Анджей Джевинский - Восьмой день творения

Трачук продолжал:

– Ему так хотелось понять замысел Творца, хотя бы общий контур его намерений. А кто как не люди, сотворенные по образу и подобию божьему, могли дать ему лучший ответ? Поэтому его так мучило, являемся мы по своей натуре добрыми или злыми? – он вздохнул. – Ян увлекался психологией преступления, ты об этом слышал?

Очередной трамвай зазвонил за окнами с толстыми стеклами.

– Безусловно, это была тема еще его докторской диссертации.

Торчук подождал, пока на улице не стихнут голоса людей.

– Преступления, правонарушители, кто, как, для чего. А еще случаи проявления героизма, жертвенности, доброты. Тысячи фактов: исследования настолько тщательные, что даже страшно становится. С самого начала было видно, что это не обычная страсть исследователя. Скорее мания, безумие, словно бы желание заглянуть людям в душу.

Разглядывая край рюмочки, Збышек повернул ее в пальцах. Вспомнились слова мамы, доброй и терпеливой: «я уж больше не могу это вынести, ты болен». И лицо отца, мгновенно окаменевшее, словно бы он неожиданно услышал о себе правду. Збышек никогда не забудет, как они сидели вдвоем в полумраке, пытаясь в последний раз наладить семейную жизнь, давшую трещину.

Он тогда тихо выскользнул в коридор и пошел в свою комнату просить Бога о помощи. Никогда так и не узнал, был ли услышан. Родители не развелись, но месяц спустя отец снял комнату в городе. И так оставалось уже до самого конца.

–Мне кажется, я знаю о чем вы говорите, – сказал он тихо. Черты лица Трачука показались ему странно расплывшимися.

– Вот что я хочу спросить, – Збышек глубоко вздохнул. – Вы следили за таксистом?

Судя по выражению лица, Трачук чувствовал не очень удобно. – Только раз, после того как обзавелся пленкой… – он замолчал, но немного погодя продолжил. – Мы сняли наблюдение и никогда более не тестировали людей. Пленку сохранили… как предупреждение. Она была среди вещей, которые Ян не хотел держать дома. Я тебе ее послал, однако сейчас, думаю…

– Я ее уничтожил, – признался Збышек.

– Правильно. Так будет лучше, – Трачук прикрыл глаза. – А потом было происшествие. Отказали тормоза в автобусе, которым твой отец возвращался с конференции. Дорога как раз вилась вниз серпантином.

– Помню. Шоферу удалось проехать несколько витков, прежде чем он свалился в ров, но уже в самом низу. – Збышек поднял взгляд. – Только, это не все. Правда?

Трачук покачал головой.

– Ян был, проще говоря, был одной ногой в гробу. Однако в тот момент он вспомнил часть видения, – он отер платком лоб. – Ему стало ясно, что послезавтра наш мир перестанет существовать. Проклятье, не могу.

Он открыл ящик и налил себе. Немного алкоголя попало на стол.

– Не понимаю, – Збышек почувствовал, как губы его деревенеют. – Атомная война? Космическая катастрофа?

– Ничего подобного, – Трачук снова покачал головой. – Попросту наша действительность прекратится. Конец. Ян сказал, что это выглядело так, словно кто-то ножницами отрезал кусок кинопленки. Он не знал, почему, но центром катастрофы будет пещера, и дело не обойдется без вмешательства Рафала.

– Он ее породит?

– Неизвестно. Ян говорил, что во время той безумной езды в автобусе катастрофа только померещилась.

– Вы пытались с ним поговорить?

– С Рафалом? Да. Он смеялся, как идиот, и объявил, что получив в аренду форт, ни одного из нас туда не пустит. Когда мы стали описывать ему видение катастрофы, он даже не дослушал нас до конца. Сказал, что это склеротические бредни. В общем, он держался так, будто нас ничего никогда не связывало. Ты хорошо себя чувствуешь?

У Збышека уже некоторое время стучало в ушах. И он с облегчением увидел, что Трачук открывает окно.

– Папа, – глубоко вздохнув, промолвил он. – Решил повторить ситуацию с автобусом, правда? Только так, как временами любил, с театральными эффектами…

Приятель отца застыл на фоне панорамы города. Глядя на улицу, он сказал:

– Да, спектакль. Вот только в этот раз он не дал себе ни одного шанса. Он тебя любил и поэтому сделал все, чтобы ты не узнал о пещере. Видишь ли…

Трачук повернулся к Збышеку, и тот увидел, что в его глазах стоят слезы.

– Кроме снов, у Яна всю жизнь были проблески воспоминаний о жизни в других, параллельных мирах. Он узнавал лица людей, которых до этого никогда не видел. Знал подробности их жизни, факты, к которым не имел доступа. Более того, временами он знал, к чему приведут некоторые поступки. Не значит ли это, что наш мир окружен множеством ответвлений альтернативной истории? Трудно сказать. В фантастике как будто бы об этом давно пишут. Кто-то даже создал научную теорию.

– Эверетт, – Збышек проглотил слюну. – Вселенная, неустанно развиваясь, в момент важного выбора раздваивается. Я слышал об этом от отца, когда мы обсуждали рассказы Борхеса.

– Видишь, самый сильный из проблесков до тебя дошел. Твой отец знал, что когда-то – в прошлом, будущем или иной действительности – он раскрыл эту тайну, а ты исчез, – Трачук вздрогнул, будто от окна пахнуло холодом. – Ян не знал подробностей, однако был уверен: тебя уничтожили. Однако он писал для тебя дневник. Вопреки рассудку. Думаю, что даже не на всякий случай, а как замену общению. Теперь ты его получишь вместе со всем прочим, – он вздохнул. – Досадно, что так поздно.

Трачук подошел к стеллажу и открыл нижние дверцы. В глубине стоял кожаный чемодан с окованными углами. Это было уже сверх сил Збышека.

– Мне нужно на секунду выйти, – тихо сказал он.

– Ну, конечно, – Трачук приподнялся. – Туалет напротив.

Согнувшись, Збышек вышел в коридор. На счастье, туалет был не занят. Встав возле умывальника, Оршевский открыл кран и прислонил голову к стеклу, а потом отчаянно, от всего переполненного болью сердца расплакался.

Через несколько минут он почувствовал себя легче. Слегка. Но этого хватило, чтобы вернуться и закончить разговор.

– А те варианты? – спросил он, усевшись в кресле. – О чем папа говорил через Рогочки?

Трачук уже поставил чемодан возле кресла и теперь с участием разглядывал лицо Збышека.

– Ян умел телепортировать предметы и даже людей, – тихо начал он. – Вот только не самого себя. Поэтому, устраивая катастрофу в лифте, знал, что живым из него не выйдет, – толстяк потер лицо. – Мы знали о времени подписания договора. Мы знали, что Рафал ходит вместе с Рогочки. Отец хотел его спасти и использовать для передачи сведений.

– А Рольняк?

– Будь он невинен, Ян его бы тоже телепортировал…

Трачук замолчал. У него был вид человека, смертельно уставшего от возложенной миссии.

– Мы долго ждали, – продолжил он. – Но на одной чаше весов был наш мир, а на другой – жизнь человека, пытающегося его уничтожить. Теперь, – он развел руками. – Я уже ни в чем не уверен. Ян увидел нечто важное, но иное, чем рассчитывал. На передачу сведений у него была всего секунда, и он импровизировал. Мог не успеть спасти Рогочки из лифта.