Татьяна Грай - Сайт фараона

Но вот они наконец подошли к тому месту, где в прошлый раз спускались к шумному роднику. Как ни странно, условная тропа, ведущая вниз, не стала после дождя хуже — то ли нависшие над оврагом деревья задержали водяные потоки, то ли вода мгновенно стекла в ручей… Так или иначе, но воды они набрали без особых сложностей. Сложности начались на обратном пути.

Когда они, насквозь промокшие у брызжущего пеной родника, с треском и хлюпаньем вывалились на старую тропинку, выложенную растрескавшейся и раскрошившейся плиткой, Лиза-дубль вдруг резко остановилась, поставила ведра на землю и стала настороженно прислушиваться. К чему — Никита не понял. Вроде бы все так же чирикали птицы, неподалеку долбил ни в чем не повинный ствол дятел, шелестели над головами влажные кроны деревьев… кое-где прыгали по земле и кустам пятна солнечного света… вон какой-то шоколадный гриб — высунулся из-под прелых листьев, думает, дурак, никто его здесь не найдет…

— Похоже, начинается, — тихо сказала Елизавета Вторая.

— Что начинается? — спросил он, оглядываясь по сторонам и не видя ничего подозрительного. — Что начинается?

— Не знаю. Скоро увидим. Пошли, может, еще успеем…

Они не успели.

Вокруг внезапно потемнело, пронесся тяжелый порыв холодного ветра, сорвавшего с деревьев тучу листьев, истерически загомонили птицы, кто-то ухнул неподалеку хриплым басом… и Елизавета Вторая, снова аккуратно поставив ведра на тропинку, повернулась к Никите и негромко сказала:

— Помни, каждую секунду помни: ум искажает форму явлений. Анализируй: в самом ли деле ты видишь то, что видишь.

Он тоже поставил ведра и стал оглядываться по сторонам. А что, собственно, он видит? Ну, пока ничего нового. Все тот же лес. Все та же тропа. Все те же ведра… но тут он обнаружил, что воды в одном из ведер нет, а на дне свернулась клубочком мадам Софья Львовна. Он наклонился и протянул руку, чтобы потрогать кошку. Вроде бы она была самой что ни на есть настоящей, теплой и мягкой. Ну, неважно. Пусть себе там лежит, если ей охота.

— А в чем дело-то? — спросил он. — Что все это значит?

— Я думаю, причина в том, что мы решили уничтожить скарабея, — спокойно ответила Елизавета Вторая. — Но он несет на себе некую формулу… В результате началась игра энергий.

— И эта игра направлена на то, чтобы нас остановить?

— Наверное, — пожала плечами Лиза-дубль. — Остановить или уничтожить. Ты только не дергайся. Если сумеешь сохранить внутреннюю безмятежность — ничего они нам не сделают, эти энергии. Пошумят немножко и затихнут.

— Да я, собственно, и… — пробормотал Никита, пытаясь понять, обеспокоен он или нет. Вроде не особо. Да и серьезных причин к беспокойству он пока не видел. Ну, ветер шумит, птицы нервничают — но птиц трудно ли напугать? Птицы — существа, по природе своей склонные к панике. Кошка откуда-то взялась в ведре… ну, от мадам Софьи Львовны и не такого ждать приходится. А что еще?

А еще на тропу выкатились валуны. И торжественно выстроились в ряд. Да ведь их обойти можно. Справа и слева выросли здоровенные пни — такие же, как тот, что выскочил, словно прыщ, на косогоре, когда их машина спускалась к деревне. Ну, сядь на пенек, съешь пирожок…

