Эрик Флинт - Горец

— Странное, — настойчиво повторил Джереми. — Галахад не должен быть палачом.

Первое, что он осознал приходя в сознание, был голос. Все остальное было бессмыслицей. Какая-то его часть осознавала, что глаза у него открыты. Но та часть, что должна была видеть , этого не делала.

Был только голос.

Твой план замечательно сработал, Раф. Восхитительно! Тебя провозгласят Героем Революции. Тайно, конечно же. Точно так же, как было со мной.

Странно, но первый конкретный кусочек вернувшейся информации был именем. Он почувствовал, как струйка эмоций возвращается в наполнявшую его пустоту. Он ненавидел, когда его называли “Раф”. Не переносил даже обращения Рафаэль.

Все это знают! Но в мысли было больше угрюмости, чем гнева. Надутых губ обиженного ребенка.

Да, это, черт побери, была практически самая совершенная операция, из всего что я когда-либо видел. Я позабочусь, чтобы это было в моем рапорте, дополняющем рапорт Жиронда.

Имя “Жиронд” также вызвало отклик. Жиронд был гражданином майором подразделения ГБ на Земле. Одним из его собственных подчиненных. Но, однако, не из внутреннего круга. Жиронд вышел из оперативников; вовсе не его тип.

Ты будешь рад узнать, что во время облавы Баллрум в Петле, похоже, Кощеи практически полностью, черт побери, уничтожены. Боже, это было гениальным ходом с твоей стороны!

Слово “Боже” не должно было употребляться. Он это помнил. И ещё помнил, что присматривать за этим было возложено на него.

Учитывая неразбериху вызванную митингом на Солдатском Поле — всех этих людей, запрудивших улицы и переулки — и их собственные попытки поймать девчонку, все Кощеи повылезали из своих укрытий. Ну… Без сомнения кто-то остался. Не много.

В последовавшем звуке он распознал смех. Нет, скорее сухой смешок. Очень сухой. Очень холодный. Затем были ещё звуки. Он смутно понял, что кто-то отодвинул кресло и поднялся из него.

О, да. Ты — гений, Раф. Как ты и планировал, Баллрум за один день уничтожил Кощеев. И девчонка в безопасности, естественно, так что ты вытащил нас из этого дерьма. Можешь себе представить? До чего хладнокровны ублюдки из “Рабсилы”! Пытались подставить нас, сочтя, что после прибытия Парнелла кто угодно поверит чему угодно о хевах.

Это звук шагов, понял он. А затем, внезапно, понял, что видит человека. Его зрительные нервы работали всё это время, но что-то должно быть включилось в мозгу. До того он смотрел, но не видел.

Он прибывает сегодня, знаешь ли. Сразу после того, как мезанцы, готовящиеся к покушению, будут арестованы предупрежденными нами солли. Предупрежденными тобой, следовало бы сказать. Отдадим должное, где следует.

Ещё один резкий, сухой смешок. Он помнил этот смех. Помнил насколько ненавидел его. Помнил, даже, насколько он ненавидел человека, имевшего такую манеру смеяться.

Но не мог вспомнить имя этого человека. Странно. Раздражающе.

Его сознание птицей поскакало в этом направлении. Раздражение — это эмоция. Он начал вспоминать эмоции.

Человек, который смеялся, — выглядевший очень большим, особенно стоя в центре комнаты и смотря на него сверху вниз — рассмеялся снова. Когда он заговорил, его слова пришли как слова, а не как мысли.

— Конечно, орда репортеров, ожидающих в порту его прибытия, куда меньше, чем все ожидали. Нужно ли говорить, что их всё равно немало. Но половина репортеров солли находятся в Петле, освещая то, что они уже называют Второй Бойней Дня Святого Валентина [8] первую устроил Аль Капоне в 1929 году расправляясь с соперничающей криминальной группировкой . Славный ход, Раф! Всё в твоем плане просто великолепно.

Ушер . Вот как его зовут.

Он помнил, насколько ненавидел эту ухмылку. Даже ещё сильнее, чем манеру этого человека смеяться.

— Да, великолепно. И после финального искусного хода, который… — Человек бросил взгляд на дверь. — … должен вот-вот произойти, ты войдешь в историю, как величайший оперативник всех времён.

Он под воздействием наркотика, пришло осознание. А с ним и ещё одно. Он знал, что это за наркотик. Не мог вспомнить его подлинное название, но знал, что его называют “наркотик зомби”. Его легко было применить как аэрозоль. Он помнил, что подумал, что воздух в его кабинете чересчур спертый, и собирался серьезно поговорить с уборщиками. Наркотик этот был совершенно нелегален. И не только из-за производимого эффекта, но и из-за того, что не оставлял следов в мертвом теле. Наркотик очень быстро разлагался в отсутствии насыщенной кислородом крови.

Прозвучал стук в дверь. Очень быстрый, очень торопливый. Он услышал другой голос, говоривший сквозь дверь. Очень быстро, очень торопливо.

— Давай! Они вот-вот взорвут входную дверь!

Прозвучали удаляющиеся шаги.

И снова эта ненавистная ухмылка.

— Ну, вот и оно, Раф. Пришел кульминационный момент твоей карьеры. Как ты и предвидел, “Рабсила” приберегла настоящих профи для атаки на посольство. Вот и они, рвутся внутрь. Конечно же, Бергрена мы уже вывели, так что идут они прямо на бойню. Как ты и запланировал.

Мгновением спустя здоровенные мощные руки подняли его, как марионетку. Оказавшись на ногах, он увидел выстроившихся у дальней стены морпехов. Всех в боевой броне и с пульсерами наготове.

— Как же, черт подери, жалко, что ты настоял на том, чтобы лично возглавить засаду, вместо того, чтобы оставить это профессиональным солдатам. Но ты всегда в глубине души был полевым агентом. Верно, Раф?

Его подтолкнули к двери. Ушер что-то вложил ему в руку. Пистолет, понял он и начал вспоминать, как его использовать.

Усилие высвободило его первую четкую мысль.

— Не называй меня Рафом!

Здание внезапно вздрогнуло от громкого взрыва и затем, спустя доли секунды, от ударов обломков в стены. Сотрясение высвободило часть воспоминаний.

Это то, что я и планировал. За исключением…

Ушер одной рукой открывал дверь, а другой удерживал…

Дюркхейм! Моя фамилия Дюркхейм! Гражданин генерал Дюркхейм!

Он слышал, как профессионалы “Рабсилы” врываются в громадный вестибюль посольства. Он мог видеть вестибюль сквозь открывающуюся дверь.

Здесь не должно было быть никого, кроме Бергрена и отделения морской пехоты. Зеленых новичков.

Здоровенная рука, державшая его за шиворот напряглась. Он мог ощутить напряжение могучих мускулов, готовых швырнуть его вперед.

— Не называй меня Рафом!

— Герой Революции! Посмертно, конечно же.

Он влетел в вестибюль оставшись на ногах и споткнулся. Уставился на профессионалов “Рабсилы” поднимающих свои пульсеры. Называйте их наёмными громилами, если хотите, они всё равно останутся тренированными солдатами. Бывшими коммандос. С мгновенной реакцией.