Леон Юрис - Хаджи

- Но ведь Легион - на стенах Старого Города.

- Им никогда не выбить евреев из Иерусалима, - ответил Ибрагим. - Помяни мое слово.

Утром мы сняли лагерь и снова направились на дорогу, двигаясь на этот раз в глубь арабской территории, в горы Самарии, к Наблусу. И снова нас встречали запертыми две-рями.

Наблус, главный город Самарии, гнездится как король посредине хребта из невысо-ких гор, тянущихся на полдлины Палестины. В прошлом библейский город Шехем, он не-когда хранил у себя Ковчег Завета, знал Иисуса Навина, Судей Израильских, завоевателей из Рима. Сорок тысяч жителей Наблуса имели репутацию людей горячих, занятых про-кладкой хитроумных контрабандных путей из Трансиордании.

После ухода турок город стал вотчиной племени Бакшир, уцелевшей коварной груп-пы. Нынешний мэр Кловис Бакшир казался человеком умеренным и скорее умным, неже-ли сильным. Это был учитель, получивший образование в основном в Американском университете в Бейруте. Профессионалы пользовались в арабском обществе необычайным почетом, и Бакширы всегда держали в колледжах одного-двух престолонаследников.

Трудности перемещенных лиц были здесь ничуть не меньше, чем в Тулькарме. Более удаленная от границы арабская территория считалась и более безопасной, к тому же здесь было больше всякого рода уголков и расщелин на склонах холмов, которые могли бы служить приютом и укрытием. Но питания, лекарств и иной помощи ждать не приходи-лось. Прием был ледяным.

В наблусской казбе, древнем, полуразрушенном, замусоренном квартале, теснилась обычная толпа, населявшая гетто, но в любой казбе всегда можно найти место для еще одного человека - или для двадцати. Хаджи Ибрагиму удалось снять место на крыше за невероятную сумму в три фунта в месяц. Над головами нашей семьи был устроен навес из разных материалов.

Территория Наблуса богата шестнадцатью природными источниками и колодцем посредине казбы, что устраняло одну из наших самых отчаянных нужд - в пресной воде. Приближалось лето. Положение города на высоте почти трех тысяч футов чуть облегчало бы жизнь, но когда дул ветер с Иордана, он мог плавить сталь. Жизнь в казбе на крыше была смесью звуков, большей частью резких и грубых; запахов, большей частью отврати-тельных; и зрелищ, большей частью убогих.

Нужно было выполнять несколько очень неприятных работ. Делали их без усердия, ведь тяжкий труд презирали. Разумеется, хаджи Ибрагиму не поручали черную работу, у него же было четыре крепких сына.

Беженцы в Наблусе и окрестных холмах ежедневно умирали от голода и болезней. Иногда за день было один-два умерших, а иногда и дюжина. Никто ничего не предприни-мал по этому поводу, пока зловоние не достигало домов богатых. В конце концов муни-ципалитет взялся за удаление трупов. Появилась масса новых работ. Копать ямы, собирать трупы, обеззараживать их слоем извести. Омар и Джамиль получили сомнительную при-вилегию поддерживать семью в живых за счет похорон мертвых.

Хотя и были на то возможности, уборка мертвых тел была не для меня. То же самое - попрошайничество и продажа жевательной резинки. Но мне уже было двенадцать лет, и я должен был нести свою долю забот. Вокруг находилось несколько лагерей иракской ар-мии, но и конкуренция за работу среди мальчишек моего возраста была свирепой. Боль-шинство просто клянчило подачки. Некоторые добывали пару пенни в день, выполняя по-ручения или рабочие наряды, предназначенные для солдат. Некоторые счастливчики клеились к офицерам, чистили им ботинки и пряжки, прислуживали за столом. Конечно, у высших офицеров были собственные денщики, исполнявшие все их капризы. Некоторые из самых отчаявшихся и красивых мальчиков продавали свое тело солдатам.

Проституция всегда была для армии вероломным товарищем, а в Наблусе было пол-но голодных женщин. Вдобавок к проституткам казбы прежнего времени, появилось множество женщин, готовых на последний шаг. Его надо было делать с большой осто-рожностью, чтобы не знали мужья и сыновья. Проще было вдовам, женщинам на первом или втором месяце беременности, и незамужним. Если раскроют, это означало немедлен-ную смерть. Профессиональные сводники легко могли шантажировать женщину, и их из-бегали. Самыми искусными и надежными сводниками оказывались мальчишки из другого клана. Смышленый мальчишка, работая у ворот лагеря для двух-трех женщин, был в со-стоянии кормить семью, а она и не знала, как он добывает деньги.

Вновь прибывшие вступили в конкуренцию с наблусскими сводниками и проститут-ками, и каждую неделю происходило много убийств. Когда убивали юного сводника, от-резали ему яйца. В других случаях отцы и братья узнавали о проституировании матери или сестры, и быстро следовала смерть. Со своими ворами, контрабандистами и торгов-цами наркотиками, казба была местом пугающим.

Иракские рядовые солдаты были очень бедные и обычно совсем тупые. Но они все-гда ухитрялись чем-нибудь заплатить за женщину: сигаретами, оружием, парой ботинок, украденных у товарища, продуктами, украденными у квартирмейстера. Солдаты низкого звания были не такой уж плохой сделкой, потому что кончали свое дело быстро - в кус-тах. Женщины всегда были закутаны, чтобы их потом не узнали, и кто попроворнее - могла обслужить целый взвод мужчин за час.

Иракские офицеры, с другой стороны, были как бы полубогами невероятного могу-щества. Их обслуживали постоянные проститутки, обеспечивавшие им выпивку, ума-щающие масла, мягко освещенное помещение с коврами на стенах, скрывающими убоже-ство казбы, с музыкой по радио, гашишем, кроватью с подушками в темном углу.

Омар и Джамиль убирали трупы, но мы все еще постоянно были голодны. Я начал подумывать о том, чтобы командовать парой девчонок. Я не утратил своей глубоко укоре-нившейся морали о достоинстве женщин, но честь и голод испытывают трудности, когда им приходится жить бок о бок. Всякий раз, когда мысль приходила ко мне, появлялось и видение изнасилования в Яффо женщин моей собственной семьи. Девчонкам я очень нра-вился, и они много раз заговаривали о том, чтобы я им сводничал.

Но я всегда думал о Наде. Скорей я увижу, как она умирает от голода, чем она поко-рится. Когда мы оставили Табу, я поклялся защищать ее. Ей было четырнадцать лет, у нее уже были большие груди, и она стала соблазнительной. Я не позволил бы ей даже ходить одной по казбе. Я просто не мог сводничать для чьей-то сестры. И наконец, последнее со-ображение решило дело. Если хаджи Ибрагим когда-нибудь узнает, что я занимаюсь сводничеством, он забьет меня до смерти.

Частенько мы заканчивали нашу трапезу с все еще урчащими животами, и я уже по-думывал присоединиться к Омару и Джамилю в их работе по уборке трупов, но решил еще несколько деньков пошататься возле иракских лагерей.