Брайан Олдисс - Галактики как песчинки

— Да, да. Мы хорошо все залатали…

— Эта зелёная волна соединится с зелёной волной от побережья, где растёт новый город Кобальт, около Залива Союза. Не есть ли это отпущение грехов? Ты все ещё думаешь, что мы ничего не сделали? Могли ли мы сделать ещё лучше?

Он улыбнулся и положил руку на её плечо, но не произнёс ни слова. Не сказал ничего из того, о чём хотелось бы поведать. Повернувшись к жене, он произнёс:

— Ты имеешь полное право быть удовлетворённой. И сейчас ты ещё больше обрадуешься, потому что от побережья к нам движется корабль.

Однажды он уже вёл свой корабль, паря ночью над сожжённым телом планеты, меняя все и вся, наслаждаясь выполняемой им работой. Он насаждал чистые и бурные океаны, которые, как он убедился впоследствии, светились планктоном, как звёздное небо.

Жизнь полна драм, воссоздания, волн, бьющихся о дикие, неверные берега мироздания.

Сжатый у полюсов сфероид внезапно возник у иллюминатора. Он подал опознавательный сигнал, изменил куре, нырнул, оставив после себя длинный белый след. Затем коснулся их корпуса, с шипением сработал стыковочный шлюз, и корабль замер.

Открылся люк.

Кобальт Илсонт перешла в их корабль, улыбаясь и обнимая родителей. Сильная и красивая, с голубыми глазами, бронзовыми вьющимися волосами, с лицом в веснушках. Кобальт говорила очень громко. Наверное, она думала, что её родители оглохли от старости.

— Два дня назад я покинула Союз. И подумала, что неплохо бы навестить нас. Как вы? Ты хорошо выглядишь, Чан Хва, а ты, Вангуст, стала ещё элегантнее.

Она поцеловала мать в щеку, а отца — в лоб.

— Могла бы прибыть портматтером, чем наслаждаться аэробатикой.

Кобальт засмеялась:

— Тебе ведь невдомёк, отчего получает удовольствие молодое поколение, да, Хва?

Здесь же они прекрасно поужинали, паря над просторами вечерней Земли. В бокалах искрилось красное вино, которым они запивали серебряного карпа и пирог с черносливом — скромный деликатес.

После окончания этой импровизированной вечеринки Кобальт настояла, чтобы все перебрались в её машину, — взглянуть на город, её разрастающийся город Союз.

А рос он необычайно быстро. Даже сейчас Чан Хва и Вангуст могли наблюдать, как он расширяется буквально на глазах. Город раскинулся на всем побережье. В построенных новых бухтах уже покачивались стоящие на якорях корабли. Новый пирс с включённой иллюминацией стрелой выдавался далеко в океан.

— А это наш рыболовецкий флот, — с гордостью сказала Кобальт, указывая на множество светящихся в океане точек. — У него сейчас большой объём работы. Много рыбы и хорошей рыбы. О, это так прекрасно’ А знаете, если мы немного пролетим над океаном, то не увидим ни одного огонька на протяжении секи тысяч миль. Это только начало.

И вне всякой связи добавила:

— В следующее зимнее солнцестояние мы начинаем новый календарь в Союзе. Делается это с тем, чтобы отметить вхождение в новую эру. Отныне все будет лучше. Союз явится самым большим городом в мире. Солитяне перестанут думать о себе, как о дикарях. У нас вводятся в строй две школы — для детей и для взрослых.

Она с гордостью обозревала своё детище. И, хотя быстро наступила ночь, они увидели свежие разрезы в земле, где строились новые дороги и возводились дома.

— Прекрасно, — согласилась Вангуст.

А Чан Хва раздражённо заметил:

— Ты, как попугай: повторяешь пустые фразы Кобальт — “Отныне все будет лучше”…” — такое мы обычно твердили в своё время, а посмотри, что случилось. Всегда счастливые, Солитяне наслаждались близостью Природы, Вы собираетесь все это изменить. Солитянам не нужны знания, если у них есть мудрость. Знания смывают мудрость. Их навыки — лучше, чем все то, что написано в книгах. Ты обманываешься, если думаешь, что города могут создать счастье.

— Ты не должен сеять у неё сомнения, — резко сказала Вангуст.

После минутного раздумья Кобальт заговорила:

— Хва, ты начинал все это. Ты первым насаждал чистые моря с жизнью, которая сейчас бурлит. Зачем ты противишься тому, за что боролся? Союз будет счастливым городом. Мы — варвары, с завещанными нам машинами — разве мы не можем достичь большего?

Она повернулась к матери за поддержкой:

— Что скажешь ты? Разве мы мало прожили в дикости? Кто-то же должен перестроить этот мир. Движители унеслись в галактику, и если машины смогли сделать это, то почему не можем мы?

Вангуст покачала головой.

— Будущее — за вашим поколением, моя дорогая. Вам решать.

— Мы решили.

Плотно сжав губы, она повела корабль домой.

Огни океана растворились далеко внизу.

Первое его ощущение на следующее утро — смущение и вялость. Он долго смотрел на последнюю ступеньку лестницы, по которой только что спустился. Звук воды раздражал Хва.

В поле зрения попал опавший листок, который, плавно скользнув по ступеньке, растаял в темноте. Даже поднявшись наверх и придя в себя, в его сознании все ещё кружился опавший лист.

Чан Хва оделся и вышел из дома.

Светало. Ночью бесчисленные маленькие паучки оплели траву своей прозрачной паутиной, которая блестела, как покрытый инеем металл.

Вернувшись в дом, он прошёл к стойлу Кожаного, который в нетерпении бил копытом. Привязав седло, старик взобрался на лошадь и, слегка пришпорив, отправился в путь. Как призрак, двигался Хва сквозь спящую в утреннем тумане рощу. Снова человек и животное продвигались не спеша по высохшему руслу и выжженной земле.

Одна из разбитых машин взгромоздилась на остов другой и, как молитву, повторяла старый аргумент:

“…осуждение отклонения священных прав человечества, противостоя сумасшедшей идеологии во имя священного имени Свободы, Свободы, Свободы…”

“…трагедия доминирования завершение раз-разбирательства”.

Тропинка круто забирала вверх на склон кратера. Чан Хва пригнулся к шее лошади, подчиняясь движению животного. Они взобрались на Профиль Увядания.

Лошадь наступила на кустик клевера, из которого выпорхнули крошечные псевдо-пчёлки, скрывающиеся под листьями.

Когда они приблизились к плато, их взору открылись первые яблоневые деревья. Раннее солнце лилось в Долину.

Залаяла собака; несколько сородичей ответили ей.

Как всегда, Ялеранда ожидал появления старика в своём укрытии — около трубы, на крыше отцовского дома. Его зоркие глаза засекли движение на гребне горы.

Тело коня блестело на фоне утреннего неба.

Ялеранда присвистнул и отбросил палку, которую строгал. Мальчик спрыгнул на землю. Он быстро пробежал через сад, по тропинке и вверх по холму, прячась и ныряя среди яблоневых деревьев. Затем замедлил бег. Словно разведчик, пробрался туда, где пасся конь, и затаился в нескольких шагах.