Александр Заревин - Одинокие боги Вселенной

19 августа мне позвонила мама со странным вопросом: как я к этому отношусь.

— К чему? — спросил я тупо.

— Ты что, телевизор не смотришь? — возмутилась она.

— Нет. А что случилось?

— ГКЧП отстранил Горбачева от власти. Что теперь будет?..

Я пообещал вникнуть в суть и перезвонить. Помню, смотрел скудные сообщения по телевизору со страхом и неизвестно откуда взявшейся ненавистью. Этой компании, называвшей себя ГКЧП, ничего не стоило развязать в СССР гражданскую войну, хотя я был уверен, что народ на такое не пойдет. А там кто его знает… И Ленин, и Сталин в свое время знали, какой страной они правят, и потому систему экономики государства выстраивали таким образом, что при малейшем поползновении на власть «руководящей и направляющей» со стороны любой силы вся система должна распасться, разрушиться до основания, «а потом»… в воцарившемся хаосе можно будет сказать: «А мы предупреждали…» Это — как надпись на надгробии курильщику: «А ведь Минздрав предупреждал…»

До вечера 21 августа мы с Мишкой не могли заставить себя продолжать работу, а когда Ельцин добился у Горбачева разрешения запретить партию коммунистов, оба мы чувствовали себя победителями, хотя нигде и ни в чем не участвовали. Как-то легче на душе стало. Даже распад СССР и превращение его в СНГ, в котором бывшие братские народы стали, как и положено дружным братьям, разбираться между собой, применяя авиацию и установки «Град», нас уже, считай, не затрагивали. И как само собой разумеющееся воспринималось даже то, что те, кто раньше вел нас бодрым шагом к светлому коммунистическому завтра, не менее бодрым шагом теперь вели нас к светлому капиталистическому будущему. Чего только, в конце концов, не бывает? Но, слава Богу, мы стали жить в России. Это уже обнадеживало.

Наконец мне надоело пялиться в ящик, и я вернулся к злополучному уравнению. Вскоре в нем нащупалась брешь, которую я стал потихоньку расколупывать, и через нее вдруг вылез на такие просторы, что у самого дух захватило. Невольно пришла на ум поговорка: «задним умом крепок». Действительно, теперь я отчетливо видел все просчеты, допущенные мною при конструировании УПМ-1. Стало понятно, почему отсутствовал вентильный эффект, а главное, теперь совершенно не нужна была приемная часть установки, я видел решение, делавшее возможным открытие «окна» в любой определенной заранее точке пространства — вот какие перспективы давало усовершенствование «некрасивого» уравнения. Только работай.

Мишка, как оказалось, тоже трудился над этим же уравнением, только посылки его базировались не на категориях «нравится», «не нравится», он видел в нем главный «запрет» к открытию двери, перед которой я его поставил.

— Дать списать? — шутливо предложил я.

— Юрка, — ответил он, — давно хотел тебе сказать: я, конечно, сознаю, что ты талантливей меня, но в последнее время ты просто не устаешь это подчеркивать. Из принципа — сам решу.

— Ну, прости меня, Мишка. Я даже как-то не подумал, что это может тебя обидеть. И к черту твои принципы, мы делаем одно дело, тянем один воз. Прости, и все. Даже не обращай внимания. Ну, такое уж я г…

— Ладно… Тогда показывай.

Я поклацал клавишами на пульте компьютера. Мишка склонился к дисплею. Некоторое время он молча отслеживал решение, потом протянул:

— Не понял…

— Что там?

— Зачем ты интегрировал вот это выражение?

— Ну как же? Тут само собой… Стой-ка… А-а-а, тут же в полярных координатах, а нужно переходить… Точно! Для твоих целей этот интеграл лишний, ты прав, а я соответственно лев. Извини.

— Слушай, досюда и я добрался, — сказал с нотками разочарования в голосе Мишка.

— Неужели сам? — изумился я. — А мне столько умственных вывертов пришлось сделать, чуть не свихнулся…

В это время в дверь позвонили.

— Черт! — выругался я. — Кого это может принести? — И пошел к двери. Открыв ее, я обмер: за порогом стояла Галка Звягинцева.

— Здравствуй, Юра, — сказала она. — Ехала мимо, смотрю, свет горит, дай, думаю, зайду. Можно?

— Галка… — сказал я растерянно. — Здравствуй, Галочка! Сколько лет! Мишка, смотри, кто к нам пожаловал! Заходи, Галя, конечно, заходи. — Я отступил, освобождая проход. — Вот радость-то!

За мной нарисовался Мишка. Лицо его выглядело озабоченным, и внезапное появление Галки его явно не обрадовало, но он постарался изобразить приветливость.

— Точно… Подруга дней наших суровых! Входите, мадам, будьте как дома. Со времени нашей последней встречи ты совсем не изменилась. Как была двадцатилетней девочкой, так и осталась ею.

— Ну что ты, Миша, — скромно ответила Галка. — Ты вроде тоже не очень-то постарел. Один Юра возмужал. Седина вон появилась…

— Это после смерти жены, — словно оправдываясь, ответил я. — Проходи, Галя, сейчас я что-нибудь на стол соображу. Проходи.

— Поскольку я предполагала подобный прием, то у меня с собой кое-что есть. Куда проходить? Сюда?

Галка вошла в комнату, огляделась и поставила у стола два объемных полиэтиленовых пакета. Бросила взгляд на Людин портрет, вставленный за стеклянную дверцу стенки:

— Это твоя жена?

— Была, — кивнул я.

Галка еще раз очень внимательно посмотрела на улыбающуюся Людмилу с Иринкой на коленях, кивнула и сказала:

— Красивая… А это дочка?

— Да.

— В автокатастрофе?

— Да.

— Сочувствую, Юра. — И стала выкладывать на стол продукты: колбасу, сыр, апельсины, «сникерсы» с «марсами». Из второго пакета достала две бутылки французского шампанского и бутылку водки «Абсолют».

— Ну ты, Галя, уж совсем расстаралась. Мы бы с Мишкой ради такого случая и у себя нашли чего-нибудь.

— Да-да, — покивал Мишка. — Чай, лапу не сосем, хотя в принципе не вижу причины, почему бы лапу и не пососать, особенно если есть куда ее перед этим макнуть. Впрочем, северяне всегда любили шиковать. Итак, сегодня пируем?

— Может, хоть пельменей сварить? — спросил я. — Сегодня только купил.

— Кооперативные? — сморщила нос Галка. — Подождите минутку, у меня в машине есть консервы, я сейчас сбегаю за ними. Минутку… — И она, прихватив пустой пакет, направилась к двери.

Едва она вышла, Мишка зашептал мне:

— Юра, ты как хочешь, а я собираюсь ее расколоть.

— Ты о чем, Мишка?

— Пусть сознается, кто она на самом деле и как ее зовут, а также — что ей от нас надо. Я прав?

— Наверное. Но я сейчас как будто в молодости очутился. Она действительно нисколько не изменилась.

— Ты опять раскисаешь? Будь потверже. Она же ведьма, ну?

— Ну, хоть не сразу, Мишка…

В это время Галка хлопнула дверью, возвращаясь.

— Ф-фу-х… Ну и тяжесть…

Я подскочил к ней, перехватывая пакет. Он действительно был тяжел, как только ручки выдерживали. Мы с Галкой принялись его опорожнять. Двухлитровая пластмассовая бутылка пепси-колы, икра красная, икра черная, сок киви, соус «Татарский», пакетик с балыком осетрины, ветчина и… пачка сливочного масла.