Брайан Олдисс - Галактики как песчинки

— Я хочу видеть Ишраиля! — наконец выкрикнул он.

— К сожалению, это невозможно, мистер Дэл. Консилиум пришёл к выводу, что пациенту пойдёт на пользу уединение — подальше от внешних раздражителей,

— Но я должен увидеть его, — прошептал Дэви.

Он не верил в то, что говорил Шансфор; в какой-то момент Дэви даже подумалось, доктор имеет в виду кого-то другого, не Ишраиля.

— Я хочу его видеть! Я его друг, понимаете — друг Ишраиля! Вы не можете держать его здесь!

Шансфор поднялся. Лицо его побледнело” Он молча ждал, когда Дэви закончит говорить. В данной ситуации это благоразумнее слов.

— Послушайте, — продолжал, но уже спокойнее Дэви, не в силах удержаться от препирательств, хотя и понимая всю их бесполезность.

Но Шансфор не собирался его долго выслушивать и сам перешёл в атаку.

— Мистер Дэл… — и тут он осёкся, внезапно поняв, что Дэлу необходимо дать выговориться.

А Дэви, словно и не замечая, что Шансфор его перебил, продолжал:

— А рассказы Ишраиля об огромной Галактической цивилизации, полях напряжения пространства, проникателях, о жизни на других планетах, таинственных животных и цветах — неужели вы верите, что он все это выдумал? Некоторые из упоминаемых им планет, — Дрокси, Оулендж — это ведь не выдумка?

— Мистер Дэл, — произнёс доктор ломающимся голосом, — разрешите вас заверить, мы знаем, чем занимаемся. У пациента — богатое воображение; и в конце концов оно рухнуло под прессом обильного чтения — всеядного чтения, должен вам заметить, которое включало как полезное, так и всякого рода вздор.

— Но взять его рассказ об этой галактической войне! — запротестовал Дэви.

— Скажите мне, — с пугающим спокойствием произнёс Шансфор, — вы сами, мистер Дэл, верите в то, что сейчас бушует галактическая война?

Площадка причала начала тихо уплывать на волнах темноты, где отдельные огни выглядели опознавательными буями. Небо превратилось в одно огромное облако, уютно нависающее над Новым Союзом.

“Допустим, я верю; верю во всю эту фантастику. Как я смогу доказать, что я такой же сумасшедший, как и Ишраиль? Как я смогу доказать самому себе, что я сумасшедший? Ещё два месяца назад я бы потешался над всем этим галактическим вздором. Так и Ишраиль говорил мне. Именно так! И все же — все это неестественно. Но именно поэтому я и поверил; все это слишком невероятно, чтобы не быть правдой. Верю ли я? Да, верю! Но полностью не уверен. Если бы я действительно верил, они бы меня скрутили тоже. О, Ишраиль!..

Нет, лучше вести осторожную игру; в противном случае я не смогу помочь Ишраилю, если они возьмут меня на мушку. Прежде, чем петух пропоёт дважды,”

— М-м, я не знаю, во что верить…

Он почувствовал себя неуютно и отвернулся.

Синий лютик на тунике вновь приковал его внимание.

— Вообще-то я пришёл сказать вам, что медицинский совет все ещё заседает, — голос Шансфора потеплел. — Старший Брат Инальд Уатт, наш директор, тоже здесь, и, если вы хотите поговорить с ним…

— Думаю, это надо сделать.

“Перестань трястись, старый дурак!”-приказал себе Дэви.

Но это мало помогло. Как только он отказался от Ишраиля, то понял, что поверил ему до конца: ему и во все то, что он рассказывал. Более того, он знал, что в это больше никто не поверит.

“Поэтому зависит от тебя, Дэви Дэл, томиться ли Ишраилю всю жизнь в заключении*.

Зависит от него и наступление более серьёзных последствий, так как через Ишраиля лежит путь к прекрасным, дружественным мирам, горсткой разбросанным на гостеприимных планетах Солнечной системы. От него лишь требуется убедить экспертов, которые сделали вывод о ненормальности Ишраиля, в том, что они ошибаются. А это нелегко.

— Могу я всё-таки увидеть Ишраиля? — с ноткой подобострастия в голосе спросил Дэви.

— Вы заставляете меня повторять отрицательный ответ, мистер Дэл, — проговорил Шансфор. — А теперь, если вы пройдёте со мной, я думаю, сможете поговорить с Советом…

По коридору они прошли к лифту, поднялись на одну палубу выше, в оббитую мехом комнату. С окон спускались тяжёлые портьеры, пылал камин, а на одной из стен висел оригинал Вадифанго — анатомический рисунок тигра.

В центре комнаты находился длинный стол; мягкие стулья выстроились у стен, однако четверо мужчин и среди них Старший Брат Инальд Уатт стояли у камина.

Дэви был представлен всем.

Старший Брат — маленький лысый с официальными манерами мужчина, облачённый в голубую обтягивающую тунику, пожал руку Дэви, а затем прошёл к столу и взял папку с серебряной застёжкой.

— Данный случай, мистер Дэл, представляет для нас большой интерес, — начал он сухо.

— Для меня это — больше, чем просто случай, — отпарировал Дэви.

— Ну да, ну да. Конечно. Как мне сказали, вы очень близко сошлись с Ишраилем за короткое время. Будьте осторожны, не позволяйте, чтобы это превратилось в навязчивую идею.

— Это не навязчивая идея, — сказал Дэви. — Я принял сторону Ишраиля, потому что этого не сделал никто. Мне кажется, для него удобно быть жертвой. На первый взгляд, это дело — очень простое. Но здесь, в Новом Союзе, оно приобретает все более сложный характер.

Он почувствовал, что говорит не так вежливо, как намеревался. И смутился. Его привели в замешательство сама комната, официальный вид членов совета — так сильно они отличались от жителей его деревни. В своём кругу, на ферме и на пастбищах, его хорошо знали и уважали. Здесь же он чувствовал себя не в своей тарелке. Кто он? Простой селянин, попавший в элитную среду. Даже туники их разного цвета. Отвратительное ощущение того, что он выглядит посмешищем, охватило его и уже не покидало до конца; невидимый барьер между ним и его мыслями заставлял его говорить не то, что он думал.

— Я имел в виду, что это — вопрос здравого смысла, — выдавил он и тут же понял, что ещё больше все испортил.

Инальд Уатт мягко улыбнулся, вероятно, пытаясь скрыть своё раздражение.

— К несчастью, мистер Дэл, существуют проблемы, где здравый смысл — слишком грубый инструмент действия. А именно таков случай с Ишраилем. Безусловно, мы добились некоторого прогресса посредством косвенного подхода. Но об этом — позже.

— Я просто высказал своё мнение, — буркнул Дэви.

Он хотел сказать это с достоинством, даже с вызовом, но в такой изысканной обстановке фраза прозвучала неубедительно.

— Хорошо, — тихо произнёс Инальд Уатт, рассматривая свои пальцы, словно видя их впервые. — Поверьте, мы хорошо отдаём себе отчёт в том, как мог смотреться такой экземпляр, как Ишраиль, в Берхаре. Но здесь, на “Сибирквине”, мы очень часто сталкиваемся с подобными явлениями.

— Мы не такие уж простофили у нас в Берхаре, — обиделся Дэви, по-своему трактуя утверждение Уатта.