Леон Юрис - Хаджи

- Иди спать, - сказал он.

- Да, отец.

Но никто из нас не спал, хотя мы больше не разговаривали. Когда наконец его глаза закрылись и он скользнул на землю между своими женами, я позволил себе задремать.

Сон мой становился тяжелым, глубоким и полным безобразных видений. Много раз я чувствовал, что лежу на земле в оливковой роще, но не мог даже двинуть пальцем. Уста-лость довела нас до полусмерти, опутала мое сознание кошмарами. Я понимал, что отец пережил один из самых ужасных моментов своей жизни, когда наше легендарное госте-приимство могло обратиться в миф. Это проникало ко мне через мрак, смешавшись со сценами изнасилования моей матери. И другие сны тоже были ужасны... хаджи Ибрагим уже больше не мог защищать нас и принимать за нас решения... О. ночь, ночь, ночь... Все, конец!

- Вон с нашей земли!

Нас вырубила из сна окружившая нас стая рычащих собак со своими вооруженными хозяевами, жестами они прогоняли нас. Отец первым вскочил на ноги, остальные жались к стене. Хаджи Ибрагим с презрением оглядел их.

- Вы не арабы, - рявкнул он. - Вы даже не евреи. У вас задницы так близко ко ртам, что от вашего дыхания несет дерьмом. Ладно, мы уходим.

Чудом мы нашли то, что казалось последним деревом в Тулькарме, которое еще не было прибежищем для какой-нибудь семьи и не находилось на враждебной земле. Мы со-брались под ним и стали ждать, пока отец не придумает что-нибудь.

Кроме отцовского пистолета и кинжала, последние личные вещи сложили на одеяло вместе с теми деньгами, что дал нам Гидеон Аш, и немногими фунтами, оставшимися от отцовских дел с господином Бассамом. Мне позволили оставить часы Гидеона. Серьги, браслеты, самые сентиментальные, дорогие сердцу пустячки отправились на одеяло. Се-ребряная пряжка хаджи Ибрагима, перстень Камаля, несколько золотых изделий, которые скопила моя мать. Отец решил, что, продав это, мы смогли бы прожить еще несколько не-дель, а за это время он что-нибудь придумал бы. Отвечать на наши вопросы он не мог и не позволял их задавать.

Агарь послали в город на рынок за скудным завтраком из фиг, козьего сыра и чашки молока для ребенка Фатимы, поскольку на прошлой неделе молоко у нее пропало.

Отец остался стеречь женщин, а нам с братьями велел поискать и нанять комнату. В обычное время в таком месте, как Тулькарм, можно было найти комнату за один-два фун-та в месяц. Теперь же даже на окраинах фермеры просили пять фунтов за курятник или хлев, и цена повышалась по мере продвижения к центральной площади.

Все жались к мечети, где из громкоговорителя с минарета ревела военная музыка, каждые несколько минут прерываемая объявлениями.

"Арабский легион перешел Иордан!"

"Иракцы уже в Наблусе!"

"Египетские военно-воздушные силы бомбили Тель-Авив!"

"Сирийцы хлынули с Голанских высот в Северную Галилею!"

"Ливан сообщает об успехе на всей южной границе!"

Слухи о все новых победах мешались с пересудами. Каждое новое сообщение по громкоговорителю заканчивалось леденящими заявлениями о том, что будет с евреями. С одной стороны, мы с братьями были захвачены величием момента. С другой, нас трясло от голода, бездомности и полной неизвестности нашего положения. За полчаса стало ясно, что снять хоть какое-нибудь жилье - за пределами наших возможностей.

К четвертому дню наши трудности в Тулькарме усугубились. У нас было дерево, да-вавшее нам какой-то кров, и достаточно денег, чтобы удержаться на полшага от голода-ния. А дальше мы не представляли, куда идти и что делать. Правительственные чиновни-ки и агенты по оказанию помощи не показывались на глаза, и никто не слышал о каком-либо городе, где организована помощь. В этом положении хаджи Ибрагим казался бес-сильным, и это усиливало наши страхи.

Слухи витали как миллионы листьев, сорванных ветром с дерева, кружащихся и бес-цельно шуршащих. Дела наших армий выглядели очень хорошо. Даже всегда скептичный отец не мог не поддаться общей лихорадке. Он намекал, что, может быть, арабские вожди говорили правду, когда просили нас уехать, чтобы очистить место для армии. Наше дело - просто продержаться, пока не сможем вернуться в Табу.

Мы очистили свою территорию от мусора и сделали что-то вроде навеса из шкур, холста, досок и жестянок. Женщины соорудили примитивную, но работоспособную печку. За это время мы с братьями сблизились. Я даже уживался с Камалем.

Мы находились в Самарии на Западном Береге реки. Три города - Тулькарм, Дже-нин и Наблус - были вершинами "треугольника", ограничивавшего полностью арабскую территорию. Туда начала входить Армия освобождения под командованием Каукджи, но мы уже больше их не боялись, у нас не было оснований думать, что они все еще ищут Иб-рагима.

Вскоре части регулярной иракской армии соединятся с ними. Военная стратегия бы-ла очевидна. Расстояние всего в десять миль отделяло Тулькарм, где мы находились, от моря и еврейского города под названием Нетания. Если бы Каукджи и иракцы предприня-ли наступление на Нетанию, евреи были бы перерезаны надвое.

Стычки происходили совсем близко от нас, но это странным образом приносило нам облегчение. Всякий раз, как начиналась небольшая драка, крестьяне либо разбегались, ли-бо прятались. И тогда мы с братьями пользовались этим, чтобы обворовать сад, стащить, что удавалось, с поля, угнать заблудившуюся скотину. Наполнив свои желудки, мы чувст-вовали, что настроение повышается.

Победный марш арабов продолжался! Когда иракцы и Каукджи вздумают двинуться к морю, евреям придется перейти к обороне по всей Палестине...

Египет наступал двумя колоннами. Газу и Беэр-Шеву взяли и захватили киббуц Яд Мордехай!

Сирия захватила киббуц Мишмар Ха-Ярден и просочилась в центральную Галилею!

Батальоны Мусульманского братства под египетским командованием продвигались от Мертвого моря на Иерусалим!

Но самые большие победы пришлись на долю Иорданского легиона. Захвачены че-тыре киббуца Эцион-блока, еврейский квартал Старого Города в Иерусалиме. И напали на Западный Иерусалим! Но главное, в руках Легиона была полицейская крепость у Латруна! Значит, Легион всего в двух милях от Табы!

Внезапно начавшись, наш мощный марш так же внезапно и кончился. Киббуцы, о которых сообщалось, что они сдались, теперь, оказывается, оказывали упорное сопротив-ление. Иракский бросок на Нетанию так и не состоялся. В действительности теперь евреи атаковали "треугольник".

Наши войска согласились на перемирие и замораживание на месте, а это не в обыча-ях победоносной армии.

Мрачным вечером в середине июня хаджи Ибрагим собрал нас у костра.

- Завтра уходим, - коротко объявил он.

- Но почему, отец?

- Потому что нам наврали и предали нас. Раз мы пошли на это перемирие, значит, у нас не было успеха. Наше наступление на море отбито. Нападение евреев на Тулькарм - дело лишь нескольких дней.