Чезаре Дзаваттини - Состязание

ЧЕЗАРЕ ДЗАВАТТИНИ

СОСТЯЗАНИЕ

Пер. Л. Вершинина

Мой провожатый и я пошли было дальше, но Макнамара внезапно остановился и сказал:

- Долой Кадабру! Он лгун и пустомеля.

Потом среди всеобщего изумления добавил:

- Я находчивее его и докажу это. Короче, я бросаю ему вызов.

Остальные встретили слова Макнамары яростным свистом.

Один из ангелов, по всему судя главный в раю, заставил всех умолкнуть и сказал:

- Почему бы не послушать и его тоже? Пусть говорит. Давайте устроим состязание. Каждый из соревнующихся расскажет две истории, а в конце мы назовем победителя.

- Урра, - хором закричали ангелы.

- Принимаю вызов, - пробормотал Кадабра. - Не понимаю только, как это завистников пускают в рай?

- Довольно болтовни, - сказал ангел. - Приступим к делу. Первым рассказывает Макнамара, вторым - Кадабра.

- А третьим я? - покраснев, спросил бледный, белый призрак, вынырнувший неизвестно откуда.

- Вы? Как вас зовут?

Призрак поднял голову и робко произнес:

- Прежде я был служащим...

Главный ангел повторил:

- Я спрашиваю, как вас зовут?

Призрак назвал какое-то странное, непонятное имя.

- Раньше я был служащим в муниципалитете города Деги. Но я написал несколько произведений... тайком и сразу же уволился с работы. Тогда у меня не хватило мужества прочесть их ни одному живому существу. Но здесь, в раю, все такие добрые, и я осмелюсь...

- Хорошо, вы будете третьим, - согласился главный ангел.

- Спасибо, - тихо сказал бледный человечек.

И с гордым, сосредоточенным видом уселся в углу. Макнамара в благоговейной тишине начал свой рассказ.

- В салоне госпожи Пеннисон каждый четверг собирались самые уважаемые в округе семейства. Любезная хозяйка дома развлекала гостей совершенно неожиданными выдумками. На прошлой неделе, например, после ооычных церемонных приветствий добрейшая мадам Пеннисон позвала своего малыша.

- Ему пять лет, и он на редкость умный мальчик, - объяснила госпожа Пеннисон. - Бэби, сколько будет два плюс два?

- Три, мамочка.

Мама расцеловала его в обе щечки.

- Мое сокровище, он ошибся всего на единицу, А ведь ему только пять лет!

Затем Одетт, дочка госпожи Пеннисон, как это принято в высшем обществе, предложила поиграть в загадки.

Мать доверительно поведала всем, что Одетт учится в лицее только на отлично. Учителя говорят, что она удивительно одаренный ребенок.

Одетт лепечет:

- Госпожа Кларк, задумайте мужское имя от Джузеппа.

- Задумала, - отвечает жена магистра.

- А теперь, - продолжает Одетт, - задумайте какой-нибудь цвет.

- Красный.

- Нет, лучше другой.

- Ну, тогда верде*.

- Превосходно, образуйте от него множественное число, но только про себя.

- Образовала.

В салоне воцаряется мертвая тишина. Лишь хозяйка дома шепчет на ухо своей соседке.

- Сейчас вы сами убедитесь, как это остроумно.

Одетт зажмуривает глаза и через минуту восклицает:

* Верде - по-итальянски означает зеленый.

- Вы, госпожа Кларк, задумали имя великого композитора Джузеппе Верди.

- О, ты просто маленький гений! Научи и меня, Одетт!

Синьора Пеннисон, вся красная от волнения, изумляется.

- Представьте себе, она каждый раз угадывает!

Восторг был всеобщим, и только чувство собственного достоинства не позволило ангелам разразиться безудержным смехом.

Теперь Макнамара смело приступил ко второму рассказу.

"В траншее казаки ожидали приказа. Ровно в десять лейтенант Ильев скомандовал:

- Примкнуть штыки!

Минуту спустя могучие сыновья Дона с громкими криками пошли в атаку на врага. Грохотали орудия, винтовочные залпы слились в один сплошной гул.

- Ребята, жаркий будет танец, - крикнул майор Воссилов.

Тем временем из вражеских траншей, словно туча саранчи, поднялись японские солдаты. Еще миг - и начнется рукопашная схватка. Внезапно бежавший впереди лейтенант Ильев споткнулся и упал. Он мгновенно вскочял, но лицо его побледнело.

Дети степей остановились все как один и сгрудились вокруг своего командира.

- Все в порядке, - улыбнулся лейтенант.

В нескольких шагах от них остановились и японцы. Один из офицеров спросил взволнованным голосом:

- Вы не ушиблись?

- Нет, спасибо, - ответил лейтенант Ильев.

Снова загрохотали орудия, и враги схватились врукопашную".

Трудно даже описать, с каким восторгом встретили ангелы второй рассказ Макнамары. И они так долго и настойчиво его упрашивали, что он в нарушение всех правил этого небесного состязания вынужден был рассказать третью историю.

"Это - одно из воспоминаний детства. Я жил в Геттингене. Был декабрь тысяча восемьсот семидесятого года. Мой отец и я приехали в академию, когда ее президент Мауст уже зачитывал имена участников Всемирного состязания математиков. Отец сразу пошел записываться, поручив меня заботам старинного друга нашей семьи госпожи Катет. От нее я узнал, что сторож академии старик Помбо выстрелом из пушки подает сигнал к началу этого исторического состязания. Попутно госпожа Катет рассказала мне один малоизвестный эпизод из жизни Помбо. Этот Помбо вот уже тридцать лет подряд стреляет из пушки, возвещая о наступлении полудня. Однажды он забыл дать залп. Тогда на следующий день он произвел выстрел за предыдущий день - и так до самой достопамятной пятницы декабря месяца года тысяча восемьсот семидесятого. И никто в Геттингене даже не заметил, что Помбо каждый раз дает орудийный залп днем позже.

Наконец все приготовления были окончены. И вот в присутствии принца Оттона и знаменитых писателей и ученых началось состязание.

- Один, два, три, четыре, пять...

В зале были слышны лишь голоса соревнующихся. К пяти часам счет перевалил за двадцать тысяч. Зрители распалялись все больше, и громким комментариям и пари не было конца.

В семь часов математик Аллен из Сорбонны без чувств свалился на пол. К восьми часам осталось всего семь участников этого благородного состязания.

- 36 747, 36 748, 36 749, 36 750.

В девять вечера Помбо зажег свечи. Зрители воспользовались этим, чтобы подкрепиться захваченной из дому едой.

- 40739, 40740, 40741.

Я смотрел на отца. Он весь взмок, но не сдавался. Госпожа Катет, поглаживая меня по голове, повторяла, словно припев: "Какой у тебя замечательный отец!"

А мне даже есть не хотелось.

Ровно в девять - первая неожиданность. Алгебраист Пулл закричал:

- Миллиард.

Все восторженно заохали; на миг воцарилась тишина; зрители затаили дыхание. И тут итальянец Винакки выкрикнул:

- Миллиард миллиардов миллиардов.

В зале раздались аплодисменты, но сразу же смолкли, едва президент Мауст сердито махнул рукой. Отец с видом превосходства огляделся вокруг, улыбнулся госпоже Катет и начал: