Владимир Краковский - ДЕНЬ ТВОРЕНИЯ

Сказав это, юноша пошел своей дорогой. «Ишь ты! – подумал король. – Выходит, он услужил мне не потому, что я – король, а потому, что старше. Он горд и почтителен. Приятный парень. Возьму-ка я его к себе в услужение. По крайней мере хоть одно гордое лицо будет радовать мой взор. Впрочем, сначала узнаю, куда он направляется».

И король тронул поводья. Впереди шел гордый юноша, за ним ехал на арабском скакуне всесильный король.

После долгого пути на горизонте возник, а затем и приблизился город, окруженный белокаменной стеной. Юноша вошел в него. «Что за люди здесь живут?» – спросил король у нищего, гревшегося у ворот на солнце. «Ты видел одного из них, о господин»,- ответил старик, вскакивая и протягивая руку за милостыней. «Но ведь только одного, – возразил король, бросая старику золотую монету. – А кто остальные, живущие в этом городе?» – «Они такие же, как тот, которого ты видел», – ответил нищий и несколько раз благодарно поцеловал хвост скакуна.

«Вот так удача! – подумал король. – Их, оказывается, много, таких, как этот юноша. Всех возьму себе в подданные. Поселю в своем королевстве, они станут служить мне, а я буду получать удовольствие, глядя на их гордые лица».

Он вернулся домой, собрал своих могучих воинов, привесил к поясу меч из орихалка и отправился завоевывать город. Возле белокаменной стены он велел поставить шатер, махнул рукой в знак того, что осаду можно начинать, а сам удалился под сень шатра, где до вечера коротал время, лениво поглядывая на танцующих перед ним прекрасных рабынь.

Вечером он велел маршалам доложить о ходе военных действий. «Они успешны! – отрапортовали маршалы. – Крепостные стены взломаны в трех местах, бои идут уже на улицах города». – «Каковы потери?» – осведомился король. «Немалые, – признались маршалы, подобострастно потупив глаза. – Но у жителей города еще большие. Там, где стояло десять, теперь пять лежат».

«Они лишают меня добычи, – подумал король, с отвращением глядя на лакейские лица маршалов. – Я хочу захватить гордых людей, а эти остолопы их убивают».

«Они отчаянно сопротивляются, – докладывали тем временем маршалы. – Они стоят насмерть. Мы продвигаемся, лишь убивая их».

«Предложите им сдаться, – сказал король. – Пусть самые горластые из вас прокричат мои великолепные условия. Расскажите, какая хорошая жизнь их ожидает, и объясните, что сопротивление бесполезно, так как моя армия вдесятеро сильней. Прокричите мои великодушные условия двенадцать раз и не жалейте при этом ни глоток, ни красивых слов».

«Мы уже кричали несчетное число раз, – признались маршалы. – Мы кричим им о вашем великодушии с утра. Однако они стоят насмерть».

«Ну, ладно, – подумав, сказал король. – Кто-то погибнет, но кто-то и останется».

На следующий день ему сообщили, что город взят уже больше чем наполовину. «Молодцы, – похвалил король. – А как насчет потерь?» – «Без них не обойдешься, – вздохнули маршалы. – Но у противника еще большие. Там, где стояло пятеро, уже стоит только один». «Захватывайте побыстрее», – нервно сказал король.

Наутро маршалы – их распирала верноподданническая радость – доложили: город взят! Лишь дворец на центральной площади еще в руках жителей. Полной победы ждать осталось уже недолго.

«А пленных много?»- спросил король. «Увы! – ответили маршалы, радость на их верноподданнических лицах сменилась огорчением. – Увы и отнюдь! Это странные люди, Ваше Величество. Они погибают, но не сдаются. Все, кто еще жив, сидят во дворце. Часть – в первом зале, часть – во втором, а остальные – в третьем». – «Так это же совсем маленький дворец! – вскричал король. – Их же там всего горстка осталась!» – «Вот именно! – сказали маршалы. – Ваше Величество как всегда право. Еще несколько часов, и город окончательно станет нашим».

