Ант Скаладинс - ПАРИКМАХЕРСКИЕ РЕБЯТА. Сборник остросюжетной фантастики

Он вытащил лотерейные билеты и аккуратно их расправил.

Ему, похоже, везло. На первый же билет выпал выигрыш. Небольшой, но выигрыш — будильник «Слава».

Алехин удовлетворенно вздохнул. Он чуть не хохотнул от удовольствия, увидев, что и на второй билет выпал выигрыш — будильник «Слава».

Третий билет он проверял уже с некоторой робостью, но ему везло.

То же самое случилось с четвертым, с пятым, с шестым и с седьмым билетом. Он знал, что так не бывает, но он чувствовал себя богачом. У кого в наши дни могут быть в наличии сразу семь будильников «Слава»?

На вопрос несколько опешившей от странного случая сотрудницы сберкассы — деньгами ему выдать выигрыш или он желает получить будильниками, Алехин тупо ответил:

— Деньгами.

Позже он рассказывал мне, что в те дни был вроде как невменяемый.

Все видит, слышит, понимает, а вот по-настоящему задуматься над происходящим никак не может. Но такое случалось с ним и раньше. Главное, считал он тогда, проблема денег была прочно разрешена.

До встречи с Верой оставался какой-то час. Он решил не подниматься в номер. Он волновался. После долгого перерыва он снова будет с Верой. Он хотел произвести на нее хорошее впечатление. Он решил держаться просто. Не как погорелец, а как нормальный человек не без чувства юмора. Он даже подумал, загоревшись, не забежать ли на минутку к пенсионеру Евченко. У него поднялось настроение. С хорошим настроением он творил чудеса. Он бы явно уговорил и Евченко, у него такие взлеты уже случались. Скажем, он не без оснований гордился акцией, проведенной ради отставного полковника Самойлова. Это был грузный, тяжелого характера человек, гонявший агентов Госстраха подальше от своей квартиры. На здоровье он не жаловался, на машинах не ездил, гулял только в тихих местах, квартира была подключена к милицейской сигнализации. «Катитесь вы подальше», — заявил он с прямотой отставного полковника даже милейшей метелке Асе. Но вот Алехин его сломал.

Получилось так. В «Культтоварах» выбросили механических лягушек.

Жестяной корпус, лапки, завел пружинку, лягушка пошла скакать. Развлечение простое, для дошкольного возраста, но почему-то лягушки, их Алехин держал в руке, поразили воображение отставного полковника.

«Мы на таких, — вспомнил он детство, — гонки устраивали».

Алехин в тот день был в ударе. «Ну да, — не поверил он. — Что ж вы за дети были, усесться на такую лягушку».

Полковник шутку Алехина оценил невысоко. Насупился. «Вот доставай, — сказал он. — Эта твоя, эта моя. Заводим до упора. Теперь по счету пускай, чья первая доскачет до стены?» Не доскакала ни одна. Обе столкнулись где-то на третьем прыжке.

Полковник, насупясь, подогнул малость лапки своей лягушки, она тут же обошла лягушку Алехина.

Алехин не сдавался. Он подогнул лапки своей лягушки, прыжок стал более точным, обе ноги лягушки были толчковыми. Это они сейчас медленно скачут, пояснил полковник в отставке. Мы в детстве снимали корпуса, у нас получались интересные гонки. Как бы гонки специальн ix аппаратов, а не лягушек. Полковник украдкой скосил глаза, но Алехин уже осознал золотую жилу. «И снимем, — заявил он. — Моя лягушка, мой аппарат, — поправился он, — обойдет ваш аппарат».

«Это мы посмотрим», — полковник, торопясь, предчувствуя удовольствие, сколупнул панцирь лягушки. Теперь на лягушачьих резных ножках прыгали по кабинету полковника два поистине странных гоночных аппарата. Стены в коврах, в книжном шкафу за стеклами военные труды, письменный стол, заваленный журналами, на подоконнике полевой бинокль, компас, а на полу, на четвереньках, — полковник в отставке, фамилия Самойлов, и он, Алехин, агент Госстраха. Он тогда все имущество полковника застраховал и даже уговорил его подписать бумаги на случай непредвиденных бедствий, прежде всего пожара.

Алехину было хорошо.

«Домик сгорел? Дадут квартиру. Денег нет? Получит страховку. Вера!

Вера!» — пело его сердце.

Вечер теплый, низкое солнце. Тополя в зелени. Лето. Вера. Перед кинотеатром пестрая толпа. На что рвутся? «Дежавю»? Слово незнакомое, но Алехин от всей души желал каждому получить удовольствие от фильма с таким странным названием. Цыганки торгуют губной помадой, бог с ними, им тоже надо жить. Они-то ничего не страхуют.

Вдалеке в толпе Алехин увидел Веру.

Вера шла плавно, толпа как бы обтекала ее. Мужчины при этом не ленились обернуться, а женщины поджимали губы. Еще бы! Вера шла легко и свободно. Она не размахивала руками и не прижимала их плотно к бокам. Она была длинноногая, тонкая, в коротенькой юбочке, с голыми ногами и в такой прозрачной кофточке, что, пожалуй, уместно бы было что-нибудь поддеть под нее.

Алехину было хорошо. Кто-то легонько хлопнул Алехина по плечу.

— Билет есть до Сочи, — услышал он знакомый голос. — В одну сторону.

Алехин очнулся.

Рядом с ним стоял длинноволосый, тот, что с подбабахом. Он щерился нехорошо, дергался, его так и тянуло к правому оттянутому карману ветровки Алехина. Чуял, наверное, своего рака. Ни Вия, ни Заратустры Алехин не увидел, но, наверное, они тоже были где-то здесь, поблизости. Впрочем, ему было все равно, Вера была совсем рядом, она уже улыбнулась ему.

— Подавись ты своим билетом, — шепнул Алехин длинноволосому. — И отваливай, козел, пока не позвал милицию.

Он с восхищением смотрел на Веру.

— А у меня так и течет с потолка, — пожаловалась она. — Сантехники не пришли, я прямо не знаю, что делать. — В ее зеленых лесных глазах таились обида и непонимание. «Хорошо бы после ужина завалиться к ней и заняться этой течью», — подумал Алехин. А вслух сказал:

— Они все такие.

Он имел в виду сантехников. Напрашиваться впрямую было неудобно, чтобы отвлечь Веру от смутных дум, он тут же выложил ей анекдот про простушку Таню. Эта Таня собиралась на свадьбе подсунуть жениху таблетку правдина, а в итоге сама ее проглотила.

Вера оттаяла:

— Ты смешной, Алехин.

В ее голосе слышался укор (еще бы, с потолка течет вода, а он анекдоты!), но в целом она его не отталкивала. Она даже ухватила его под руку, она чуть даже откидывалась назад, так что кофточка ее вообще становилась прозрачной. Алехин никогда не видел Веру так близко и так отчетливо.

А она улыбнулась. Он не знал, чем так сразу тронул ее, но она вдруг оживилась, она подталкивала Алехина высоким своим бедром, прижималась к нему тугим боком. Он сразу возненавидел тех мужиков, что будут сидеть в кафе за соседними столиками и посматривать на Веру, но одновременно он всех прощал — и этих мужиков, и милиционера Светлаева, умчавшегося на Чукотку к олешкам, и упрямого пенсионера Евченко, даже Заратустру с его корешами, всех, всех, ведь Вера была с ним, была рядом.