Пирс Энтони - Макроскоп

– Может и так, – задумчиво кивнула Афра.

– Нужно быть поэтом в душе, чтобы понять это, – сказал Иво. – Я не желал бы для себя лучшего памятника. Знание – что может быть лучше?

– Я, конечно, не поэт, – подхватил Гротон. – Но я понимаю это. Иногда мне бывает очень плохо, и я начинаю думать, что когда умру, никто, кроме моих близких, не вспомнит меня. Что я уйду без следа.

Иво кивнул.

– И что же, – спросила Беатрикс. Тон ее напоминал сейчас тон Афры. – Жизнь идет – радуйся, а как умрешь – друзья тебе вряд ли понадобятся.

– Это, должно быть, половые различия, – заметил Гротон. – Довольно часто моя жена изрекает то, чего я от нее никак не жду. Интересно, вот в данном случае различие возникает из-за того, что мужчина, как правило, активен, а женщина пассивна?

Женщины гневно посмотрели на него.

– Как бы там ни было, программы включают в себя культуру, – сказал Иво, и две пары женских глаз уставились на него. – Космическую культуру, – поспешил объяснить он. – Во всяком случае, в некоторых из них есть упоминания об этом. Незабываемое зрелище, мне такое даже во сне никогда не виделось.

– Но как это нам поможет не поджариться на ООНовском лазере? – Афра ни на минуту не забывала о нависшей опасности.

– Несколько станций передают информацию о способах адаптации к сверхускорению. Но только в интергалактической программе содержится информация о том, которым мы в состоянии воспользоваться. Для других у нас нет подходящего оборудования.

– Одного вполне достаточно, – сказала Афра.

– Будет не так просто. Он биологический.

– Гибернация! То есть, если мы заморозим себя или поместим в защитный раствор...

– Но у нас нет ни криожидкости, ни криостатов для хранения, – возразил Гротон. – Мы же не можем просто выбросить тела в шлюз для экстренной гибернации. А кто нас разбудит, когда мы будем на месте? Хотя, я могу запрограммировать компьютер, чтобы он потрепал по плечу первого, когда пора будет вставать.

– Никакого замораживания, никаких криостатов, – сказал Иво. – Никакого сверхсложного оборудования. Все, что нужно – немного времени и чистый тазик.

Афра посмотрела на него с подозрением, но от замечаний воздержалась.

– Уж не собираетесь ли вы расплавить нас? – спросил Гротон.

– Вот именно.

– Это, наверное, была юмористическая передача, сын мой.

– Тем не менее, это так. Мы должны расплавиться в протоплазму. В этом состоянии можно перенести любое ускорение, на которое способен Джозеф, и как угодно долго. Недостаток наших тел в том, что они имеют скелетную структуру, действующие органы, работоспособность которых может быть нарушена перегрузками. Я не пытаюсь принизить функциональность нашего организма – в нормальных условиях трудно найти лучшую замену. Но в форме протоплазмы мы почти неуязвимы, поскольку отсутствует структура выше молекулярного, в крайнем случае, клеточного уровня. Жидкость может вынести все.

– Правда, может и выплеснуться, загрязниться, – с отвращением сказала Афра.

– Думаю, нам лучше сдаться ООН, – промямлил Гротон. – Я с трудом представляю себя в виде банки с кремом или мягкого пудинга.

– Я предупредил, что будет непросто. Но успех гарантирован.

– Да? Культурой, погибшей три миллиона лет назад? – раздраженно спросила Афра.

– Ну, я не уверен, что она погибла. И неизвестно точно, насколько она далеко – один миллион лет или шесть.

– Мне намного легче от этого.

– Хорошо. Либо да, либо нет, – сказал Иво. – Я вам покажу все в макроскопе, а вы затем решайте. Это единственный способ освоить метод. Объяснить это я не смогу.

– Ну вот, теперь нам предстоит броситься грудью на разрушитель, – сказала Афра. – И все в один день!

– Постойте-ка! Вы что, серьезно насчет превращения в желе? – воскликнул Гротон. – Может я темный, но я просто не могу себе представить...

– Я серьезно. Преимущество этого метода над другими в том, что он не требует сложного оборудования. На это способно любое живое существо, если ему показать, как и процесс будет проходить под контролем программы. Все, что необходимо – это надежный контейнер для жидкости, чтобы она не разлилась и не загрязнилась, как правильно заметила Афра. В остальном все это – чистая биология.

– На словах все гладко, – сказала Афра. Может, вы нам продемонстрируете?

– Был бы только рад, но думаю, сначала вам нужно освоить технику настройки – то есть, как найти станцию и избежать разрушителя.

– Если этот ваш метод не сработает, нам это вряд ли понадобится, – язвительно заметила Афра.

– Действительно, и как мы сможем обойти разрушитель – по одиночке, или все вместе? – спросил Гротон.

– Теперь я знаю дорогу. Я могу провести вас к станции по одному, в обход разрушителя, если буду управлять сам. Я не смогу объяснить, как это происходит, только знаю, что надо делать.

– Я пойду с вами, – сказала Беатрикс. – Я знаю, мне можно.

– Нет! – внезапно крикнул Гротон.

Беатрикс невозмутимо посмотрела на него:

– Но ведь я вне опасности, не правда ли? Если он меня и захватит, то он меня не тронет, а если нет – это будет доказательством того, что Иво знает дорогу.

Гротон и Афра беспомощно переглянулись. Она была права, пристыдив их своими здравыми рассуждениями, и ей нельзя было отказать в мужестве. Брад когда-то говорил, что совсем не зазорно иметь средний коэффициент. Брад знал, о чем говорил.

Гротон выглядел напряженным и заметно нервничал, когда Беатрикс надела второй шлем и окуляры, но вмешиваться не стал. Иво подумал, что Беатрикс, конечно, добрая и мягкая женщина, но если уж что-то твердо решила, то с пути не свернет.

Они двинулись. Иво провел ее осторожно вокруг разрушителя так, что она даже не испугалась, и вывел на поверхность галактического потока информации.

– Ох, Иво, – воскликнула она. Ее голос уходил в физический мир и, отражаясь от него, под тем же углом возвращался к Иво. – Я вижу это! Словно огромная радуга раскинулась между звездами! Как здорово!

Он повел ее дальше вниз, в поисках того особого аромата, той божественной музыки, которые образуют потоки знаний, говорящих о самой сущности бытия.

Возникли образы передач, внешне похожие на картины разрушителя, но гораздо более сложные. В них была не всесокрушающая мощь разрушителя, но изысканность и утонченность истинного знания – это выглядело, как часть огромного дисплея с каталогом содержания одной из передач. Иво, знавший уже путь, взял Беатрикс под руку и повел ее по коридору под сводами гигантского университета, к области знания, в которой они могли найти свое спасение.

– Но, а другие двери, донесся ее голос из физического мира. – Здесь столько замечательных...

Он тоже сожалел о том, что они не могли провести вечность в макронной цитадели знания. Ведь это лишь одна стотысячная всех передач – это становилось все яснее, по мере того, как он узнавал все больше об объеме передач и их диапазонах, а это, в то же время, лишь стотысячная часть среди других областей знания. Университет? Это был межгалактический образовательный комплекс невообразимых размеров. Но в создавшемся положении они вынуждены были ограничится лишь малой каплей океана информации, не обращая внимания на его бескрайние просторы. Они явно были не достойны всего этого.