Александр Абердин - Во имя прогресса

Илина взяла стереофотографии, под презрительным взглядом Розы Вудворт села на повозку и та громко прикрикнула на молламов, отчего они тут же побежали быстрой рысью и повозка покатилась по хорошо наезженной дороге на юго-запад первой из всех тех, на которых выпроваживали из лагеря Всадников Тёмных мастеров. Взглянуть на неё вышло много мужчин и женщин, но никто из них не осыпал её ни грубой бранью, ни камнями, правда, взгляды у них были такими же презрительными, как и у Розы. Быстро засунув стереофотографии за пазуху, Илина взяла в руки вожжи, хлестнула ими молламов и помчалась из лагеря едва сдерживая рыдания. Слёзы текли по щекам девушки, но она их не утирала и лишь всё нахлёстывала и нахлёстывала молора и мивху вожжами, стремясь уехать как можно дальше от тех людей, благодаря идиотскому приказу которых Илина не осмелилась вскочить на спину Великой Кобылице. А ещё ей было очень больно из-за того, что за все те нежные ласки и поцелуи, которыми осыпал её граф де-Шорн, она отплатила ему ударом кинжала в сердце, а ведь они ей очень понравились и Илине было с ним так хорошо, как не было ещё ни с одним мужчиной. Всё то, что у неё было с графом в ту ночь, постоянно всплывало в её памяти.

Тёмный мастер Илина Наубер доехала до перекрёстка пяти дорог, остановилась перед ним и после недолгих раздумий повернула направо, на дорогу ведущую на запад, в Шаргру. Возвращаться домой девушке не хотелось и она не знала, что ей теперь делать. Вскоре она доехала до перегона и сняла на постоялом дворе комнату. Запершись в ней, девушка подсела к столу и наконец достала стереофотографии, на которых была запечатлена белоснежная шхуна «Наурия» с нарисованным на носу чёрным жеребцом, вставшим на дыбы. На одном из снимков она увидела шхуну стоявшую возле пирса Рахледа и поразилась её огромному размеру, но когда девушка взглянула на этот снимок, то её сердце защемило не от этого. На нём были также запечатлены трое мужчин, идущих по пирсу — князь Сартарий, одетый, как простой рыбак, радостно улыбающийся граф де-Шорн и ещё какой-то мужчина. Вот тут Илина не выдержала, бросилась на кровать и прижимая к груди лист пластика со стереоизображением, на котором этот высокий, сильный и красивый смуглый парень был, как живой, громко разрыдалась. Ей было очень больно из-за того, что она не распознала своего счастья.

А в это же самое время в шатре князя Рейна пировали за столами почти две сотни мужчин и женщин и граф де-Шорн веселился вместе со всеми. Далеко не все Всадницы изображали из себя целомудренных девиц. Некоторые нисколько не стесняясь принимали ухаживания и при этом вовсе не собирались немедленно тащить своих ухажеров под венец только потому, что они стали любовниками. Роза Вудворт, которая когда-то занималась промышленным шпионажем и была асом в этом деле, даже и не помышляла о замужестве. Ей и без того жилось весело. К тому же замужем она к своим пятидесяти двум годам уже побывала целых три раза и сегодня была счастлива от того, что ей удалось подцепить такого красавца, как граф де-Шорн и тот так ею увлёкся, что уже несколько раз порывался увести Розу из шатра. На пятый раз она согласилась и когда они вышли, спросила:

— Ну, и куда же ты меня потащишь, Иль, на какой-нибудь сеновал или в тот фургон, где ты дал себя зарезать.

Иль улыбнулся ей и ответил:

— Роза, вообще-то я хотел пойти в твой фургон, если он, конечно, у тебя имеется, а в него я больше ни ногой. Уж лучше я буду спать закутавшись в бурку под открытым небом, чем лягу в нём и вовсе не потому, что боюсь страшных снов. Просто в том фургоне я буду чувствовать себя круглым дураком, размечтавшимся о том, что мне удастся убедить эту дамочку в том, что далеко не все приказы следует выполнять. Послушай, Роза, ты чудесная женщина, но я вовсе не собираюсь набиваться тебе в любовники и если ты скажешь мне, — парень, отвали, то не обижусь.

Роза громко рассмеялась и воскликнул:

— Чёрта с два, Всадник! Только после того, как мы украдём у Мака Матадора, умчимся вдвоём в степь подальше и я ещё раз смогу пережить это восхитительное чувство, скакать голой на неосёдланном жеребце, а потом заниматься со Всадником любовью на траве под звёздами и мне плевать на то, что уже осень и довольно холодно, и что небо затянуто тучами, и что накрапывает дождь, я этого хочу, Иль, понимаешь? А ещё я хочу тебя.

Иль тотчас нажал кнопку вызова и как только услышал тихий шепот Мака, немедленно сказал своему другу:

— Мак, ты можешь беситься, как угодно, но мы с Розой отправляемся в степь и потому забираем Матадора.

Тот тихонько рассмеялся в ответ и сказал:

— Да, Бога ради, Иль, только учти, завтра вечером я тоже умыкну твоего Принца. На нём Ирма если и сможет куда доскакать, так только до своей могилы, а у меня с Принцем установились вполне приятельские отношения и я надеюсь удержаться в седле. К тому же я знаю одно волшебное слово.

Иль рассмеялся и воскликнул:

— Ну, всё, парень, ты пропал! Если об этом станет известно ещё кому-то, ты точно покойник.

Роза тут же спросила его:

— Иль, неужели это правда, что Принц при слове волки тут же становится смирным и покладистым коньком?

— Ну, не таким уж и смирным, Роза, но во всяком случае моментально подбегает к любому Всаднику. — Ответил Иль — Он же наивный, как ребёнок, но при этом прекрасно всё понимает. Ну, в том смысле, что его не пугают ими, а просто напоминают, что рядом с Всадником он может не бояться волков, но знаешь, я всё-таки не советовал бы тебе садиться на него верхом. Он, видишь ли, когда я не держу его под уздцы, почему-то любит проверять всех людей на прочность, а при его бешенной энергии это может быть опасным. Матадор в этом смысле куда спокойнее. Ну, что, пошли седлать коней, моя прекрасная Всадница?

Уже в конюшне, в которой помимо Принца и Матадора стояли в денниках молоры со своими мивхами, Роза сказала:

— Иль, почему ты дал мне ту фотку, на которой ты снят вместе с князем и Маком? Мне кажется, что эта девчонка всерьёз на тебя запала и ты теперь станешь для неё сердечной занозой.

Лицо Иля сразу же сделалось суровым и он огрызнулся:

— А мне плевать на это, Роза. Она меня предала точно так же, как и ещё одна девица, которая так и не смогла подняться над условностями той среды, в которой она выросла. Правда, та хотя бы не ткнула меня в сердце кинжалом, но это ничего не меняет. Я мёртв теперь как для одной, так и для второй. Извини, но если человек делает выбор, пускай и ошибочный, то ни о каком втором шансе уже не может идти речи и не надо мне говорить о всяких там совершенных ошибках. Уходя, — уходи.

Роза порывисто обняла его и тихо сказала:

— Бедный мой мальчик, как же тебе было больно. Ну, ничего, сейчас свежий ветер выдует из твоего сердца всю твою боль. От этого в наше время уже никто не умирает.