Александр Заревин - Одинокие боги Вселенной

Тогда боевики, которые еще оставались в строю, стали сгонять обитателей общежития в подвал, надеясь, что с заложниками они не только спасут свои жизни, но и сумеют вывезти установку.

— Ты видишь, что они творят? — возмущенно спросил у Ареса Кроум. — Не обладай мы чудо-установкой, пожалуй, у них получилось бы. Сетроум, сынок, выведи «коридор» в подвал.

В подвале обстановка была сложнее, чем на лестничных площадках. Освободить заложников вызвались четверо охранников, владеющих приемами рукопашного боя. Во главе с Марсом они поочередно проходили в подвал в непосредственной близости от террористов и, используя фактор внезапности, обезвреживали последних. Вскоре с террористами было покончено. Заложники облегченно вздыхали и, благодаря святого Калимула за благополучное избавление от плена, покидали подвал.

Устранив непосредственную опасность, Кроум решил, что настало время освободить дочь и Озерса. С помощью Сетроума он начал методично обследовать резиденцию наместника. Озерса нашли в кабинете наместника. Оба мирно сидели за столом, попивая из хрустальных бокалов красное вино, и казалось, что между ними царит полное согласие.

— Опоил мальчишку, мерзавец, — процедил сквозь зубы Кроум. — Ладно, пусть еще побеседуют, а мы пока поищем Мрай.

Сетроум вновь повел «коридор», осматривая помещение за помещением, пока наконец они не нашли в маленькой комнатушке Мрай, неподвижно лежащую на узкой кушетке. Кроум лично вошел в помещеньице, оказавшееся тюремной камерой. Мрай не то спала, не то была без сознания, во всяком случае, попытки Кроума привести ее в чувство остались безуспешными. Тогда он взял на руки девушку и внес ее через «коридор» в комнату общежития.

— Теперь Озерс, — сказал предводитель, испытывая досаду на себя за то, что не догадался привлечь и врача. Хотя в то время было некогда…

Пока Сетроум настраивал «коридор» на кабинет наместника, Кроум спросил кого-то из охранников:

— Есть убитые, раненые?

— Есть, господин предводитель: трое убиты, четверо серьезно ранены. Легко раненных много, но они могут подождать. А этих четверых срочно надо доставить в больницу.

— Погодите, Сетроум, — остановил Кроум аспиранта юриспруденции. — Настройтесь на правительственный госпиталь. Озерс может подождать еще, а мои доблестные охранники — нет. Готовьте раненых к переносу, — сказал он, не обращаясь конкретно ни к кому. — Сейчас им окажут необходимую помощь.

Сетроум наконец справился с установкой.

— Приемный покой, — сказал он. — Правильно?

Но Кроум уже шагнул в открывшееся помещение.

«Хорошо быть вторым лицом в государстве, — между тем думалось ему, — раз-два, и все уладилось». Следом за ним здоровые охранники заносили раненых. Всполошившиеся врачи и сестры приступили к своим обязанностям.

— Мрай — тоже сюда, — вслух сказал Кроум. Вскоре объявился и Марс с девушкой на руках.

— Арес, сынок, мне необходимо вернуться. Присмотри за Мрай. Да, выставь возле своих товарищей охрану. На всякий случай. Кто его знает… — И Кроум вернулся к Колпику.

— Ну-с, господин Сетроум, вот теперь можно заняться спасением и вашего друга… Ага… Вы уже на него настроились…

Однако картина к этому времени выглядела по-другому: Озерс по-прежнему сидел в кресле напротив наместника, но теперь кроме них в кабинете присутствовали еще шестеро вооруженных людей, держа Озерса под прицелом.

Известие о том, что Куб в больнице, настолько меня ошеломило, что я в первое мгновение застыл столбом.

— П-почему? — только и смог я из себя выдавить.

— Звонила ваша учительница, кажется, Лариса Григорьевна, поздравила тебя и Михаила от имени Куба и сказала, что он, хоть и обещал прийти, не сможет, поскольку лежит в госпитале в тяжелом состоянии. Ждет тебя, хочет проститься.

— Как — проститься?

— Перед смертью. Врачи говорят, что это может произойти со дня на день. У него рак печени, вероятно, и желудка, одним словом, летальный исход неизбежен.

— Как — неизбежен? — тупел я все более. — Мама, мне же к нему надо, — вдруг заспешил я. Мысль, что Куб умирает, никак не хотела укладываться в сознание. Но главное, во мне все ширилось чувство собственной вины: я же видел, что Иван Иванович болеет, так нет, черт побери, увлекся дурмашиной, променял Куба на кучку радиохлама, сгори тот синим пламенем! Даже хмель как бы отступил. Забыв про все, я принялся лихорадочно одеваться.

— Постой! — пробовала меня урезонить мать. — Что ты хочешь делать?

— Пойду к нему!

— Окстись! Ночь на дворе! Еще третий час только! Троллейбусы не ходят, да и в госпиталь тебя сейчас никто не пустит! И что ж ты к учителю своему пьяный пойдешь? Садись, тебе хоть чуть в себя прийти надо!

Сердцем я, конечно, не был согласен с мамой, но рассудком понимал, что она права, и, сдерживая эмоции, предпочел внять ее логике. Она напоила меня крепким чаем, заставила поклевать что-то от праздничного стола, затем предложила выпить рюмку водки. Причем никакие мои взбрыки во внимание не принимались и рассыпались о слово «надо». В конце концов я подчинился и выпил. Как меня полоскало! Казалось, я вывернулся наизнанку полностью.

Налив еще рюмку, мать, подмигнув, сказала:

— Твой дед всегда говорил: чем отравился — тем и лечись. Выпей это и как следует закуси.

Преодолевая страх и отвращение, я выпил, и меня действительно потянуло на еду.

— Теперь поспи. — Мама глянула на будильник. — Два с половиной часа. Начнут ходить троллейбусы, я тебя разбужу.

«Какой сон? — хотел возразить я. — Полежу, и все». Однако, несмотря на тяжелые мысли, отключился почти мгновенно. И сон даже видел, что-то хорошее, потому что во сне было так спокойно, что, когда мама стала меня будить, я не хотел просыпаться, но ее слова: «Пора, Юрик, а то опоздаешь к Кубу» — вновь ввергли меня в отчаяние, и, стряхивая остатки сна, я стал одеваться. Опьянение, видимо, прошло полностью, так, слегка слабость чувствовалась, а вчерашнее «лечение» вспоминалось как ночной кошмар.

— Вот, возьми деньги, — говорила мама, копаясь в кошельке. — Забежишь на базар, что-нибудь купишь, к больному с пустыми руками нельзя.

— А что купить? — растерянно спросил я. — Сама же говорила, он есть не может…

— Ну… Я не знаю… Купи ему апельсинов, сок-то он выпьет. Да. Купи штук пять апельсинов, если будут.

— А если нет?

— Тогда… Ну, может быть, сок будет, только чтобы не очень кислый.

— Хорошо, — сказал я и взял деньги.

Мне повезло. На весь рынок продавал апельсины только один бородатый кавказец. И хотя денег, что дала мама, мне хватило всего на четыре, но зато крупных, апельсина, я купил их не торгуясь и отдал деньги без малейшего сожаления. Затем побежал к госпиталю, который в то время находился рядом с автовокзалом.