Джулия Джонс - Крепость Серого Льда (Меч Теней - 2)

Эффи схватила корзину и плащ, заранее покрывшись гусиной кожей от предчувствия того, как будет ползти под кустами. Дядя Ангус как-то рассказывал, что народ, живущий за Топазовым морем, использует воду для пытки. Кипящую? - спросила Эффи, а он ответил: нет, холодную, капля за каплей.

Ну и неженки же они там, за Топазовым морем. Эффи сейчас окатит холодными каплями с головы до ног, а она даже звука не издаст.

Хоть не услада, а сделать надо. Эффи стиснула зубы, пригнулась пониже и поползла. Снизу она сразу промокла, но мысли о жителях Топазового моря подкрепляли ее. Ободрав коленки о камни на дне протоки, она выбралась из-под кустов.

Сначала она ничего не увидела. Ночь была темная, небо застилали облака. Потом Эффи стала различать слабый блеск реки, и далеко на востоке, дальше, чем она полагала, показался тускло-красный свет привернутого фонаря. От страха у нее поднялись дыбом все волоски на затылке, даже самые мокрые. Она не ошиблась: кто-то переправляется через реку. Вон два паромщика тянут большую плоскодонку - на таких перевозят скот и лошадей. Над рекой протянут толстый канат, и паромщики крутят вороты по обоим бортам. Слышно даже, как работают хорошо смазанные колесики.

Переправа в ночное время? Чутье подсказывало Эффи сидеть тихо. Золотишники, конечно, могут переправляться и ночью, но зачем купцам нужна такая большая барка?

Паром приближался к южному берегу, и Эффи стала замечать на нем какое-то движение. Ничего не понять: то ли пшеница колышется под ветром, то ли копошатся тысячи муравьев.

Потом Эффи сообразила наконец, что она видит, и страх холодным лезвием вошел в ее сердце. Это не золотишники, нет. Целая армия ждет на том берегу, чтобы переправиться в клановые земли.

У них на это уйдет вся ночь - хорошо, если до рассвета управятся.

Паром с размаху врезался в берег. Один лодочник бросил конец, другой снял фонарь с шеста. Его лицо осветилось, и мир пошатнулся.

Эффи знала этого человека.

Один из скарпийцев, бывший в кузнице в ту ночь, когда старого Царапа отправили в огонь. Как же его зовут? Да, Урия Скарп. Сын скарпийского вождя.

Не успела Эффи обдумать это как следует, чья-то холодная рука зажала ей нос и рот. Запахло лошадьми и еще чем-то, зеленым и резким. Эффи отчаянно замахала руками, и неизвестный тряхнул ее.

- Тихо, девочка. У тебя другое будущее. Это не твоя война.

Он тащил Эффи прочь, и она не могла понять, почему амулет ее подвел.

45

УСТРАНЕНИЕ НЕПОЛАДОК

Горожанка недовольно ерзала в своем тесном мешке под новым шерстяным плащом Кропа. Кроп надел мешок через грудь, и Горожанка помещалась ниже его левой подмышки. Он осторожно прижимал ее рукой, чтобы успокоить ее и при этом не раздавить.

Он и сам-то был не очень спокоен. Слова Квила кружили у него в голове, как черные вороны. "Беспокойство губит вора". Значит, надо притворяться спокойным, как лицедеи притворяются девушками.

Новая одежда помогала ему. Ткань и покрой Квил выбирал сам. Кроп всегда любил оранжевый цвет, но Квил сказал - не годится. "Тебя надо сделать неприметным и безобидным, а это не так-то просто".

Квил привел портного, маленького и злющего. Стоило только посмотреть на него, пока он тебя обмерял, и он сразу втыкал в тебя булавку. Они с Квилом долго совещались, поднося к свету разные материи тусклой расцветки. Портной, получив сколько-то монет, извлек еще одну ткань, получил прибавку и ушел, довольный. Пять дней спустя он принес в "Слепую сороку" плащ, штаны, камзол и рубашку. Сапоги шить времени не было: портной заявил, что ни у одного сапожника в городе не найдется заготовок Кропова размера, а раскрой по особому заказу потребует много времени и денег.

