Александр Маслов - Страшная история мисс Маши и мистера Саши

В воздухе пахло листьями, сырыми, осенними, тихо падавшими на мокрый асфальт. Алекс остановился под газовым фонарем, откинув полу плаща, осторожно извлек серебряные часы на цепочке. Было без четверти семь. Он выждал еще минут пять, отошел к краю тротуара и напряженно посмотрел на двери особняка с высокими окнами. Не забывал он поглядывать и на кэб, остановившийся невдалеке. Конечно, можно было просто уйти, но пропускать финал этой известной до последней ноты пьесы ему не хотелось. Услышав три выстрела, прогремевшие в тишине, он даже не вздрогнул, лишь снова ловко извлек свой старенький хронометр и мысленно отметил «семь пятьдесят три».

– Что это было? – принюхиваясь, спросил Джеральд Тернер.

– Это? Это именно то, что и должно было быть, – заученным и элегантным движением руки Алекс Зиновский поправил прядь волос, спадавшую на лоб. – Просто Гари Нидхем убил Осборна.

– Почему вы уверены, что это именно так?

– Очень просто: Осборн всегда возвращается из конторы без десяти восемь. Причем, он всегда возвращается один, потому что заходит навестить малышку Кью, а уж для этого ему не нужны свидетели, – вынув из кармана трубку, Зиновский усмехнулся.

– Но почему именно Нидхем?! – Тернер облизнулся, будто в нетерпении скорее прояснить не дававший ему покоя вопрос.

– Ха-ха-ха! Так это же элементарно, друг мой. Между выстрелами прошло ровно по десять секунд. Неправда ли, многовато для опытного убийцы, спешащего скорее смыться? Но дело в том, что Нидхема повреждена кисть руки. Ведь вы сам прокусили ее в той переделке на Элизабет-стрит. И теперь бедняга просто не может сгибать быстрее пальцы.

– Великолепно! Алекс, я всегда восторгался вами! Мы будем его сейчас брать? – Тернер снова облизнулся, на этот раз хищно, поглядывая в сторону Мертуэт-клуба.

– Нет, Джеральд. Я передумал… Все-таки Осборн не был джентльменом. И зачем из-за старого мерзавца ломать мальчишке жизнь? – сыщик раскурил трубку, постоял немного, положив тяжелую руку на плечо Тернера. – Пойдемте. Завтра у нас будет непростой день – чувствую, что-то должно случиться в имении Гамильтонов. И это что-то будет ужасным.

– Хорошая погода, миссис Гамильтон, неправда ли? – горничная составила с подноса блюдца и голубой китайский молочник.

– Да, Мэри, хотя уже вторую неделю льет дождь. И в нижних комнатах стало слишком холодно. Наш ленивый Петерс снова жалеет дров для камина, – Нэнси села на табурет возле стола, подперев рукой морщинистую щеку и глядя на струи дождя, мелькавшие за окном.

– Он слишком разленился. Перестал даже кормить собак, и вчера они загрызли нищего, ковырявшегося за фермой в мусорной куче.

– Боже, какая жалость, – старуха поежилась и прижала к груди шерстяной платок.

– Жалко, конечно. Его растерзанный труп нам пришлось прибить гвоздями к дереву, чтобы сюда не лезли другие бродяги с доков. Ешьте бифштекс, миссис Гамильтон, – Мэри сняла крышку и пододвинула блюдо.

– Нет, я только кружечку чая.

– Ешьте бифштекс, – настояла горничная. – Ешьте! Бифштекс с кровью.

– Но я просила прожаренный… – Нэнси Гамильтон растеряно оглядывала кусок мяса, блестящий золотисто-сладкой корочкой.

– Он прожаренный, но будет с кровью. Приступайте, у вас нет выбора, – она улыбнулась и, стряхнув крошки с фартука, направилась к двери в гостиную.

– Мэри, девочка моя! Пожалуйста, не уходи! – старуха приподнялась с табурета, платок беспомощно, мягко соскользнул с ее плеч.

– Извините, но я не хочу, чтобы здесь в чем-нибудь заподозрили меня, – она на минуту задержалась на пороге. – В конце концов, это ваш бифштекс! И столовые приборы ваши! Возьмите вилку в левую руку, ведь не в притоне воспитывались!

Дверь захлопнулась, и стало тихо. Только струи дождя похожие на стальные спицы звенели за стеклом. Где-то у реки залаяли собаки. Петерс совсем не следил за ними – вечно голодные они бегали у границ участка, хлюпая по лужам худыми лапами, и задирали то зайцев, то редких заблудившихся овец.

Нэнси Гамильтон разрезала аккуратно бифштекс. Мясо действительно было прожаренным, еще теплым. Она повернулась к портрету, где был изображен мужчина, обнимавший ее счастливую и молодую, в бархатном элегантном платье.

– О, Девид, – прошептала она и мысленно продолжила: – «Почему ты сегодня не захотел вставать к завтраку? Ведь ты никогда раньше не отказывался, садился напротив, и мы пили чай с горячими ароматными булочками. Мы молчали, ласково глядя друг на друга. Это было так приятно. Наверное, я стала слишком старой, похожей на почерневшую растрепанную ведьму».

Она наколола кусочек мяса, поднесла ко рту. Вилка как-то неожиданно вывернулась из руки и, с цоканьем скользнув по зубам, распорола губу. Нэнси хотела вытащить ее, но столовый прибор с необъяснимой, жестокой силой проникал глубже, повернулся, наматывая на стальные зубья ее мягкий язык, и вонзился в горло. Миссис Гамильтон пыталась кричать – выходил лишь булькающий слабый хрип. Кровь текла в тарелку на гарнир и кусочки бифштекса, густая, как томатный соус. Нэнси, грызя ожесточенно вилку, замотала головой. В какой-то миг ей показалось, что кто-то с большими беспощадно-красными руками стоит позади нее. Она запрокинула голову и тут же резко упала лицом об стол. Зубцы вилки с хрустом пробили затылок, четырьмя блестящими остриями вылезли между ее редких седых волос – тоненькие струйки крови брызнули на спину старухи и накрахмаленную скатерть.

– Так это вы знаменитый Алекс Зиновский? – улыбаясь, Мэри сошла по широким ступеням, чуть покачиваясь и придерживаясь за перила.

– Ну уж, не такой и знаменитый, – сняв плащ, сыщик быстрым движением поправил спадавшие на лоб волосы. – Прекрасно выглядите мисс.

– А вот собаки ваши… – Джеральд до сих пор вздрагивал, вспоминая дикую свору, увязавшуюся за ними около моста. – Нам пришлось стрелять в воздух, вдобавок мы…

– Итак, к делу, – потирая озябшие руки, прервал его Зиновский. – Где же наша бедная миссис Гамильтон?

– В столовой, конечно, – горничная удивленно взглянула на него и открыла дверь в коридор. – Мы ничего не трогали. Опытные уже. Прошу.

Задержавшись у зеркала и одернув ворот сюртука, Алекс отметил, что в столовую было два входа: с гостиной, где толпилась прислуга, успокаивавшая бледного, жиденького, как туман старика Гамильтона, и еще один со стороны кухни. Он направился ко второму – что-то, похожее на чутье охотничьего пса толкнуло его туда. Открыл дверь, заметив бурые пятна на бронзовой ручке, Зиновский вошел. Нэнси сидела за столом, уронив голову в тарелку. Крови оказалось не много, но все же достаточно, чтобы представить, каково было ей в последние мгновенья тихой земной жизни.