Михаил Тырин - Контрабандист

Я вытянул шею и заглянул в просвет между старшиной и водителем. В узкое стекло вездехода были видны бесконечные ряды ржавых машин и механизмов. Мы находились на кладбище строительной техники. Скорее всего, она стояла здесь еще со времен первопроходцев – сгнившая, осевшая, наполовину вросшая в почву. Машин было очень много, что и неудивительно – Лавансаль в свое время поднялся от котлована до большого города за каких-то пять-шесть лет.

И тут я заметил, что у водителя как-то неестественно напряглась спина.

– Мама дорогая… – тихо проговорил он.

– Спокойно, – процедил Локтев. – Останови машину. И не дергайся.

Я, честно говоря, тоже напрягся. Мне не было видно, что там происходит и чем они так заинтересовались.

– Отходить надо! – крикнули из фургона другой машины.

– Не надо, – старшина повысил голос. – Стоим на месте.

За бортом машины, кажется, потемнело. Я продолжал смотреть через узкий фрагмент лобового стекла и наконец заметил впереди на фоне серого неба какое-то движение. Впрочем, движением это было трудно назвать, скорее, мельтешение. Словно мухи метались на фоне абажура.

Еще через несколько секунд я и сам готов был выпалить «Мама дорогая!». Потому что там были совсем не мухи. Мухи мне почудились из-за большого расстояния. На самом деле я видел, как в воздух поднимаются и разлетаются в стороны те самые машины и механизмы, которыми было уставлено это поле. Все эти грейдеры, бульдозеры, траншейные транспортеры порхали, как хлебные крошки, сметаемые гигантским невидимым веником.

«Веник» двигался в нашу сторону. Там, где он шел, почва вздымалась огромным беснующимся валом и оседала, оставляя висеть в воздухе густую пыль. Расстояние определить было трудно, как и скорость приближения этого безумного урагана.

– Старшина, уводи людей! – сказал я. – Не подставляйся, от этой штуки никто тебя не спасет. Я подобное уже видел, и мы там потеряли человека.

– И я видел, – ответил он и сухо рассмеялся. – Расслабься, Грач, тебе-то точно нечего бояться.

– Ты идиот… – обреченно выдохнул я.

Проклятие. Кажется, таинственному плану Ступича не суждено воплотиться в реальности. Просто не успеет.

Сзади раздался лязг, и затем – испуганные крики. Оказывается, до нас долетела какая-то железяка и пробила крышу грузовика.

– Старшина, включи мозги! – снова подступился я. – Сейчас от нас останется кровавая каша с железным привкусом.

Он не слышал меня, разговаривая по радио с командирами групп. Судя по всему, успокаивал их, правда, не очень успешно.

И тут я увидел, что на нас летит… дом. Самый обычный дом, этажа в три-четыре, он несся над землей, кувыркаясь, разбрасывая в стороны отвалившиеся фрагменты. В приличном удалении от нас он пошел на снижение, коснулся земли и раскололся пополам, но не осел грудой обломков, а подпрыгнул, как на батуте, и ушел далеко вверх, теперь уже в виде двух половинок.

Я оглянулся – из нашего фургона разбегались солдаты. Снаружи ревели моторы – водители разворачивали машины, чтобы дать драпака. Кажется, наступало лучшее время, чтобы и мне тихонько исчезнуть, только куда? Может, Ступич знает?

Старшина что-то орал в рацию, не обращая на меня ни капли внимания, его водитель нервно газовал, ожидая команды. Сам бог велел уходить. Я наконец решился…

Я выпрыгнул из фургона и сразу присел за колесо, чтобы не привлечь нежелательных глаз. А в следующую секунду мир вспыхнул…

Я действительно подумал, что нас накрыло каким-то дьявольским пламенем – всё буквально утонуло в ослепительном белом сиянии. Я приготовился, что сейчас задымится одежда, затрещит кожа, лопнут глаза, но ничего такого не происходило.

Просто белый-белый свет, льющийся со всех сторон. Глаза, конечно, резало, но не более того. Наконец зрение пришло в норму. Белый свет никуда не делся. Все вокруг выглядело, как на пересвеченной фотографии. А потом я заметил, что это не единственное изменение в окружающей обстановке.

Я видел только небольшой участок вокруг. Он был странно выгнут, словно мы попали внутрь огромной сияющей сферы. Свет пробивал все насквозь: несколько машин, оказавшихся рядом, были полупрозрачными, я видел, как работает механизм, как шевелятся водители и, кажется, даже, как бьются их сердца.

Потом я увидел, что вокруг, оказывается, мечутся солдаты. Их было пять или семь – полупрозрачные, жутковатые, будто амебы-переростки. Они, кажется, что-то орали, но в моих ушах стоял только многоголосый свист. Один из солдат споткнулся, упал, попытался вскочить, но не смог. Земля прилипла к нему и потянулась за ним, как каучук, длинными тягучими соплями. Я испугался, что сам сейчас так же прилипну, не смогу сойти с места и меня засосет в кошмарные глубины этой дурной планеты, где я и останусь навсегда, всеми забытый.

– Эй, идите сюда! – донеслось откуда-то издалека.

Я провернулся на месте, щурясь от нестерпимого сияния.

– Сюда! Сюда!

Мне стало невыразимо страшно. Кто и куда меня зовет? Может, это голоса из преисподней дают понять, что кончилось мое везение, последний шаг пройден и пора бы уже, как говорится…

– Сюда! – кажется, теперь голос раздавался яснее.

Я шарахнулся наугад и налетел на один из вездеходов. К моему изумлению, мое тело не остановилось, а погрузилось в корпус машины, как в воду. Нет, скорее, как в желе, с заметным, но вполне преодолимым сопротивлением.

– Быстрее, пожалуйста!

Я вскинул глаза – прямо на меня смотрел Ступич. Он был не прозрачный, а вполне естественный, нормальный и практически спокойный. Его, словно рамка, обрамляло какое-то пульсирующее кольцо радужной расцветки.

Я напрягся и сделал шаг вперед, корпус вездехода при этом сломался пополам, как пастила.

– Вот так! Еще!

Чьи-то руки вцепились в меня и затащили туда, где свет в глазах сразу померк. Я ощутил прохладу и жесткую неровную поверхность под спиной.

– Ну, давай, очухивайся. Ты целый, эй?

Голос знакомый. Я только недавно его где-то слышал.

– Эй, Грач, открывай глаза, все в порядке. Я же говорил, что мы тебя вытащим!

Мои глаза просто-напросто боялись света. Слишком много его было последние минуты. Поэтому веки я разлепил с некоторым усилием и опаской.

Высоко надо мной колыхалось серое марево. Я лежал на чахлой траве, чуть припорошенной инеем. Половину обзора занимала туша Крэка, теребящего меня за воротник. На периферии видимости наблюдался академик, задумчиво глядящий куда-то в сторону. Еще какие-то люди стояли поодаль, кутаясь в форменные куртки.

– Очухался? Давай подымайся, надо идти.

Я безропотно поднялся на ноги, тупо оглядываясь по сторонам. Руки-ноги вроде бы остались целы. Непорядок чувствовался только с головой, но это дело поправимое.