там обосновались! Пять национальных телеканалов и три газеты, не говоря уже про прочую мелочь, шесть лет носом землю роют, чтобы хотя бы одного из Двадцатки найти, а тут сразу двое! Да я этому Дзинтону за интервью прямо сейчас готов пятьдесят тысяч отвалить, а если он на полноценный цикл передач согласится, то шеф ему пятьсот не глядя отдаст. Двое институтских девиантов, ты понимаешь? А, куда тебе… Тут одних рекламных вставок на десятки миллионов выйдет!