Феликс Дымов - Где ты нужен

Чирикнул видеобраслет. Андрей включил связь.

- Привет, путешественники! - Лицо Нино - живое, объемное - всплыло над раковинкой экрана - Всем - доброго утра! А тебе, Андрюшка, персонально: с днем рождения!

- Ой, поздравляем, поздравляем! - Тина вскочила. Скривилась. Косолапя шагнула два раза. И села.

- Ничего, это полезная усталость, - бодро сказал Андрей. - Спасибо всем, кто вспомнил. Спасибо, Нино...

Он тревожно заглянул в ее глаза. Нино еле заметно покачала головой, отодвинулась. Готлиб, пышный и румяный, сидел в проеме люка - будто на старинной овальной гравюре - и весело болтал ногами. Выходит, у детей первый период короче? Перестал кататься, стонать... У них нет даже трех суток - счет пошел на часы...

- Торжественная часть окончилась, а подарки? - как можно беззаботнее вскричал Андрей.

- Обещаю сегодня идти сама, - сказала Тина таким серьезным тоном, что у капитана пропала охота шутить.

- Что ты! Сегодня идти не придется. Поплывем на плоту.

Приятная весть вызвала слабые улыбки на лицах. Вид пышнощекого Готлиба тоже радовал. Пожалуй, один Най понимал истинное значение того, что малышу полегчало.

Нино снова заполнила экран:

- Между прочим, сорок часов истекли. Хватит прикидываться инвалидом!

- Ура, вот это подарок. Всем подаркам подарок! - Андрей выпустил воздух из рукава, разомкнул бандаж, зажимы. Волнообразно пошевелил рукой, освобождаясь. Плечо и локоть лишь чуть-чуть покалывало. Ладно, не будем терять времени. Не скучай, Нино. Осталось немного... - Андрей отвел взгляд. - А ты, малыш, - он знал, что Готлиб хоть и занят заводной стрекозой, видит его на экране, - больше лопай и не огорчай взрослых. Пока...

Андрей не умел говорить с маленькими - воспользовался словами, которые когда-то слышал от отца. Смутился. Поспешил отключиться. И повернулся к Тинке - девчушка кривила губы, терла лодыжки, но думала не о себе - о нем.

- Ну-ка, давай сюда босолапки! - рявкнул Андрей. - И все остальные тоже: ноги вверх! Приготовься к массажу!

Он упер в живот крепенькую Тинкину ножку и жесткими ладонями растер мускулы. Особенно энергично работал помолодевшей правой рукой.

- Ой, горячо! Ой, щекотно! - завизжала Тинка.

- Не пищи, подставляй другую!

- "Шиатсу" помогает лучше, - скромненько заметил Рене. - Давление пальцев на болевые точки...

- Ужо погоди, выпишем специалиста с Земли, - с расстановкой произнес Андрей, едва справляясь с расходившейся Тинкой.

- А с Тембры вас не устроит? Пусти! - Рене так решительно оттолкнул капитана, что Андрей, раскрыв рот, подчинился: - Вертайся на живот, живо!

Тинкино тельце непроизвольно покорилось быстрым маленьким ладоням. Рене умело нащупывал большим пальцем болевые точки, снимающие усталость. Надавливал. И замирал на тридцать секунд. Пятки, икры, свод стопы. Поясница. Спина. Шея. Затылок... Височные точки. Ключичные. Бедренные. Надколенные...

- Следующий!

- Где ты так научился, эй? - удивилась Кирико.

- Не задавай глупых вопросов. Подставляй спину.

Теперь понятно, зачем это шустрое существо вечно торчало возле Андреевой матери. Хобби у человека медицинское...

Андрей отошел на берег. Далеко внизу билась и гудела река, двумя потоками вытекая из озера. Устье реки с треугольным островком посередине напоминало заячью губу.

Плот отсюда не спустишь. Надо переправляться. Будь Андрей один, раздул бы комбинезон до отказа и прыгнул в воду прямо с обрыва. Но что толку мечтать? Он не один...

- Не тушуйся, капитан. Где наша не пропадала! - Най, прикинув на глазок расстояние, выхватил из-за пояса диск, раскрутил, метнул. Разматывая ленту, диск усвистел на ту сторону, вцепился якорями в грунт. Най пристрелил к берегу конец ленты. Закрепился. В мгновение ока перемахнул реку. И сделав в полувинте обратное сальто, мягкими приседом приземлился лицом к Андрею.

- Ух ты! - обомлела малышня.

Честно говоря, Андрей разозлился. Не за то, что придется одному сворачивать лагерь и паковать детсад. И даже не за самовольство горе-спортсмена - признаться, переправа получилась изящной и - главное в их положении - быстрой. Но что получится, если каждый из маломерков начнет демонстрировать храбрость и смекалку?

Когда визжащие и хохочущие "телеграммы" были отправлены и аккуратно приняты на том берегу, Андрей осмотрел стоянку. Смел в кучу мусор. Опылил струйкой остро пахнущей жидкости. Подождал, пока вся масса вспенилась - через час она исчезнет бесследно. Застопорил на ленте карабин. И ухнул вниз...

Най ждал у воды:

- Я вот тут деревце присмотрел. Для плота.

Андрей уже провел эксперименты с местной растительностью. Он усмехнулся, отсек диффером безлиственный сук, швырнул в воду. Сук завертелся на стремнине и медленно погрузился, посрамляя торопливого штурмана: дерево было тяжелее воды.

Плот собрали из резервной палатки. Он походил на корыто с ребристым дном и трубчатыми бортами. В торжественном молчании судно опустили на воду.

Журчание реки, плывущие мимо берега, "жук" в небе, под зеленым солнцем, удручающе подействовали на капитана. С этой обстановкой не вязались "чума" и разгромленная экспедиция Тембры, обреченные Готлиб и Нино. Слишком все выглядело красивым и безопасным. Не сочеталось с ужасом и непобедимостью болезни, вообще - с космическими путешествиями. Считать, что ты спешишь на помощь, загорая вот так, кверху брюхом в полном комфорте и идиллии, - нет, не очень это похоже на спасательный отряд!

Андрей попытался представить, чем заняты сейчас Нино и Готлиб, и не смог. Наверное, Готлиб задает наивные и прямые вопросы, на которые проще всего ответить так же прямо и наивно, но это-то и невозможно, а потому приходится выдумывать массу разных глупостей...

Изумрудное небо и журчание реки навевали дремоту. Разморили до того, что привиделось: мама везет его, крошечного, в колясочке с соской в зубах, и он громко, по-младенчески, причмокивает. Очнулся паршивцы напихали своему капитану полон рот витаминной жвачки. Андрей с трудом разлепил зубы, выплюнул жвачку за борт, сделал широкий мах ногами, и, перекатившись через стойку на руках, оседлал корму.

Представшее перед ним зрелище привело бы в неистовство любого мало-мальски уважающего себя капитана.

Тинка, наполовину свесившись в воду, купала Бутика. Хлопья мыльной пены витали вокруг плота словно перья на птичьем базаре. Радужные пузыри убегали за корму, и чем больше отставали, тем больше вздувались. Над ними подозрительно кружились двуглавые орлы.

Мик дрессировал попугая. Гога злобно кувыркался на маленьком турничке, утратив от возмущения дар речи.

Кирико в ярко-желтом купальнике заплетала в косички густые черные волосы. И, затенив глаза длинными ресницами, мурлыкала, непритязательную песенку: