Гэри Гибсон - Тяготению вопреки

Кендрик кивнул, вышел из туалета и подошел к ней. Она говорила достаточно дружелюбно, но, каково бы ни было их общее прошлое, он напомнил себе, что толком этих людей не знает. А поэтому тщательно подбирал слова для ответа:

- Да, я там был. Но по словам Бадди получается, что у меня было не совсем так, как у вас у всех.

- Но видения - ты же их видел? Бадди говорит, что да.

- Я видел кое-что из того, что видели вы, но мне давали особое лечение, которое не позволило видеть все. Честно говоря, не скажу, что готов поверить, будто все так и есть, как вы видели.

Одри слегка возмутилась:

- Омега - настоящая. Я ее видела, я ее ощущала.

- Теория точки Омега - всего лишь теория. И она, как любая теория, справедлива лишь при некоторых условиях.

Обстоятельствах, которые предположены истинными. Я ясно выражаюсь?

- Можешь мне поверить, я полностью в курсе всех: подробностей.

- Да? Из вас никто не может твердо знать, что все, что вы видели - реально. Потому что видели вы только картинки у себя в голове, и все. При данной степени верования это больше похоже на религиозные убеждения, чем на объективное знание.

Одри покачана головой, улыбаясь знающей улыбкой истинно верующего, и Кендрик почувствовал прилив иррациональной злости. Она глядела на него как на заблудшее дитя, упорствующее в заблуждениях.

Проблема была в том, что все-таки что-то происходило, огромное и беспрецедентное. Где-то наверху образовывался этот тоннель-дыра-пробой, невозможная пространственная аномалия, от которой физики на планете ночами не спали. Может быть, просто он не хотел этого видеть, не хотел воспринимать - и кто может поставить это ему в вину?

Кендрик подумал, какова была бы реакция Одри, узнай она, что он предпочел бы уничтожить станцию, чем видеть ее в руках Дрегера - или чьих бы то ни было.

- Тогда я тебе могу сказать кое-что для тебя новое, - сказала она. - Пусть тебе это кажется просто теорией, но есть на свете люди, которые считают нас чудовищами, и ничего хорошего нам ждать не приходится. Скоро нас интернируют или просто убьют, и все кончится. А вот так - мы можем сами действовать. Сами решать свою судьбу.

Кендрик проснулся глубокой ночью и обнаружил, что опять перестал дышать. Oн резко сел, охваченный паникой. «Вот оно, значит, каково быть мертвым», - подумал он. Ни сердцебиения, ни дыхания жизни. И жуткая тишина вакуумом наполняла грудную клетку.

Он уже несколько часов проспал на койке, стоящей в углу дома. В окно было слышно, как верещат снаружи цикады. Трудно было поверить, слушая голоса природы, что если поднять голову и выглянуть, увидишь только пустыню.

Ни сердцебиения, ни дыхания жизни. «Да жив ли я?»

Медленно, осознанно он снова вдохнул воздух в легкие. Грудь приподнялась, ощущение как от веселящего газа пузырем вздулось в мозгу. Он выдохнул.

Вдох, потом выдох - и через несколько секунд Кендрик уже об этом не думал. Руки тряслиеь, но от адреналина мысли прояснились.

Он снова посмотрел на тонкие нити, покрывающие кожу. Все они стали теперь золотистыми, и волокна, кажется, растворялись в коже. Постепенно его внешность возвращалась к норме.

Он провел пальцем по щеке и почувствовал, что она стала более гладкой, чем была всего несколько часов назад. Огромная волна облегчения захлестнула его.

Пока что из всех здешних жителей делали попытки с ним говорить только Бадди и Одри, хотя с Одри отношения выходили отчетливо натянутыми. Местные собирались группками, глядя на него издали и перешептываясь, когда уже были уверены, что он их своим усиленным слухом не услышит.

Кендрик все равно мог бы подслушать, что они говорят, если бы хотел, и наверняка эта способность была у него общей с многими из местных. Но вообще-то дом, полный лаборокрысами, - это дом без какого-либо уединения, а потому в согласии с этикетом, который выработался под такие обстоятельства, он старался не слушать их разговоров, несмотря на почти неодолимое искушение.

Уже было ясно, что заснуть сейчас не удастся, и потому Кендрик встал с койки и начал одеваться.

Он чувствовал себя медлительным и неловким, тело безмолвствовало, как склеп, но кровь все еще бежала в нем по каким-то непостижимым причинам. Кендрик прошел на кухню и плеснул в пересохший рот тепловатой воды из бака. Повернувшись, он увидел, что в дверях стоит Бадди и смотрит на него.

- Раньше тут куда больше народу было, - заметил Кендрик. - Куда все девались?

- Помнишь наш разговор с Велизом? Они все полетели вперед. Я вообще удивился, когда мы прилетели, что здесь кто-то остался, но мы опережаем свой график.

- Так отчего мы не полетели с ними?

- У нас свой транспорт, помнишь? К тому же так получается больше смысла, чем если лететь вместе. Вот почему вылеты из разных мест делаются. Так надежнее.

Кендрик обошел Бадди, вышел к главному входу и дальше-в прохладную калифорнийскую ночь. Он стал смотреть прямо в небо, и через секунду услышал шаги Подошедшего сзади Бадди.

- У меня есть причины туда лететь, - сказал Кендрик через плечо. - Но не забывай, что они отличны от твоих. Оказавшись опять внизу, в Лабиринте, я Кое-что узнал: И не уверен, что все так уж просто, как ты думаешь.

Он повернулся к Бадди и посмотрел на него в упор:

- Я считаю, что ты подвергаешь себя большой опасности. Бадди посмотрел сердито:

- А ты кончай говорить загадками!

- Роберт - часть Светлых, это да. Но отношения у них не симбиотические, а паразитические.

- Знаешь что, послушай…

Нет, ты послушай! - не дал перебить себя Кендрик. - Там, внизу, был Питер. И Роберт тоже был - ты же сам это чувствовал, да?

- Что?!

- Чему тебе трудно поверить? Что Роберт только один каким-то образом достиг жизни после смерти благодаря своим усилениям? Или вероятнее, что были и другие? Питер жив - в том же смысле, в каком жив Роберт. Он пытался пробиться к вам ко всем, но Роберт сумел перекрыть ему дорогу ко всем, кроме меня, - из-за лечения, которому подвергал меня Харденбрук. Но вот где собака зарыта: раз Роберт Винченцо, нашел способ перекрыть Питеру Мак-Ковану возможность говорить с вами, что он так сильно хотел от вас скрыть? Может, что-то такое, что вам действительно стоило бы знать?

Видно было, как Бадди старается переработать новую информацию.

- Так, сперва ты мне говоришь, что мы ошибаемся, хотя все мы видим одно и то же, а теперь ты просишь нас остановиться ради чего-то - ладно, кого-то , - кого видел только ты. Может, тебе стоит об этом подумать?

- Послушай, Дрегер мне сказал, что есть способ обратить рост наших усилений - и я ему действительно верю. Если он нашел способ, то могут его найти другие.