Перед тем как переодеться в новое, Кроп помылся - уже второй раз за неделю. Мыться ему нравилось, и он сидел в чане, пока вода не остывала и мыло не прилипало к ободу. Увидев, как Кроп отмывает за собой ванну, Квил засмеялся и сказал, что на это есть слуги, но Кроп все-таки отмыл до конца.

Новая одежда пришлась ему в самую пору, только шею немного кусало. Квил принес зеркало, но Кроп не стал глядеться в него. Он не любил видеть себя в зеркале. Квил сказал ему, что вид у него приличный, вот и ладно.

С тех пор Квил каждый день заставлял его надевать новое платье, "чтобы оно малость помялось и замаралось". Кропу совсем не хотелось пачкать такую красоту, но Квил ему объяснил: "Все слишком старое или слишком новое притягивает глаз. Если не хочешь, чтобы тебя замечали, надо быть где-нибудь посередке".

Тут было над чем подумать - и что запомнить. Плащ, сшитый по-особому, можно было выворачивать наизнанку. "Днем серый, - все время втолковывал Кропу Квил, - на закате бурый".

Сейчас, стоя в очереди к воротам крепости, Кроп повторял это про себя. Очередь состояла человек из двухсот, и он помещался примерно посередине. Было раннее утро, яркое и холодное, и ветер колыхал красные с серебром знамена на крепостной стене.

Квил хотел, чтобы Кроп спрятал нож в сапоге, однако Кроп ответил на это спокойным, но твердым отказом. Никаких клинков - ему и посоха хватит. Квил, как ни странно, спорить не стал. "Выбор оружия - дело не простое. Когда человек подбирает себе подходящее, меняться ему, как правило, уже поздно". Сам Квил предпочитал надеваемую на пальцы железку с длинным шипом между средним и безымянным пальцами. Кроп видел, как он пользовался этой штукой на задах "Слепой сороки". Кровь проливать не понадобилось - деньги сами перешли из рук в руки. У Горького Боба в руднике тоже была такая, и он с ее помощью отнимал у других еду.

Вспомнив о руднике, Кроп запечалился. Он скучал по Мэнни Дуну. Будь Мэнни здесь, он вздремнул бы - он единственный из знакомых Кропу людей умел спать стоя.

Потом Кроп стал вспоминать песни, которые Мэнни пел, и успокоился. Даже Горожанка немного утихомирилась, и когда решетка ворот наконец-то со скрежетом поползла вверх, оба даже вздрогнули.

- Все пришедшие с просьбами к правителю скажите "я"! - крикнул здоровенный стражник, загораживая ворота собой.

- Я! - дружно ответили все собравшиеся. Кроп, как велел ему Квил, только кивнул.

Красный плащ окинул очередь безразличным взглядом. К нему подошел другой человек, в длинной, обшитой блестящими кольцами мантии. Они поговорили, и блестящий ушел, а красный плащ объявил:

- Правитель примет сегодня сто человек.

В очереди недовольно заворчали, и стоящий за Кропом мужчина высказал стражнику все, что он думал о правителе. После этого двое красных плащей увели его куда-то, и остальные сразу умолкли. Главный красный плащ между тем двинулся вдоль очереди, чтобы отобрать нужную сотню.

"Это называется справедливым судом, - объяснял Кропу Квил. - Каждые десять дней ворота крепости открываются для всех, кто хочет подать жалобу. Это ведется издавна, когда весь Венис был маленькой крепостью и людей в нем по пальцам можно было пересчитать. И правители тогда были попроще. Они сами принимали законы и сами проводили их в жизнь. Они жаловали и землей, и деньгами, и титулами. Теперь они слушают, как рыбные торговки жалуются на своих товарок, а пекари - на мельников за помол мякины. Но обычай есть обычай, и они обязаны его выполнять. После приема они целый час отмываются, но к народу все-таки выходят. Венис злой город, и ни один правитель не хочет для себя злой смерти".