Дэвид Эддингс - Сапфирная роза

- Тебе не надо так много говорить, Элана, - сказал ей Спархок. Просто скажи им, что для тебя большая честь присутствовать на собрании Курии, затем что-нибудь нелестное про Энниаса и в заключение призови к ним божье благословение.

- Знаешь что, милый, ведь это первый раз, когда к ним обращается королева, - едко заметила ему Элана.

- Королевы бывали и раньше.

- Да, но ни одна из них не сидела на троне во время выборов. Я уже все выяснила. Так что нам предстоит исторический момент - и я не хочу выглядеть глупо.

- Надеюсь, в обморок упасть ты тоже не хочешь, - сказала ей Миртаи, подпихивая тарелку обратно к королеве. Спархок про себя отметил, что у Миртаи было золотое сердце.

В дверь тихо постучали и в комнату вошел Телэн, проказливо улыбаясь. Он поклонился Элане и произнес:

- Я просто зашел сказать, что король Сорос не будет сегодня произносить речь перед Курией. - Он обратился к Спархоку. - Так что можешь не волноваться о том, что вас выставят как негодяев.

- Да? - удивленно проговорил Спархок.

- Его величество подхватил простуду, и у него заболело горло. Он не может говорить иначе как шепотом.

- Как странно, - нахмурилась Элана. - Еще вчера о простуде не было и речи. Я, конечно, не желаю королю Пелосии ничего плохого, но разве не удачно, что это произошло именно сейчас?

- Удача тут совсем не при чем, ваше величество. Сефрения чуть не вывихнула себе подбородок и не запуталась в пальцах, посылая это заклинание. Но, извините, я должен отправляться дальше и сказать об этом Долманту и Эмбану. А потом Воргуну, чтобы он не огрел Сороса по голове.

Закончив свою трапезу, Спархок сопроводил обеих дам в Совещательную палату.

- Спархок! - сказала Элана перед тем как войти. - Тебе нравится Долмант, патриарх Демоса?

- Очень, - ответил ей рыцарь. - Это один из моих старейших друзей, и не только потому, что он был пандионцем.

- Мне он тоже нравится, - улыбнулась Элана, лукаво поглядывая на Спархока.

Долмант вновь созвал Курию и попросил каждого из королей обратиться к собравшимся патриархам с речью. Как Спархок и говорил Элане, каждый из монархов вставал, благодарил Курию за разрешение присутствовать на ее собрании, говорил несколько слов об Энниасе, Отте и Азеше и призывал божье благословение на головы собравшихся.

- А теперь, братья мои и друзья, - сказал Долмант. - Впервые за всю историю Церкви к нам обратится королева. - Он слегка улыбнулся. - Я бы ни за что на свете не хотел обидеть королей западной Эозии, но должен со всей своей прямотой заявить, что Элана, королева Элении, во много раз прекраснее, чем они, и я думаю, мы все будем приятно удивлены тем, что она столь же умна, сколь и красива.

Элана очаровательно покраснела. За всю оставшуюся жизнь Спархок так и не смог понять, как можно краснеть специально. Элана несколько раз пыталась ему объяснить, но это было просто вне его понимания. Королева не спеша поднялась со своего трона и некоторое время простояла молча, опустив глаза, будто бы стесняясь милого комплимента Долманта.

- Благодарю вас, ваша светлость, - наконец произнесла она чистым звонким голосом, подняв голову. Все следы румянца исчезли, и на лице Эланы теперь читалась гордая решимость.

Сердце Спархока екнуло от неожиданно забравшегося в него подозрения.

- Ну теперь держитесь, чтоб не свалиться со своих мест, - предупредил он своих друзей. - Мне знакомо это выражение лица. Боюсь, нас ожидает не один сюрприз.

- Я исполнена благодарности к Курии за предоставленную мне возможность присутствовать на ее собрании, - начала Элана. - И присоединяю свои молитвы к тем, что вознесли мои собратья-монархи, прося Господа ниспослать благословение на столь благородных мужей Церкви. Поскольку я первая женщина, обращающаяся к Курии при таких обстоятельствах, то осмелюсь просить прощения у патриархов за то, что добавлю ко всему сказанному ранее еще несколько слов. Я уверена, что ученые служители Церкви простят меня, если в моих словах будет допущена некоторая вольность, я - всего лишь женщина, и не слишком долго живу на этом белом свете. А нам всем хорошо известно, что молодые женщины иногда говорят глупости, особенно когда волнуются.

Элана замолчала, поглядывая на притихшие ряды церковников.

- Я сказала волнуются... - продолжила она. Ее голос звенел, что серебряный колокольчик. - Нет, я просто в ярости. Этот монстр, это хладнокровное чудовище, этот... этот Энниас убил любимого мною всем сердцем отца. Он уничтожил мудрейшего и благороднейшего короля во всей Эозии.

- Это Алдреас-то? - прошептал Келтэн, не веря своим ушам.

- А потом, - продолжала Элана, все тем же звонким голосом, - не удовлетворенный тем, что разбил мое бедное сердце, этот жестокосердный негодяй покушался и на мою жизнь. Церковь несет на себе пятно позора за этого подлеца, что попытался осквернить веру Господа нашего. Я хотела бы просить вас о правосудии, но я сама выбью правосудие из тела того, кто убил моего отца. Я всего лишь слабая женщина, но у меня есть рыцарь, человек, который по моему приказу найдет это чудовище Энниаса, если даже этот зверь будет прятаться в геенне огненной. Энниас будет стоять передо мной. Я клянусь в этом всем вам, и даже еще не рожденные поколения будут содрогаться при мысли о той участи, что постигнет этого негодяя. Нашей святой матери Церкви не стоит мараться и затруднять себя, свершая правосудие над этой мерзостью. Церковь - благородна, сострадательна, а я нет.

- Вот и все королевское послушание пред лицом Церкви, - подумал Спархок.

Элана опять замолчала, задрав кверху свое гордое юное личико, которое ничуть не портило появившееся на нем выражение мстительной решимости.

- А что вы решите по поводу этого? - наконец спросила Элана, повернувшись прямо на укутанный в черное трон Архипрелата. - Кому присудите вы это роскошное кресло, ради которого Энниас собирался весь мир потопить в крови? Кому достанется сей великолепный предмет? Потому что я не ошибусь, друзья, если скажу, что это самое обыкновенное кресло, сделанное, правда, из чистого золота, из-за чего весьма тяжелое и к тому же, думаю, не слишком удобное. Кого обяжете вы взять на себя ту тяжелую ношу заботы и ответственности, что прилагается к этому креслу, и которое вашему избраннику придется нести на своих плечах в самые черные дни для нашей святой матери? Без сомнения, он должен быть мудрым; но все патриархи Церкви мудры. Он должен быть смел, но разве можно хоть кого-нибудь из вас упрекнуть в трусости? Он должен быть хитер и проницателен, но не путайте это с мудростью. И прошу, вспомните о том, что ему придется столкнуться с гением лжи - не с Энниасом, хотя тот и лжив, не с Оттом, погрязшим в собственном зле и разврате, но с самим Азешем. У кого из вас достанет силы, хитрости и воли, чтобы противостоять этому исчадию ада?