Джон Кристофер - Маленькие человечки

– Верим, но пытаемся понять, – поправил ее Уоринг. – Хорошо, она здесь, и она настоящая. Допустим. Но почему и откуда взялись маленькие человечки?

Хелен говорила громким голосом, и он повысил тон, отвечая. «Опять боги разгневались, – подумала Бриджет. – Опять они оскорбляют друг друга, метая громы и молнии через простор неба». Она уже размышляла, как бы потактичнее их остановить, когда Черри протянула руки и нежно взяла маленькую фигурку. Малышка испуганно сжалась, но Черри не растерялась, а поднесла ее поближе к себе. Бриджет заметила, что та закрыла глаза и дрожит.

– Я бы обращался с ней аккуратно, – сказал Уоринг уже спокойным тоном.

– Почему?

– Она может укусить или оцарапать.

– Не думаю.

– Все равно следи за ней.

Пальцем другой руки Черри прикоснулась к крошке и попыталась ее погладить. Малышка не сопротивлялась, но все еще дрожала.

– Какая она хорошенькая, – сказала Черри мягким голосом. – Не бойся, красавица, никто тебя не обидит. Все будет в порядке.

Остальные молча следили за происходящим. Тишину нарушил Стефан. Он пробормотал, ни к кому не обращаясь:

– Sie ist so schon. Wie eine Puppe. [1]Бриджет заметила, как глазки малышки открылись и уставились на немца. Карие глаза с длинными черными ресницами. Затем малышка заговорила пронзительным и тонким голоском. Бриджет не могла уловить ни слова, но очень удивилась, когда поняла, что узнает язык. Она повернулась к Стефану.

– Это…

Он был тоже удивлен – даже больше, чем она.

– Я понял: она говорит по-немецки.

– Что она сказала? – нетерпеливо спросил Дэниел.

– Я не разобрал. Она говорит слишком быстро и неотчетливо. К тому же многие слова искажены.

Малышка следила за ним, сидя на руках у Черри. Оживление у нее на лице опять сменилось тупой покорностью. Стефан нагнулся и обратился к крошке на немецком. Бриджет поняла, что он просил ее лучше выговаривать слова. Ее лицо опять стало осмысленным.

Начался разговор. Хелен попыталась что-то вставить, но Стефан остановил ее. И ему, и ей приходилось повторять фразы, иногда по несколько раз, но все равно разговор продолжался. Черри держала малышку на руках. Когда через несколько минут наступила пауза, Дэниел спросил:

– Вы можете нам теперь что-нибудь рассказать?

– Совсем немного, – покачал головой Стефан. – Они живут в башне. Она говорит, они всегда там жили. Их всего семеро: пять мальчиков и две девочки.

– Семеро! – воскликнул Уоринг. – А откуда они взялись? Я имею в виду, где их предки?

– Как ее зовут? – спросила Черри.

– Wie heissen Sie, kleines Fraulein? [2]– медленно произнес Стефан.

Они все услышали мелодичное двусложное слово:

– Грета.

– Как мило, – воскликнула Черри.

– Немецкое имя, – сказал Уоринг. – Бессмыслица какая-то. Спросите ее, Стефан. Спросите о родителях. Как они здесь оказались?

Стефан задал вопрос, она ответила. Он повернулся к Уорингу.

– По ее словам, они всегда жили в башне. Никаких родителей не было. Только тот, кого она называет «большой» – Йет Огоххе.

– В башне, – задумчиво сказал Дэниел. – Но, возможно, не всегда в подвале. В верхней комнате? Они жили в маленьких домиках?

Переговорив с ней, Стефан сообщил:

– Да, они жили наверху в этих домиках.

– A der Grosse… – сказал Дэниел.

– Дядя Шеймус! – воскликнула Бриджет. – Он не просто играл в кукольные домики. Там жили живые куклы.

– А почему они ушли оттуда? – спросил Уоринг.

– Это понятно, – ответил Дэниел. – Я думаю, он был для них отцом и богом в одном лице. Потом у него случился сердечный приступ. Они видели, как он уползал прочь и пытался спуститься вниз по лестнице. Для них это, наверное, оказалось сильным ударом. И они не захотели оставаться там, где был низвергнут их бог. Поэтому они и ушли вниз и спрятались в темноте.

– Или вернулись туда, откуда первоначально появились, – предположила Хелен. – Туда, где жил весь их род. Еще раз спросите ее о родителях. Может, она тогда вас не поняла.

Стефан повернулся к крошке и, задав вопрос, внимательно выслушал ее ответ.

– Нет никаких родителей, – уточнил он. – Они всегда там жили, в комнате с домиками. Никто из них не помнит, что было до этого.

– Значит, он поймал их, когда они были совсем маленькими, – решила Хелен. – Может, даже не в этих местах, а в другой части Ирландии.

– И научил говорить по-немецки? – спросил Мэт.

– Или ездил в Германию и нашел их там. Может быть, в Швейцарии. Ведь и там немало укромных уголков.

– Он был ирландцем, – возразил Мэт. – Он никогда ничего не говорил о Германии моему отцу, и у него был очень сильный коркский акцент. Зачем бы он стал учить их немецкому, а не английскому?

– Минуточку, – подал голос Дэниел. – Спросите ее об этом. Спросите, на их ли родном языке говорил он.

Они увидели, как она покачала своей маленькой головкой, как задрожала косичка черных волос у нее на груди. Она ответила, а Стефан перевел:

– Нет. Он говорил с ними на незнакомом языке. Он вообще мало говорил – только отдавал приказания. Я думаю, на английском. Она помнит, он произносил чтото похожее на «сделай это».

– Так что мы возвращаемся туда, откуда начали, – подытожил Уоринг. – Они всегда жили в комнате с домиками, и у них не было ни матерей, ни отцов, и они говорили по-немецки.

– Может, она лжет, – высказала предположение Хелен.

– А зачем? – удивилась Черри.

– Чтобы сбить нас с толку. Может, там, внизу, или где-нибудь на болоте обитает целое племя.

– Домики в башне, – сказал Дэниел. – Замок на двери в комнате и заделанные окна. Мы знаем, кто был Йет Огоххе. И она говорит по-немецки. Если она и скрывает что-то, так это свое происхождение. Я не могу понять зачем.

Все замолчали, обдумывая услышанное. Тишину нарушила Хелен:

– А что мы будем с ней делать?

Это был насущный вопрос. Бриджет поняла, что не представляет, как на него отвечать. Само событие было таким удивительным, что она даже не задумалась о последствиях.

– Вы теперь точно разбогатеете, – повернулся к Бриджет Уоринг.

– Разбогатею?

– Заголовки в газетах. Телекамеры у входа. «Маленькие человечки из Киллабега!».

– Нет, – твердо сказала она.

– Нет?

Это была инстинктивная реакция. Она терпеть не могла, когда вторгались в ее личную жизнь, и всегда предпочитала держаться в тени. Даже страшно было представить такую картину. Но она думала не только о себе, а еще и о маленьком существе – и других в башне – и решила бороться за них. Она понимала, что это не кукла, а человек – миниатюрный, но живой и впечатлительный.

– Этого надо избежать, – заявила она. – Подумайте, что может стать с ними.

Уоринг нервно улыбнулся.

– Сначала я думал, что вы с Дэниелом придумали историю про маленьких человечков, надеясь привлечь внимание прессы, – признался он. – Простите меня.