Джулия Джонс - Измена (Книга Слов - 2)

- Как ты, приятель? - спросил, подойдя, кто-то. - Помощь нужна?

Джек тупо поглядел на незнакомца. В глазах этого человека не было обвинения, только участие - он не знал, кто такой Джек. Вспомнив, что говорить нельзя, Джек только кивнул и взялся за горло - пусть думают, что он охрип от дыма.

- А тот, другой, как?

Часовой за все то время, что Джек поднимался на ноги, ни разу не пошевелился. Джек призывно махнул рукой, и человек склонился над раненым.

- Что-то я не припомню, чтобы видел тебя раньше, приятель, - сказал он, беря часового за плечи. - Хотя я и родную жену не узнал бы, будь у нее столько сажи на роже. - Человек широко улыбнулся, показав кривые зубы и толстый красный язык. - Давай-ка, парень, бери его за ноги. Меня зовут Дилбурт, между прочим.

Джек ухватил солдата за лодыжки и сам себе не поверил: он был теплый. Не холодный, не застылый, а теплый - живой. Простая, ясная радость прошла по телу Джека, ободряя и отгоняя боль.

- Чему радуешься, парень? - беззлобно спросил Дилбурт. - Копоть в голову ударила, что ли? Или ноги этого молодца пахнут лучше, чем ты думал? Ну, раз-два - взяли, - скомандовал он, и они подняли часового. - Вон туда. - Дилбурт мотнул головой в сторону ворот. - Там устроили лазарет для раненых.

Джеку приходилось нелегко. Мышцы болели, голова кружилась, и, хотя на Дилбурта приходилось больше тяжести, плечо ломило невыносимо.

Минуты через две они пришли в лагерь, где наскоро развели костры и поставили палатки, а на земле рядами лежали тюфяки.

Люди собирались в большие кучи, и настроение здесь царило - прямо-таки праздничное: чаши пенились при свете огней, и пахло жареным мясом. Красивый женский голос пел песню отнюдь не унылую, и все переговаривались высокими возбужденными голосами.

Джек, не желая лезть в эту толпу, остановился и вынудил Дилбурта сделать то же самое.

- Ты чего, парень? - спросил тот. - Нам совсем немного осталось. Лазарет вон там, у стены.

Джеку ничего не оставалось, как идти дальше. Он почему-то чувствовал себя ответственным за часового и не хотел его бросать, пока тому не окажут необходимую помощь. Это было самое меньшее, что Джек мог сделать для него, - и, опустив голову, он продолжал тащить свою ношу.

- Вот и молодец, - сказал Дилбурт, перехватывая руки и стараясь взять еще больше груза на себя.

Джек пожалел, что ему нельзя говорить, - не то он поблагодарил бы этого кривозубого халька, который без лишних слов пришел на помощь ему и часовому. Пришлось ограничиться улыбкой - и Дилбурт, как видно, понял его.

- Эх, парень, в такую ночь никто не вправе считать себя мужчиной, если не делает все, что в его силах.

Никто даже не взглянул на них, когда они шли сквозь толпу. Все были охвачены возбуждением, словно жители замка Харвелл накануне большого праздника. Лица мужчин блестели, а открытые шеи женщин, распустивших шнуровку ради пущей свободы движений, пылали румянцем. Джек ловил на ходу обрывки разговоров:

- Говорю вам, это было землетрясение. Два дня назад и тюрьму вот так же тряхнуло - я слышал от стражников.

- Нет, это королевские шпионы. Они сперва полили дерево маслом, а потом подожгли горящими стрелами.

- Они подвели под форт подкоп и взорвали мину - вот почему так тряхнуло.

- А я слыхал, какой-то человек шел сквозь огонь невредимый, как ангел.

- Не ангел, а дьявол.

- Это был Кайлок, вот кто.

- Дьявол и есть.

Джек порадовался, когда они добрались до лазарета, - у него уже уши вяли. Стонущие, черные от сажи люди лежали на земле ровными рядами, будто игральные карты. Кругом кашляли и плевались.

- Живой или мертвый? - деловито осведомился сознающий свою важность лекарь.

- Живой, покуда в руки тебе не попал, - ответил Дилбурт. Джек прикусил губы, чтобы не рассмеяться. Дилбурт нравился ему все больше и больше.

- Тогда кладите его сюда. - Лекарь указал на чистый, застеленный полотном тюфяк. - А ты, парень, - сказал он Джеку, - совсем, похоже, плох под этой своей сажей. Подожди тут у входа - я займусь тобой, когда улучу минутку. - Он смерил внимательным взглядом рану на груди и укусы на руках.

Джеку сделалось не по себе. Он не знал, насколько надежно сажа скрывает его раны, а смотреть не хотел. Он просительно взглянул на Дилбурта.

- На твоем месте, парень, - сказал тот, - я его к себе и на выстрел не подпустил бы. Ты жив, стоишь на ногах и с помощью Борка переживешь эту ночь - а на большее и надеяться не приходится. - Он обхватил Джека за плечи. Пойдем, парень, не будем больше задерживать этого доброго человека. Если он надолго бросит своих больных, они, чего доброго, начнут поправляться сами по себе - придется ему тогда раскошеливаться. - Он улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой, подмигнул лекарю и повел Джека прочь из лагеря.

Джек высвободился, чтобы проститься с часовым. Дилбурт понимающе кивнул:

- Похвально, парень. Я тебя подожду.

Что такого было в этом человеке? Дилбурт как будто читал мысли так же легко, как другие разбирают слова. Он скромно отошел в сторонку, сверкая при луне плешью, словно донцем опрокинутой чаши. Джек положил ладонь на руки часового. Лицо солдата блестело от пота, и он весь дрожал. Правая нога была откинута в сторону, и кожа выше колена побелела и натянулась над раздробленной костью.

- Я сожалею, - прошептал Джек.

Глаза солдата открылись. Он посмотрел на Джека ясным, полным бесконечного сочувствия голубым взором и сказал просто:

- Я знаю.

Джек сжал его руку - слишком крепко, быть может: на сердце было тяжело, и он не совсем понимал, что делает.

- Спокойной тебе ночи, друг, - сказал он и ушел.

Дилбурт подал ему руку, чтобы опереться. В третий раз за эту ночь кривозубый хальк прочел мысли Джека, потому что не сказал ни слова, а просто вывел его из лагеря.

Полчаса спустя Джек и Дилбурт, слишком изнуренные, чтобы говорить или думать, подошли к маленькому опрятному деревянному домику. Дилбурт почти уже тащил Джека на себе.

- Ну вот и пришли, парень. Родной очаг, стало быть. - Занимался рассвет, и первые лучи солнца окружали уютный домик ореолом.

Женщина с лицом большим и гладким, словно круг сыра, вышла им навстречу.

- Муженек! - вскричала она. - Что это ты торчишь на дворе, да еще с болящим? Входи сейчас же и дай мне заняться им. - Квохча, как рассерженная курица, она подхватила Джека под другую руку. - Ну, Дилбурт Вадвелл! Я всегда говорила, что у тебя вместо мозгов свечное сало, - так оно и есть: ночной пожар, видать, вконец его расплавил.

Джек оказался прижатым к внушительной груди тетушки Вадвелл. От нее шел восхитительно знакомый запах дрожжей и масла - хоть сейчас в печку сажай. Через дверь, такую низкую, что им всем пришлось пригнуться, она ввела его в теплую, ярко освещенную кухню. Камыш, совсем свежий, трещал под ногами. Не успев войти, тетушка Вадвелл принялась погонять мужа: