Эндрю Свонн - Повелители сумерек

— Ты хоть представляешь себе, в какую переделку угодила?

— До некоторой степени, — Диана направила машину на одну из широких нью-йоркских магистралей. — Я насчитала на Бэнк-Стрит не меньше пяти полицейских машин.

— Но тогда какого черта ты…

Вопрос повис в воздухе. У Эви не выходила из головы Крис.

— Ты ведь можешь из-за меня погибнуть.

— Какая разница — пристрелят ли тебя легавые во время демонстрации в защиту моро или же отправишься на тот свет, помогая какой-то террористке?

Эви покачала головой. Иногда она с трудом понимала Диану и никак не могла взять в толк, что тому виной — алкоголь или что-то другое.

— К чему ты клонишь?

— Я знаю, кто ты такая. Любой, кто дает как следует прикурить таким гадам, как ты сегодня, попадает у меня в почетный список.

«С ума сойти», — прошептала себе под нос Эви.

— Тебе известно, кто я? — спросила она.

«Так все-таки кто же я такая?» — она сама уже толком не могла этого сказать.

Диана усмехнулась:

— Ты террористка, из радикалов, выступающих в защиту моро. За тобой числится нападение на кондоминиум в Верхнем Ист-Сайде, которое причинило убытков, по меньшей мере, на три миллиона, не говоря уже о нескольких убитых полицейских.

Эви почувствовала, как внутри нее что-то оборвалось.

— Все это, конечно, чушь, но ты меня заинтриговала — интересно, как это можно угодить в такую переделку?

— Болезненный интерес.

— А разве я говорила, что у меня с головой все в порядке?

— А что, именно так и передавали в новостях.

Эви залюбовалась профилем Дианы. Когда та кивнула в ответ, Эви на какое-то мгновение сумела рассмотреть мочку ее правого уха. Там болталась крохотная серебряная сережка, в виде символа анархии — буква «А» в кружочке. До сегодняшнего дня Эви вряд ли бы усмотрела в этом какую-то связь с антиправительственными настроениями.

— Ты сегодня новость номер один по всем каналам. На тебя устроена невиданная ранее облава… — Диана подавила смешок, который прозвучал как фырканье, —… в истории этого города. Правда до сих пор тебя называют «Неопознанной личностью женского пола».

Это вообще не поддавалось никакой логике, даже в свете событий последних двадцати четырех часов.

— Значит, когда ты поняла, кто я такая, и тебе стало ясно, что за мной гонятся легавые, ты решила меня снять?

— Выходит, что вроде бы так.

— Ты ненормальная. — Эви подумала: «А не попробовать ли мне выпрыгнуть из машины?»

— Ты что, недовольна, что я тебе помогаю?

— Да, слишком много народу уже пострадало…

— Уж не хочешь ли ты сказать, что подпольные группировки моро действуют заодно с афганами?

— Что?

Псы-афганы всегда оставались наемниками, которым политика была до лампочки. Обычно они работали на людей. Те им лучше платили.

— Нет, но…

— Значит, ты хочешь мне сказать, что подпольные группировки моро изменили тактику и теперь преследуют обыкновенных гражданских лиц?

— Нет, — отозвалась Эви. — Насилие моро, каким бы незначительным оно ни было в последние годы, всегда было нацелено на «военные» объекты — коммуникации, объекты энергетики, полицию.

Эви умолкла. В ее мозгу эхом отзывался случай с Хасаном в Кливленде. Тогда, как и сейчас, имела место попытка представить деятельность афганских наемников как часть радикального движения моро. Эви без труда представила тех же самых людей, произносящих те же самые фразы, что и шесть лет назад. Группка высших чинов Агентства явно не желает, чтобы кто-нибудь докопался, откуда, собственно, взялись эти афганы.

Диана тем временем продолжала говорить:

— Значит, ты собираешься сказать мне, что ты действительно террористка и воплощение темных сил.

Эви непонимающе уставилась на свою новую подругу, пытаясь уловить, к чему клонит ее благодетельница.

— У меня такое чувство, что скажи я тебе, что я сам Антихрист, ты будешь в восторге.

Диана пожала плечами.

— Значит, кусаешь руку, что кормит тебя.

— Не в этом дело.

— Так в чем же?

— … в том, что если ты будешь держаться за меня, тебя наверняка убьют. — Эви даже удивилась силе своего протеста. Неужели ей и в самом деле хочется, чтобы ее покинула единственная душа, протянувшая ей руку помощи?

Эви было горько подумать, что Диана может закончить свою жизнь, как и Крис. Диана, помолчав с минутку, заговорила снова:

— Уж если мне суждено погибнуть от пули легавых, значит, так было написано мне на роду еще в сороковых…

Обе пассажирки умолкли. «Эстиваль» несся вперед. Машина налетела на ухаб, свернула на боковую улочку и остановилась.

— Кстати об именах, тебя действительно зовут Евой?

— А что?

— Что-то ты не похожа на Еву.

Сделав неосторожное движение, Эви поморщилась — плечо снова напомнило о себе. Выпрямившись, она заметила, что стоит на стоянке. Диана умудрилась въехать в пустой закоулок между рядов обыкновенных кирпичных домов и глухой бетонной стеной старого склада.

— Эви. Эви Ишем, — она взяла свой рюкзак и открыла дверь. — Диана, спасибо тебе за помощь, но я не могу рисковать тво…

Диана перегнулась через спинку сиденья и положила руку на здоровое плечо Эви:

— Погоди.

Эви остановилась и пристально посмотрела на нее. Теперь она почти протрезвела, к счастью, сработал ее искусственно сконструированный метаболизм. Когда пьяная пелена спала с глаз, Эви ощутила, как к ней возвращается способность трезво рассуждать и действовать. Слушая Диану, девушка попыталась реанимировать свою извечную подозрительность.

Диана крепко схватила Эви за плечо.

— Если бы легавые вздумали схватить нас, они уже давно бы это сделали. И ты не сумеешь подвести меня под пулю, если, конечно, сама этого не захочешь.

Эви вырвалась из-под руки Дианы и выскользнула из машины.

Диана гнула свое:

— Когда-то давно у меня были тесные связи с радикалами из движения моро. Я знаю, что ты не из их числа. Если бы ты действительно была той, кем тебя пытаются представить в новостях — я бы уже давно тебя узнала — да что там, любой у нас в Гринвич-Виллидж.

Эви повернулась к Диане. Та пулей сорвалась со своего сиденья и, выпрыгнув из пассажирской двери, загородила ей дорогу.

— Люди в баре не питают особой нежности к легавым. Шпиков уже давно отправили куда угодно, но только не по твоему следу. Ты в безопасности. Да и я тоже.

Воцарилась тревожная тишина, и только снег продолжал белым покрывалом укутывать мир. То, как ночь поглощала звуки, напомнило Эви об Иорданской пустыне. Она почувствовала себя ужасно одинокой, и до нее дошло, что Диана не применет воспользоваться ее слабостью. Это было довольно непривычное чувство. Ведь в конце концов это она воспользовалась Дианой.

Однако, именно Диана вынуждала ее к этому.