Билл Болдуин - Легион Кэнби

Его глаза по привычке метнулись к южным подъездным путям, отыскивая космические корабли, но, кроме тянувшихся друг за другом к огромному вокзалу Гэтвик двух пассажирских лайнеров, Кэнби ничего больше не увидел. Затем он понаблюдал за стремительно вырвавшимися из старых мощных двигателей «R1820» потоками гравитонов. Раздался грохот, превратившийся в бешеный рев, и корабль медленно заскользил по реке, рассекая зеленоватую воду. «ED3» постепенно набирал скорость, и вскоре под килем показался воздух. За считанные секунды звездолет круто взмыл вверх и скрылся в низко плывущих облаках.

Тогда, словно тяжелый покров, на Кэнби опустилось одиночество, порывы влажного ветра, несмотря на старенькую летную куртку, пронизывали его до костей. Поежившись, он взглянул на часы, засунул руки в карманы и вернулся в паб. Ждать оставалось всего лишь несколько часов. Ждать и волноваться…

Стараясь не столкнуться с группой детей и учителей, возвращавшихся с практики, Кэнби побежал вниз по истертой мраморной лестнице, затем, перепрыгивая через ступеньки, спустился по бесконечно длинному эскалатору. Внизу, следуя значку, повернул налево, к главному туннелю.

Проталкиваясь мимо попрошаек, проституток, бродяг и случайных запоздалых прохожих, Кэнби вошел в сводчатый зал — зал порталов с расположенными через каждые тридцать метров выходами к терминалам гиперпоездов — ровно в девятнадцать часов. Пройдя по старому мраморному полу примерно четверть пути, Кэнби заметил на одном из замызганных порталов табличку с номером «34». На ветхих воротах висела табличка с надписью «НЕ РАБОТАЕТ». Перед воротцами стояла Тенниел, прекрасная в своем строгом синем костюме, а рядом с ней — Дамиан.

Кэнби облегченно вздохнул. Если бы она замышляла что-то дурное, то не решилась бы привести с собой Дамиана. Ни за что на свете.

Когда Кэнби поспешил к ней навстречу, их глаза встретились. Тенниел улыбнулась — странной улыбкой, сдержанной и бесстрастной.

— Тенниел, — прошептал Кэнби. — Господи, как же я по тебе соскучился.

Они обнялись, но ее губы были холодны. Тенниел поцеловала его слишком быстро и… как-то нервно. Когда Кэнби присел на корточки, чтобы поздороваться с Дамианом, тот отстранился — так же как и его мать.

Внезапно Кэнби заметил уголком глаза какое-то движение и, повернувшись, увидел, как из соседних порталов выходят не менее десятка вооруженных людей — по виду настоящих головорезов. В то же самое время Тенниел поспешила прочь, потянув за собой Дамиана.

Боже, как можно было так обмануться — ведь она продала его с потрохами!

Кэнби полез за бластером, но тотчас же понял, как это глупо. Развернувшись, чтобы бежать, он наткнулся взглядом на Квинна, подходившего с другой стороны. Канцлера сопровождали коренастые спутники в бронезащите под стать преследовавшим Кэнби вооруженным молодчикам.

— Немил, слава Богу, вы пришли! — крикнул Кэнби, когда те к нему приблизились и, грубо схватив, поволокли назад к другому, неработающему, порталу.

Там у Кэнби вырвали из куртки оружие.

— Немил! — в полном оцепенении закричал он. — Это же я, Гордон! Не-е-ет!..

В следующую секунду Кэнби почувствовал, как в него прямо через куртку стреляют из гипопистолетов. В груди начал быстро простираться холод, а затем Кэнби потерял контроль над собственными членами и упал на каменный пол, так сильно ударившись затылком, что едва не потерял сознание.

Способный двигать только глазами, Кэнби беспомощно уставился в грязный, отштукатуренный потолок. Суета вокруг пленника стихла. Наконец он услышал, как Квинн спросил:

— Что с ним?

— Несколько часов будет парализован, господин канцлер, — ответил кто-то.

— Оставьте нас на минуту, — приказал Квинн. — Я хочу допросить его сам.

— Как вам угодно, господин канцлер.

Вскоре, когда шарканье и звуки шагов стихли, над Кэнби возникло, грустно покачиваясь вперед и назад, лицо Квинна.

— Извини, Кэнби, — произнес он, вероятно, с искренним сожалением, — мы просто не могли тебя отпустить — после всего, что ты и твой дружок-пират устроили прошлой ночью.

— Но почему? — невнятно спросил Кэнби онемевшими губами. — Я могу поднести вам Рональде на серебряном блюде. Он работорговец, и тому есть доказательства.

— К сожалению, — ответил Квинн, с полным боли взглядом опускаясь на корточки, — я не хочу этого знать.

— Что? — в ужасе пробормотал Кэнби. — Эти сведения гарантируют вам, что каждый его кредит пойдет на вашу предвыборную кампанию. Более того, это ваш шанс начать некоторые из реформ среди знати, о которых вы говорили. Господи, Немил, мы все рассчитываем, что вы…

— Дурачок, — перебил его Квинн. — Никак не думал, что кто-то еще верит в подобный вздор — по крайней мере из тех, у кого осталось хоть немного мозгов. — Он пожал плечами. — Настоящая правда в том, что политические кампании существуют лишь для того, чтобы дать недалеким массам надежду и сохранить их под контролем до следующих выборов, когда мы снова их одурачим.

Канцлер печально рассмеялся.

— Никак не думал, что ты этого не понимаешь. Но теперь ты жизнью заплатишь за свое невежество.

— Но почему? — с нарастающей злостью — и страхом — воскликнул Кэнби. Что я вам такого сделал?

— Ничего, — промолвил Квинн. — Как я уже говорил по голофону, твой крохотный Легион оказал мне немало услуг. Просто тебе, скажем так, не повезло. Твой кирскианский дружок — кажется, Кобир — слишком много тебе рассказал, и теперь тебе придется умереть, так же как и ему, когда до него наконец доберутся.

— Значит, знать вертит вами, как и любым другим из политического класса! — выплеснул Кэнби свой бесполезный гнев.

— Только до тех пор, пока я не приобрету титул пэра, — парировал Квинн. — Когда я согласился пойти на выборы, Филанте пообещал скинуть почти тридцать процентов. — Его брови поднялись вверх. — А это, скажу я тебе, нешуточная сумма. Пэрство — довольно дорогое удовольствие.

— Тогда, похоже, Империя никогда не изменится, — произнес Кэнби, чувствуя, как по его щеке поползло что-то мокрое.

— Кэнби, не меняется ничего — и нигде, — сказал Квинн так, словно объяснял урок школьнику. — Все построено на обмане. Так было на протяжении всей истории, так пойдет и дальше, пока люди — маленькие люди — будут голосовать ради своих потребностей, а не убеждений. Извини, парень, бросил Квинн. — Тебя лишь угораздило встать поперек дороги — как многих других когда-то.

Он легонько похлопал Кэнби по щеке.

— Жаль, конечно. Ты мне нравился… — Канцлер резко поднялся. Прощай, Кэнби, — проговорил он, исчезая из поля зрения. — С тобой будут хорошо обращаться, если ты сразу выдашь им все, что надо. Потом тебя просто убьют.