Марина Дяченко - Рассказы

– Поди сюда.

Таис хмыкнула – но Элиза была старше, и потому игра была на время прервана.

– Кто такой Дуглас?

Таис пожала плечами. – Ты играла в мячики и сказала – Дуглас…

– Ну мало ли кто что говорит, когда играет! – удивилась Таис. – Эники, беники… это кто, например?

Элиза молча признала за малышкой недюжинную способность к логичным объяснениям.

Библиотека была открыта в неурочный час. Наставница, присматривающая за книгохранилищем, дремала в кресле-качалке у входа; Элиза поколебалась и вошла.

Да, господин попечитель был здесь. Сидел на краешке стола, и перед ним ворохом лежали библиотечные карточки воспитанниц. Элиза сразу узнала свою, разбухшую, исписанную убористым экономным почерком.

– Элиза? Я смотрю, ты любишь читать…

Она остановилась в двух шагах. Последним в списке прочитанных ею книжек был энциклопедический словарь – «Знаменательные даты и имена в истории»…

– Ты, похоже, больше всех читаешь.

Она наконец-то разглядела цвет его глаз. Глаза были серые, как пасмурный рассвет.

– Теперь спрашивай.

Они стояли в дальнем углу парка, над обрывом – а ветер между тем крепчал, и море на глазах покрывалось сеточкой белых барашков.

– Кто вы?

Ветер был холодный.

– Мое имя тебе ничего не скажет.

– Почему вы приняли меня в Трон? Именно меня?

– Ты мне понравилась.

Он врет, подумала Элиза. Вероятно, эта мысль отразилась на ее лице; четырехпалая ладонь поднялась, намереваясь опуститься ей на плечо, но повисла в воздухе.

– Ты веришь в случайность?

Элиза посмотрела ему в глаза

– Мои родители… опаздывали на этот рейс! Мама перепутала день и спохватилась за два часа до вылета… Они выехали на такси… В последний момент! Их не хотели пускать в самолет… но они упросили… А ЕСЛИ бы они опоздали?!

Она опустила взгляда на собственные запыленные сандалии: – Или родители Даниэллы… Ну КАК можно утонуть в неглубоком оросительном канале?!

Море менялось на глазах; господин попечитель снял с самшитового куста застрявшее в листьях птичье перо. Подбросил над головой – ветер схватил добычу и понес в парк. Перо вертелось, танцевало на лету.

– Смотри как этим пером будто бы играют многие силы. Хотя сила на самом деле только одна – ветер. Нет разницы для мироздания, так повернется перо или эдак, ляжет в траву или застрянет в кустах.

– Нет разницы? – медленно повторила Элиза. – Для кого?

Господин попечитель наклонил голову, заглядывая ей в глаза:

– Для нас с тобой – нет. Для пера… Но ты совсем замерзла. Идем отсюда.

В парке ветер был слабее. Чуть покачивались розовые метелочки деревьев, едва шелестели пальмы – и все.

– Никакой разницы, – сказала Элиза. – Двадцать шестого или двадцать четвертого… Дуглас или Дутакис… Рейс одиннадцать ноль пять или… любой другой рейс…

– Замолчи! – он схватил ее за плечо и развернул к себе.

Со стороны это выглядело так, словно скверная девчонка вывела из себя доброго дядю попечителя.

– Я права? – спросила она.

– Ты фантазерка, – улыбнулся он. – Ты ошибаешься…

– Это девочки ошибаются, говорите не то. Вы говорите, как было. Они говорят, как стало…

Он выпустил ее плечо и посмотрел почти с ужасом.

– Может, я и фантазерка, но эта акация… Я ведь ЗНАЮ, что она передвинулась! ПОСЛЕ того, как вы поиграли с Даниэллой.

Некоторое время оба молчали. Попечитель заговорил первым. – А как ты себе это представляешь? – спросил он вкрадчиво. – Всякий раз, когда кто-то из девочек «ошибается», в мире происходит малюсенькое изменение? Переезжают деревья, уменьшаются клумбы… Меняются судьбы. И люди ничего не видят?

– Я не знаю, – шепотом ответила Элиза. – Может быть они думают, что так и было? Двадцать лет назад избрали этого Дугласа, а дерево растет, где и росло.

– Ты умная девочка, – задумчиво сказал попечитель. – Вот и объясни мне, почему ТЫ видишь изменения, а другие – нет?

Элиза опустила голову. Скоро ужин. Воспитанницы играют, кто-то плещется в бассейне, кто сидит за рукоделием. А она действительно сумасшедшая. Надо же, такое придумать…Она готова была извиниться, но то, что услышала, заставило ее похолодеть.

– Существует другое объяснение, совсем простое, – тихо сказал господин попечитель. – Ты видишь изменения не только потому, что ты наблюдательна. Просто ОСОЗНАТЬ изменения можно только на Троне. Подумай об этом, Элиза…

Из-за поворота высыпала ватага младших девчонок – они услышали голос господина попечителя и теперь спешили окружить его, подставляя макушки под четырехпалую ладонь.

Даниэлла потрясенно щелкала языком. Элиза тренировалась молча и самоотверженно. С момента, когда серый вертолет взмыл над островом, для нее не осталось ни сна ни покоя – она стучала мячиком о стену.

– Я… знаю… пять… названий… рейсов!..

Последнее слово она произносила неслышно. Иногда – одними губами. Иногда – в уме.

Она завязывала себе глаза и до хрипоты считала удары. Она училась игре так быстро, что даже старшие девчонки удивленно переглядывались, наблюдая за ней. А видеть ее с мячем можно было всюду: в столовой и в холле, в классе и в парке: раз… два… три… четыре… пять…

Она перестала читать. Госпожа Кормилица силой загоняла ее на пляж. Перед рассветом, едва небо начинало светлеть, Элиза в ночной сорочке выходила с мячиком в лоджию – Даниэлла ныла, натягивая подушку на голову. Элиза не слышала ее нытья; в рассветных сумерках ей мерещился пристальный взгляд темно-серых глаз.

Она сумасшедшая? Ее это не заботило. У нее появилась надежда, настолько безумная, что стоило попытаться…

Весь месяц Элиза спала лишь несколько часов в сутки – уже и не тренируясь, потому что владела мячем лучше всех. Она бродила по парку, стояла над обрывом и меряла шагами дорожки – считала с упорством маньяка.

На пляже Элиза топила мячик, а потом отпускала. И он вырывался из моря, как ракета…

Звук винта заставил ее подскочить на кровати. Сколько раз, услышав во сне этот звук, она вскакивала – а над парком царила тишина…

Она заправила ночную сорочку в спортивные штаны и выбежала из комнаты.

…Он поднимался в толпе радостных говорливых наставниц. Их взгляды остановились на Элизе. И брови наставниц сдвинулись, а госпожа Кормилица всплеснула руками:

– Воспитанница!.. В таком виде!

Элизе было все равно.

ОН смотрел на нее. И взгляд его был понимающий.

– Ты – это ОН, Повелитель Мира?!

– Какой ты все-таки ребенок… Миром очень трудно повелевать. Все равно что ездить на стоколесном велосипеде…

Она держала его за руку. Давно она не касалась вот так никого из взрослых; ей чужда была глупая ласковость, с которой приютские дети льнут ко всякому, кто их не бьет.