Роджер Желязны - Заря Амбера

— Спасибо, лорд Оберон, — с облегчением произнес Анари.

Десять минут спустя я зашел за Эйбером, и мы отправились в отцовский рабочий кабинет. У меня всегда было превосходное чувство направления, и я безошибочно повторил наш вчерашний маршрут.

По дороге я поинтересовался у Эйбера, что интересного было за ужином после того, как я ушел.

— Да ничего особенного, — отозвался Эйбер. — Все были слишком потрясены.

Я хмыкнул.

— Потрясены? Чем? Тем, что Тэйн жив, или тем, что я оказался калекой?

— На самом деле, и тем, и другим. — Эйбер сглотнул и продолжил, стараясь не смотреть мне в глаза: — После ужина…

— Все попытались связаться с Тэйном, — договорил я за него, — но ничего не вышло.

— Совершенно верно.

— Значит, он либо мертв, либо без сознания, либо находится под воздействием каких-то одурманивающих зелий, либо каким-то образом закрыт от твоих карт.

— На то похоже.

Мы подошли к кабинету. Два новых стражника при нашем приближении вытянулись по стойке смирно. Одного из них я узнал: это он вчера играл в кости.

— А ты можешь еще что-нибудь предпринять? — спросил я. — Может, можно просто дотянуться до него через карту, схватить и утащить?

— Оно бы хорошо. Только карты на такое неспособны.

Я поднял было руку, намереваясь постучать в дверь, но та распахнулась сама. Комната была залита светом. В первое мгновение я даже не смог разглядеть Дворкина, и лишь потом заметил его — он находился в противоположном конце комнаты. Он дверь не открывал — это было очевидно. Но никого больше в комнате не было. Призраки? Нет… наверное, опять Логрус. Если Дворкин способен достать свой меч с другого конца замка, что мешает ему открыть таким же образом дверь, расположенную в пяти шагах от него?

— А, вот и ты! — сказал Дворкин. — Заходи. Я шагнул через порог.

— Удачи! — бросил мне вслед Эйбер, и дверь захлопнулась.

Дворкин сидел за столом, на деревянном стуле с высокой спинкой. На столе стояла шкатулка, а в шкатулке лежал огромный рубин. Честно признаться, я не мог отвести от него взгляд. Я никогда еще не видел драгоценного камня такой величины. Он наверняка принадлежал какому-нибудь королю… а ведь, скорее всего, Дворкин и есть король этой Тени…

— Впечатляет, а? — посмеиваясь, сказал Дворкин.

— Очень красиво, — честно признался я. Я взял рубин, принялся рассматривать его и залюбовался искусной огранкой. Отшлифованные грани чарующе поблескивали.

— Этот кристалл — особенный. Он содержит точную копию твоего узора.

— Где ты его взял?

— Э-э… приобрел недавно. Он обладает необычными свойствами, и одно из них может оказаться очень полезным для тебя, при нынешней ситуации. Мне начало казаться, что твой узор — вовсе не искажение Логруса.

— Так значит… значит, ты вчера ошибся? — Меня захлестнуло радостное возбуждение. Может, это и есть ответ на мои надежды и молитвы? — Значит, я все-таки смогу пройти через Логрус?

— Нет! Он убьет тебя!

— Но ты же сказал…

— Я сказал, что твой узор — вовсе не искажение Логруса. Это нечто иное… нечто новое. Другой узор.

Это утверждение окончательно сбило меня с толку.

— Но разве такое возможно? Разве в основе всего — ну, Владений Хаоса и всех Теней — лежит не Логрус?

— Возможно. В определенном смысле слова.

— Ничего не понимаю, — признался я.

— Незаменимых вещей на свете мало.

— Ну? И что ты хочешь этим сказать? Что я — и вправду калека? И не смогу пройти Логрус, как это сделал ты?

— Нет! — Дворкин расхохотался, запрокинув голову. — Все обстоит с точностью до наоборот, мальчик мой! Тебе не нужно проходить через Логрус! У тебя есть кое-что иное — твой собственный узор!

— Мой собственный… — Я ошалело уставился на отца.

— Теперь я отчетливо представляю себе твой узор. Он просто-таки излучает изначальную силу! Ты подобен самому первому, безымянному лорду Хаоса. Ты содержишь в себе узор — свой собственный узор, собственный путь, а вовсе не подобие Логруса! Это узор, способный порождать целые миры, — нужно лишь правильно его начертить!

Не подобие Логруса…

Я ощутил прилив радости — нет, безграничного счастья! Я наконец-то понял, что это значит. Возможно, я все-таки смогу обрести ту власть над Тенями, которой обладают мои родственники. Возможно, я смогу путешествовать меж Тенями и творить всякие чудеса наподобие тех, которые я уже успел повидать. Все это внезапно оказалось рядом — оставалось лишь руку протянуть.

И я желал этого, как не желал еще ничего и никогда. Желал сильнее, чем найти отца и обрести семью. Я желал обрести свое наследие… свою судьбу.

Вот только…

— Правильно начертить? — медленно спросил я. — Что это означает?

Дворкин заколебался; видно было, что он пытается подыскать нужные слова.

— Я уверен, что Логрус существует не только внутри, но и вовне известной нам Вселенной, — в конце концов сказал он. — Первый лорд Хаоса отчасти прорисовал его очертания, воспользовавшись собственной кровью… Он придал форму бесформенному, сделал его реальным — в том смысле, какого прежде не было. Я уверен, что, когда человек из нашего рода проходит через Логрус, узор Логруса навеки запечатлевается у него в сознании и дает возможность использовать себя — привлекать силу Логруса и странствовать меж мирами.

— Я понял, — отозвался я. Хватит с меня речей о наших силах. — Но ты сказал, что Логрус не станет работать на меня… что он меня уничтожит.

— Верно. Мы должны сделать для тебя нечто, подобное тому, что проделал первый лорд Хаоса — изыскать способ начертить этот твой уникальный узор, так, чтобы он запечатлелся у тебя в сознании, как у меня запечатлелся Логрус.

— Ну, ладно, — сказал я. Это звучало достаточно осмысленно. И все же… все же я чувствовал смутное беспокойство.

Отец заколебался.

— Ты чего-то недоговариваешь! — обвиняюще произнес я.

— Да нет…

— Расскажи!

Дворкин сглотнул.

— Я никогда прежде не пробовал делать ничего подобного. Это может сработать. Это должно сработать, если мои теории о Логрусе и его природе верны. Но… а что, если я ошибаюсь?

— Тогда он может убить меня, — сказал я, догадавшись, о чем так не хочется говорить Дворкину.

— Да. Или хуже. Он может уничтожить твой разум и оставить лишь тело, пустую оболочку. Или… или может вообще ничего не сделать.

Я даже не знал, что было бы хуже. Но надежды уже пробудились. Этот способ должен сработать. Он непременно сработает. Я отмел все сомнения.

— Какие у меня шансы выжить? — спросил я.

— Я ничего не могу гарантировать, кроме одного: я сделаю все, что будет в моих силах.

— А ты бы это сделал? Ты бы рискнул жизнью, чтобы начертить этот узор?

— Да, — просто ответил Дворкин. Ни доводов, ни пояснений. Одно-единственное слово.