Андрей Валентинов - Тирмен

Куклу подвесили за шею на шпагате.

Стекляшка-звезда лежала на пне как раз под Пьеро, швыряясь в куклу солнечными зайчиками. Словно желтый кролик-беглец вернулся, на обратном пути превратившись в крысу, и сейчас сидел на пеньке, подпрыгивая в нетерпении, не в силах дождаться, пока добыча сама свалится ему в зубы.

«Данила, принимай дела. Ты теперь, блин, начальник…» – шепнул ветер с интонациями амбала Вовика.

Тирмен взял пистолет обеими руками и прицелился.

Мишень-Пьеро ждал.

В конце концов, кто сказал, что все цели должны быть одинаковы?

Маяться в мае – распоследнее дело.

Домой Данька не вернулся. Постоял у магазина электроники «Хижина дяди Сэма», в метро спускаться раздумал и купил себе шаурму у приветливого араба. Домой – успеется. В таком настроении он не сумеет удержаться и оторвется на Лерке по полной программе: без причины, глупо, нелепо, но от того еще более обидно. А мечта Конана-варвара в интересном положении, не предусматривающем нервные срывы муженька. Пусть даже потом он явится с огромным букетом роз, встанет на колени, споет под окном серенаду, пугая соседей фальшивым баритоном…

Лерка простит.

Она уже привыкла прощать мужа примерно раз-два в год. Покладистого, молчаливого, заботливого, симпатичного, малопьющего, хорошо зарабатывающего мужа – предмет зависти всех Леркиных подружек и соседок от семнадцати до сорока пяти лет.

Маруся Климчак, одинокая блондинка, живущая в квартире напротив – вдова того Климчака, который сеть супермаркетов и автоматная очередь на Рымарской в упор, – однажды во всеуслышание заявила, что есть вот, значит, ученые крысы, кандидатки по вражеским языкам, которые, значит, не ценят, что имеют, и поэтому, значит, одних имеют, а к другим прицениваются… Маруся не довела мысль до конца, потерявшись в сложносочиненном предложении. Но выражение ее лица и жесты давали ясно понять, о чем тоскует веселая вдова.

На следующий день Валерия Архангельская, в девичестве Мохович, имела с Марусей крупный филологический разговор. После чего обе пошли к блондинке пить чай и сочувствовать трудной женской доле.

Даньку пить чай не взяли.

Доев шаурму, он спустился в подземный переход и долго стоял у застекленной витрины мастерской «Медвежатник». Любовался выставкой ножей: кованые «Стрепет», «Фазан», «Скорпион». Гравировки на клинках, муаровый узор заточки, рукояти из кавказского ореха, кожаные чехлы… Под курткой стыдливо молчала в кобуре проштрафившаяся «Беретта». Знала за собой вину, вот и помалкивала. Это все она, криводулая, а стрелок ни при чем…

Нет, домой он сейчас не пойдет.

Час назад Данька завалил местную командировку. Честно вышел из метро, пересек Пушкинскую, свернув на улицу Гуданова. За торговым центром еще раз повернул направо, во двор. Покрутился туда-сюда, определяя сектор, присел в пустой беседке возле входа в стоматологический кабинет «Иней» и развернул газету. Случалось, несмотря на рекомендации дяди Пети, он приезжал на «целевой выезд» на машине – в позапрошлом году поддался на уговоры, сдал на права и взял новую «Skoda Oktavia», с 20-клапанным турбодвижком. Удобно: сидишь за рулем, закрыв левый глаз, никому до тебя дела нет, и укромное место искать не надо.

Но старый тирмен в конечном итоге оказался прав. Вести машину после командировки – та еще пытка. Сосредоточиться на дороге не получалось, внимание падало, чувство дистанции обманывало, хотя вне собственной машины, пешком, в метро или в такси, все было замечательно…

Значит, будем ездить по старинке.

Жаль, трамвай, любимый транспорт старика, переданный Даньке по наследству, на Пушкинской сняли. Вопреки просьбам трудящихся и пикетам пенсионеров. Ну и правильно, а то улица узкая, посредине – рельсы, а у обочин парковка по обе стороны. Пробки, натурально: пешком десять минут, а машина не меньше получаса тащится…

Мысли сворачивали куда угодно, лишь бы не мусолить позорный завал. И лес-то на «плюс первом» был нормальный, без капризов погоды, и стрелять предложили из личного оружия, из любимицы «Беретты», и цели попались вполне… Короче, музыка надвинулась слишком близко, обойма кончилась слишком быстро, запасной не дали, две финальные мишени, издеваясь, сгинули – вали, тирмен, несолоно хлебавши, без половинки жетона.

Такое изредка случалось.

И после каждого провала Данька не спешил домой, шляясь по городу.

Иногда он вспоминал первый год своей работы действующим тирменом, когда он бил без промаха. В дурном расположении духа, как теперь, Данька говорил себе, что стареет, что потерял хватку, что стыд и позор… Остыв, понимал: все нормально. Великая Дама – женщина мудрая. Новичку предлагались задания попроще, чтоб не скис в начале пути. И дядя Петя это подтвердил, добавив, что у «господина самоеда» процент неудач в норме ничуть не больше, чем у самого Кондратьева.

«Хватит дурью маяться! – распушил усы старик. – Не тот казак, что победил, а тот, что выкрутился. Иди, сын мой, и не греши».

В кармане ветровки раздалась мелодия из кинофильма «Крестный отец». Данька вынул мобильник, нажал на зеленую кнопочку. «Если Лерка, скажу, что задерживаюсь. Вызвали по делу…»

– Алло! Даниил Романович?

– Да, это я. Здравствуйте, Шамиль Расулович.

– Вассалам алейкум, дорогой! Слушай, в чем проблема? Мы тут возле тира, как три тополя на Плющихе! С замком целуемся! Кондратьева нет, тебя нет, никого, понимаешь, нет…

Шамиль Расулович Алиев, шеф частного детективного агентства «Орел», был человеком вспыльчивым, но отходчивым. Шумел, бранился, потом долго извинялся, звал к себе на дачу, на шашлыки, жарить которые умел мастерски, маринуя в лимоне, с баклажанами и томатами. Когда хотел, говорил без малейшего акцента, но хотел этого редко. Аварец в третьем поколении, родившийся здесь, Шамиль никогда в жизни не ездил в Дагестан, на родину предков, предпочитая Канары, но при случае мог долго цитировать поэта Гамзатова в оригинале.

На клиентов это производило неизгладимое впечатление.

– Вы уверены? Может, Петр Леонидович куда-то отошел на минутку?

– Вах, какая минутка? Полчаса стоим, да! Головами вертим, шею сломали…

Звонок Шамиля Расуловича удивил Даньку. Обычно, когда его посылали в местную командировку, Петр Леонидович занимался тиром сам. Точно так же поступал Данька, узнав, что у дяди Пети назначен «целевой выезд». По идее, старик давно должен был пустить Алиева с коллегами на «минус первый», выдать оружие и засесть в каморке «нулевки»: лузгать семечки.