И тут Елизавета Вторая выудила из кармана тот самый замусоленный сверточек, что вручил ей в Клюквенке мужичонка в армянской кепке. Аккуратно развернув тряпицу, Лиза-дубль спрятала ее обратно в карман, а на ладони девушки остался темный шарик, похожий с виду на пирожное «картошку», только совсем уж микроскопическое, как в самой дорогой кондитерской на Невском проспекте. Ветер усилился, завыл, сминая вершины деревьев, птиц в одно мгновение унесло куда-то за овраг… но почему-то ни один волосок не шелохнулся на головах Никиты и Елизаветы Второй. Ветер словно боялся коснуться их. Зато перевернул одно из ведер, расплескав воду по тропе. Ведро покатилось, грохоча, назад, к оврагу. Но три оставшиеся не тронулись с места. Никита с интересом наблюдал за происходящим. Надо же, как оно все… а ветер наверху все сильнее и сильнее…

И только в этот момент Никита удивился тому, что Лиза-дубль с утра пораньше потащила его к роднику. Он ни на мгновение не усомнился в том, что Елизавета Вторая ожидала всплеска энергий, так зачем же…

— А представь, что все это случилось бы в деревне, — сказала Лиза-дубль. — Хорошо ли?

В самом деле, подумал он, совершенно не обратив на этот раз внимания на то, что девушка снова ответила на его мысли. Ураган, несущийся над мирными домиками… вырванный вместе с драгоценным корнем и поверженный в грязь сельдерей… напуганные жители… нет, уж лучше они тут сами разберутся, без посторонних.

Елизавета Вторая разломила «картошку» пополам и протянула половинку Никите. Внутри шарик оказался сливочного цвета, словно он был орехом с темно-коричневой скорлупой и светлым нежным ядром.

— И что с ним делать? — спросил он, беря свою долю «пирожка».

— Что и предписано, — серьезно ответила Лиза-дубль. — Сядь на пенек и так далее.

Никита огляделся. Пеньков выросло ровно два, как по заказу, — но не у самой тропы, а в сторонке, под защитой всякой лесной ерунды. Никита, крепко зажав в правой руке свою половинку «пирожка», полез напролом сквозь мелколиственную поросль кустиков и стену мощного дудника (откуда здесь дудник, мельком удивился он, тень же, а он солнце любит…) и, развернувшись, с размаху шлепнулся задом на желтовато-белый свежий срез. Пень просел под ним, подражая мягкому пружинному дивану, и вроде бы даже скрипнул. Скрипи, скрипи, если хочется, подумал Никита, это твои проблемы. Он быстро запихнул в рот всю свою половинку «пирожка» целиком, не зная, какого вкуса ожидать, но и не тревожась из-за подобной мелочи. Однако «пирожок» оказался просто-напросто лишенным вкуса как такового, — что само по себе было, конечно, удивительно, но сколько же можно удивляться? Эта способность человека тоже имеет свои пределы.

Ветер продолжал дуть, как ни в чем не бывало, но в его завываниях слышалось теперь что-то жалобное, горестное… словно его обидели ни за что. Пенек под Никитой задергался, засуетился… Никита едва успел встать, как этот результат игры энергий провалился сквозь землю, оставив на ее поверхности неглубокую ямку, в центре которой тут же выросла маленькая бледно-желтая сыроежка. Пожав плечами, Никита вернулся на тропу.

Елизавета Вторая в тот же самый момент проскочила сквозь заросли дикой малины и встала рядом с ним, спокойная и уверенная в себе.

— Ну, а теперь что? — спросил он.

— Поживем — увидим.

Но смотреть оказалось больше не на что. Ветер, поскулив и побуянив еще несколько минут, утих, на прощанье пронесшись особо яростным порывом и с треском повалив несколько деревьев. Валуны, правда, остались лежать поперек дороги, но обращать на них внимание было бы просто смешно. Еще по лесу пробежала галопом стайка безмолвных призраков, туманных, полупрозрачных, похожих на клочья белого мха, — но от людей они явно старались держаться подальше. Мадам Софья Львовна исчезла из ведра, но воды в нем от этого не прибавилось. Вот и все. Кто бы ни строил препятствия к уничтожению скарабея, силенок у него явно было не слишком много. Да и фантазии тоже. В общем, ничего особенного не произошло.