Александр Заревин - Одинокие боги Вселенной

Лола родила мальчика, в котором легко угадывались черты Марса.

— Быть ему местным царем, — решили мы.

Вообще кораблестроение встряхнуло рутинную жизнь аборигенов. И, кстати, способствовало появлению денег. Золото быстро поднялось в цене, как и драгоценные камни. Появились первые украшения. Аборигены с удовольствием осваивали новые виды профессий: оружейники, углежоги, рудокопы, плавильщики меди, ткачи. Кроме того, Аргус готовил мореплавателей, будущих капитанов. Марс занимался войском. Мы с женщинами воспитывали будущих хлеборобов. Наконец корабль был спущен на воду. Настал этап ходовых испытаний, тренировки экипажа на слаженность действий. Через месяц корабль полностью был готов к путешествию. Загрузившись провиантом, приняв на борт команду и подготовленных Марсом военных, корабль взял курс на восток, к берегам недалекого материка.

Было бы несправедливо не рассказать здесь о встрече корабля с местным божеством — гигантских размеров спрутом, детьми которого считали себя аборигены. На их наречии спрут именовался Посей-Дон, то есть многорукий бог. Однажды утром команду встревожил голос впередсмотрящего, который указывал на бурое пятно в воде, истошно при этом вопя. Команда столпилась на носу, на все лады повторяя имя многорукого бога, который простер к кораблю несколько щупалец. Однако никто не сделал даже попытки увернуться от протянутых к ним щупалец. Несколько человек было сметено с палубы и утащено чудовищем. Лишь Марс и Аргус, ругаясь, попробовали перерубить щупальца, но добились только того, что спрут, собравшись в комок, внезапно очутился возле судна и обхватил его, намереваясь вообще раздавить. Толщина щупалец чудовища превышала метр, однако нерастерявшийся Марс проскочил мимо огромных отростков с двумя гранатометами и не спеша всадил обе гранаты в глаза моллюска. Взрывы разнесли вдребезги чудовищную голову, но щупальца продолжали свою разрушительную работу. Мечами Марс и Аргус пытались перерубить их. Вскоре к ним присоединились и аборигены. Наконец последнее щупальце, на котором еще удерживался спрут, было перерублено, и гигантский кусок мяса отделился от судна. Вскоре им занялись привлеченные запахом смерти акулы. Одно из щупалец Аргус распорядился оставить на палубе, надежно принайтовав его веревками. Правда, уберечь его не удалось. Через три дня, как ни сожалели и олльцы, и аборигены, со щупальцем пришлось расстаться. Так дети Посей-Дона впервые проявили неповиновение своему богу.

Скажу сразу, первое плавание окончилось удачно, корабль возвратился без рабов, но с лошадьми, которые впоследствии сыграли значительную роль в развитии островной цивилизации. Рабов завезли позже другие экспедиции с капитанами-аборигенами.

Сын Марса рос мальчиком смышленым, Лола дала ему имя Атлант, сказав, что такое окончание звучит для уха аборигена более привычно. К совершеннолетию Атланта на острове жизнь кипела уже по-новому, а мы оставались все такими же молодыми.

Сетроум разработал конституцию Атлантиды — так уже называлась наша страна, — стали появляться первые институты бюрократии. До окончательной постройки жилища богов, которое мы задумали как шикарный дворец на живописном холме, мы продолжали жить в наших пластмассовых коттеджах. Марс отыскал среди аборигенов наиболее талантливых бойцов и вскоре организовал нечто вроде военной академии. Вулканс, в свою очередь, задумал создать подобие академии наук. Аргус и Озерс тоже заинтересовались этой идеей и всячески ему способствовали. Озерсу привозили с разных концов как острова, так и доступной теперь Ойкумены всевозможные кристаллы, но нужного нам никто так и не отыскал. Я думаю, что начало увлечению аборигенов магией кристаллов все-таки было положено Озерсом. Тем более что при работе Озерс имел привычку напевать или бурчать себе под нос, естественно, на атлантском языке, а дошлые новомаги-аборигены, подражая Озерсу, считали его бормотание могущественными заклинаниями, запоминали песенки Озерса и применяли их в собственных опытах, которые, кстати, редко удавались. Нас это забавляло.

Годы шли, росло благосостояние островитян, а вместе с тем и их могущество. Наше — тоже. Рабы возвели шикарный дворец, провели водопровод и создали для нас все мыслимые удобства. Наш общий сын Атлант тоже выстроил себе дворец и вообще вел вполне царскую жизнь. Его высокопоставленные подданные также занимались градостроительством. Хотя и без определенного плана, город вскоре разросся и приобрел некоторое своеобразие. В нашу честь воздвигались и храмы.

Через пятьсот лет все более или менее удобные бухты острова имели собственные города. Мы с удивлением прислушивались к нашим ощущениям, понимая, что скучаем, теряем интерес к жизни. Атлант, видимо, бессмертным не стал. Он уже выглядел человеком среднего возраста, если не старше.

Как-то он заявился к нам и пожаловался на то, что воздух в городе стал неприятно, пахнуть. Мне тоже в последнее время от городского запаха становилось как-то не по себе. Марс пренебрежительно отозвался в духе: «А как вы хотели?», но Вулканс решительно посоветовал намылить шею бургомистру, с тем чтобы тот организовал коммунальную службу с достаточным количеством конного транспорта для вывоза мусора, определил места свалок, построил общегородскую канализацию с очисткой сточных вод, установил место для кладбища и повелел бы хоронить умерших не позднее трех суток.

— А главное, не жалей на это денег. Чистый воздух в городе стоит недешево. Благо обычай съедать умерших уже в прошлом, но с их размещением надо навести порядок. Живые тоже воняют.

Благоустройство города немного нас развлекло. Вообще, я чувствовала, что мне все до чертиков надоело. Хорошо было бы заснуть на пару сотен лет, но оказалось, что это невозможно. Организм мог функционировать только так, как привык делать это с самого рождения. Я не могла спать более восьми часов в сутки; а интересно, сколько дней я смогла бы обходиться без еды или питья?

Впрочем, на такие эксперименты я не решалась, предпочитая наблюдать за узниками Атланта, который обзавелся собственными заключенными, поместив их в специально отведенные под темницы подвалы дворца. Условия содержания царских заключенных были просто ужасны, я бы там долго не выдержала, однако меня не трогали их страдания — это были всего лишь аборигены. Конечно, они живые люди, как и все, они подвержены боли, они мучились от физических и душевных травм… но я не могла или, вернее, не хотела им сочувствовать. Аборигены чрезвычайно быстро старились и дряхлели, а затем и умирали. Не успеешь к кому-то привыкнуть, как он уже становится стариком. Они мелькали, словно капли дождя, это в конце концов надоедало, но что делать, таковы, видимо, издержки собственного бессмертия.