Джулия Джонс - Измена (Книга Слов - 2)

Джек не питал к нему особой жалости.

Налетел резкий порыв ветра, пробрав Джека до костей. Отвернувшись от форта, Джек увидел вдали два холма. Освещенные солнцем, пробившимся сквозь дыру в тучах, они показались ему странно знакомыми. Он стоял и смотрел на них, пока не понял, что несколько месяцев смотрел на них с той стороны. Дом Роваса стоял в долине за холмами.

Убедившись, что дорога пуста, Джек перебежал через нее и снова укрылся в лесу.

Он шел несколько часов. Дождь перестал, похолодало, и лес совсем поредел. Джек почти не замечал всего этого. Вперив взор в точку между двумя холмами, он сосредоточился на одном: дойти.

Тавалиск внимательно разглядывал артишоки. По виду сразу можно сказать, насколько поспела их желтая мякоть. Широкое плоское донце должно лениво покоиться на блюде - плод как бы готов отдаться, подобно стареющей шлюхе. А колючие листья на макушке должны походить на богомолок в исповедальне: им так не терпится расстаться со своими грехами, что те так и трепещут, спелые, у них на губах.

Архиепископ занес над блюдом руку, выбирая. Все артишоки казались так хороши, что он уже собирался прибегнуть к считалке, но тут вошел Гамил.

- Как, без стука? - тонким сердитым голосом вскричал Тавалиск.

- Тут такие новости, ваше преосвященство... - выдохнул секретарь.

- Нет таких новостей, Гамил, которые оправдывали бы столь бесцеремонное вторжение ко мне. Нет их в природе. А теперь помолчи, пока я не прикажу тебе говорить.

Архиепископ взял ближайший плод и раздраженно оборвал листья. Он не собирался жевать их, как какой-нибудь бедняк, - его интересовала только сердцевина. Вместо этого он швырнул ими в Гамила, убедившись предварительно, что они хорошо помаслены, - теплое оливковое масло почти невозможно отмыть от шелка.

Показалась середка, желтая, как моча, и блестящая, как топаз. Он положил немного в рот. Овощ, нежнее которого нет, так и таял на языке.

- Ладно, говори, Гамил. Молчание тебе не к лицу. Ты точно марльсская колбаса - плохо начинен и мяса в тебе мало. - По правде сказать, Тавалиску не терпелось услышать новости, но он не хотел в этом сознаваться.

- Наше ополчение перехватило гонца, следующего в Вальдис, - он вез письмо к самому Тирену.

- От кого? От герцога Бренского? От Баралиса?

- Оно не подписано, и печати на нем нет, ваше преосвященство, но гонец говорит как житель Королевств, и его ливрея расшита золотом.

- Давай сюда письмо. - Тавалиск в волнении вытер руки о собственное платье.

Гамил достал из мешка у себя на боку пергаментный свиток и подал архиепископу. Тот несколько минут изучал его, потом положил на стол.

- Известно тебе, что письмо от Кайлока?

- Я догадываюсь, ваше преосвященство.

- Насколько я понял, он стакнулся с Вальдисом. Тирен шлет рыцарей в Халькус сражаться на его стороне, а взамен Кайлок обещает ордену исключительные права в северо-восточной торговле и долю в военной добыче.

- Я тоже думаю, что договор уже заключен, ваше преосвященство. Не далее как утром я получил донесение из Камле - восемь десятков рыцарей проследовали через город, направляясь на север.

- И наше ополчение пропустило их?

- Нам не оставалось ничего другого, ваше преосвященство. Наши силы рассеяны, а рыцарей было слишком много.

- Гм-м. - Тавалиск обрывал новый артишок. - Вооружены по-военному?

- Боевые кони, доспехи, полный набор оружия.

- Стало быть, едут воевать?

- По всей видимости, ваше преосвященство. Тавалиск, добравшись до середки, расквасил ее кулаком.

- Да, новый король непредсказуем. Сперва вторжение, потом тайный сговор с Тиреном. Молодой Кайлок - настоящая темная лошадка.

- И что же ваше преосвященство думает предпринять?

- Обнародовать это письмо вряд ли стоит. - Тавалиск отер мякоть с руки. - Оно не подписано, и Кайлок просто отречется от него. - Он налил себе вина. - Однако занятно будет передать его в руки герцога Бренского. Бьюсь об заклад, он и слыхом не слыхивал об этом союзе, и, когда он узнает о нем... всякое может случиться.

- Письмо поставит его в щекотливое положение, ваше преосвященство. Он открыто поддерживает орден, и все подумают, будто это он попросил Тирена помочь Кайлоку.

- Ты совершенно прав, Гамил. Когда эта новость станет общим достоянием, всем покажется, что это герцог тайно стремится поставить Халькус на колени. - Тавалиск выпил вина, приходя все в большее возбуждение. - Аннису и Высокому Граду такое придется явно не по вкусу. Они усмотрят в этом доказательство, что герцог намерен создать на Севере большую империю, куда войдут Брен, Королевства и Халькус, а там, глядишь, и упомянутые два города окажутся в ней.

- Аннис и Высокий Град уже не скрывают, что готовятся к войне, ваше преосвященство. По их улицам открыто маршируют солдаты. На прошлой неделе мы перехватили груз, шедший в Высокий Град: восемь крытых повозок со смолой, серой и негашеной известью.

- Начинка для осадных снарядов, - улыбнулся Тавалиск. - Как интересно! Надеюсь, мы пропустили этот груз?

- После взятия крупной пошлины, ваше преосвященство.

- Пошлины? - Архиепископ поднес бокал к губам и обнаружил, что тот пуст. Неужто он столько выпил?

- За одну повозку взяли, как за три. Это справедливо. Купец не возражал. Он сказал, что следом идут еще караваны.

- Вот как? Видно, Высокий Град всерьез готовится к войне. - Тавалиск провел пальцем по краю бокала. - И понятно, раз он зажат между Халькусом и Бреном.

- Будь письмо подписано, ваше преосвященство, его было бы достаточно, чтобы начать большую войну.

- Она и так начнется, Гамил. С помощью Тирена. Вот Кайлок подходит к столице. Рыцари сидят в Хелче уже пять лет, будто бы ведя переговоры о мире. За такой срок они должны изучить оборону замка как свои пять пальцев. А Тирен наверняка поставляет Кайлоку не только людей, но и сведения. Бокал выскользнул из руки Тавалиска и со звоном разбился о плиты пола.

Гамил без дальнейших указаний опустился на колени и принялся подбирать осколки около ног архиепископа. Вид сгорбленного Гамила был слишком большим искушением, и Тавалиск поставил ногу на спину секретарю.

- Если рассудить, молодой Кайлок поступил весьма разумно, когда лег в постель с Тиреном. А вот со стороны Тирена это не так уж умно. Он впутался в войну, которую никак не назовешь благородной: в Халькусе убивают женщин и детей, разрушают до основания города. Рыцари не могут не задуматься над правотой своего главы.

- Но они присягнули Тирену на верность, ваше преосвященство, - сказал Гамил, вынужденный стоять на четвереньках, как собака, под пятой архиепископа. - Послушание - один из столпов, на которых держится Вальдис.

- Если бы я нуждался в уроках, Гамил, то пригласил бы ученого, а не слугу. - Тавалиск вдавил каблук в спину Гамила. - Тирен превратил своих рыцарей в наемников - сперва он продавал их услуги Брену, а теперь Королевствам. Столпы столпами, но в Вальдисе должны быть люди, которым не нравится такое положение вещей, и недолгое время спустя они выразят свое недовольство открыто. Никто не поднимает больше шуму, чем эти моралисты.