«Нужен мне ваш город, – сердито подумал король. – Эка невидаль – город. Будто у меня своих нету. У меня своих полно. Мне не город, мне гордые люди нужны».

«Поторопитесь, – сказал он маршалам. – Не рассусоливайте. Одна нога здесь, другая там. Побыстрей врывайтесь во дворец».

«Все-таки в трех залах народу наберется изрядно, – подумал он себе в утешение. – Полсотни хоть бы, и то слава богу. Одни будут чистить мне сапоги, другие – подавать кушанье, а третьих я поставлю возле трона, чтоб обмахивали меня веерами в жару. Полсотни гордых лиц – вполне достаточно для любования».

В полдень маршалы доложили, что дворец с божьей помощью захвачен доблестными войсками Его Величества, и только подвалы еще в руках непокорных жителей. «Сколько их там примерно? – спросил король. – Полсотни будет?» – «Что вы, Ваше Величество, дюжина, не больше, – радостно ответили маршалы. – Так что с минуты на минуту ждите звука победной трубы».

«Немедленно прекратить осаду! – заорал король, охваченный страхом. – Ни единого выстрела больше! Трубите отбой! Скорее! Мы отступаем!»

В мрачном беззвучии двигалось по ночной дороге доблестное войско. Как степные озера поблескивали в лунном свете щиты воинов, как звезды сверкали острия копий. Впереди ехал король в окружении маршалов. «И что это на него нашло? – гадали маршалы, даже взглядом не смея потревожить молчание короля. – Ведь события развивались наилучшим образом! Как странно он себя повел! Стареет. Отступить, когда победа уже в руках!»

«Нужна мне ваша победа, – думал король, из брезгливости не глядя на своих маршалов. – Мне нужна добыча из гордых людей, а не победа. По-прежнему мне будут прислуживать эти холуйские хари. Не могу думать об этом без содрогания. А как хорошо было бы видеть в услужении приятные гордые лица».

Утром армия вернулась в королевство. К вечеру король выспался, принял ванну и чуть взбодрился. «Правильно я сделал, что снял осаду, – похвалил он себя. – Их там осталась целая дюжина. Они размножатся – найдется же среди них хоть одна женщина – и я снова осажу город. Может быть, во второй раз мне повезет захватить богатую добычу из гордых людей».

И, окончательно развеселившись, король вытерся мохнатым полотенцем, сел на арабского скакуна и поскакал в ничьи степи наслаждаться проплывающими облаками, ускользающей линией горизонта и песней птицы, чей полет незрим.

А вот и притча. Может, кто из читателей ее уже слышал где-нибудь. Шли Лев и Заяц. Видят: лежит пирожок. Лев говорит: «Он с мясом, я его съем, я мясом питаюсь». А Заяц: «Нет, с капустой, с капустой! Капустой питаюсь я. Я его съем».

Решили: кто прав, тот и съест.» Разломили: с капустой. И Заяц пирожок съел.

А Лев съел Зайца. Сказано ведь: питается мясом, а не капустой.

«Я вам все расскажу, – говорит Альвина, – все. Это ужасно, но необходимо, государственные интересы ведь выше, да? Я никогда бы не рассказала, но – боже мой, какой ужас, почему у этой стены? Я давно его люблю, вы понимаете, речь идет о Юре… Это возмутительно, что все называют его Юрасик, просто фамильярность какая-то, он совсем уже не мальчик. Я не знала, что и он меня любит, он-то знал, что я его, потому что я не выдала одну его тайну, только любящая женщина не выдаст тайны, ведь правда? Женщины болтливы, они ужасные сплетницы, но если женщина любит, она вынесет любые пытки молча, так что он знал, что я его люблю, и я знала, что он знает, но считала свою любовь неразделенной, я привыкла к этому и носила неразделенное чувство в душе как сокровище, – бывало, лежу ночью и думаю: какая несчастная у меня жизнь, а потом вдруг вспомню: да ведь есть любовь, как же так – несчастная, если это со мной случилось, и рада, сладко засыпаю…»