Аркадий Львов - Две смерти Чезаре Россолимо (Фантастические повести)

Мур упал на спину, затем встал на четвереньки и, разыскивая свои небьющиеся очки, возразил, что прием самбо-W, которым воспользовались против него, — тоже приобретение человеческого интеллекта, потому что ни одно животное, даже окапи, не знает самбо-W, и, стало быть, главный тезис — о примате интеллекта — остается незыблемым.

Хозяйка дома помогла Муру сыскать очки и встать на ноги. Мур нисколько не нуждался в этой помощи и решительно отказывался от нее, но хозяйка дома стояла на своем: она утверждала, что помощь, хотя и представляется физическим действием, — тоже приобретение интеллекта, а вовсе не примитивная мышечная сила.

Тем временем Мак попытался стряхнуть с себя живой груз, который, как замечено было еще в сказках Шехерезады, по истечении некоторого времени обнаруживает стремление закрепиться навсегда в своем выгодном положении. Освободиться оказалось, однако, много труднее, чем можно было судить по первому впечатлению, к тому же Мак не обладал смекалкой хитроумного Синдбада. В этих условиях ему пришлось воспользоваться примитивной физической силой, чтобы избавиться от объятий, утративших уже не только свое первоначальное очарование, но и свою безобидность.

Вторая попытка принесла Маку удачу. Барахтаясь на полу, девушки негодовали на австралопитека, которому бог дал силу, но не дал разума. Хозяйка вступилась за Мака, причем это было не формальное заступничество гостеприимства, а очень искренний, очень личный порыв.

— Кто против моего гостя, — недвусмысленно объявила она, — тот против меня.

Мужчины деловито, без лишнего пафоса, воскликнули «браво!», девушки же единодушно заметили, что такая поддержка вовсе не говорит в пользу женщины — скорее даже наоборот. Почему именно наоборот, они не объяснили, тем не менее мужчины понимающе заулыбались, хотя всячески делали вид, будто этот обмен мнениями — сугубо внутреннее дело женщин и никакого касательства к ним, мужчинам, не имеет.

Один Мак сохранял простодушный вид человека, который в самом деле ничего не понимает. Со стороны казалось, что он, несмотря на поддержку хозяйки дома, чувствует себя одиноким в обществе незнакомых людей. Мур подошел к нему, положил руку на плечо и тепло сказал, что здесь все свои и пусть он, Мак, чувствует себя, как дома.

Последние слова — насчет дома — произвели на Мака странное действие: вдруг, как будто под ногами у него сработала пружина, он взлетел под потолок, ухватился за люстру левой рукой, стремительно, вроде акробата, работающего под куполом цирка, завертелся вокруг своей оси и во мгновение, когда, казалось, ничто уже не остановит его, перелетел на шкаф, оттуда — на книжные полки, так что все ахнули, затем вернулся опять на люстру.

Все это представлялось в высшей степени невероятным — девушки и мужчины воскликнули хором: не может быть! — но поскольку это все же было, а в здешнем доме к фактам относились уважительно, возникла прямая необходимость дать разумное толкование явлению, которое исключительно по внешним признакам представлялось невероятным, на самом же деле не содержало в себе ничего сверхъестественного.

— Никакой проблемы здесь нет, — убедительно заявил Мур, — а вся проблема состоит в том, чтобы правильно использовать амплитуду оси люстры. Прошу…

С этими словами Мур очень ловко подпрыгнул и ухватился левой рукой за люстру. Люстра тотчас пришла в беспорядочное движение, Мур, управляя своим телом, пытался вернуть ей устойчивость, чтобы задать нужную амплитуду, но тут случилось непредвиденное: люстра, будто вселилась в нее одновременно дюжина чертей, взялась раскачиваться самым нелепым образом. После третьего захода стало уже совершенно очевидно, что вся эта пляска вовсе не так уж нелепа, поскольку цель у нее вполне определенная — сбросить человека на пол. Мур в ярости закричал: «Она кусается!» Слова эти вызвали взрыв смеха, неуместность которого обнаружилась почти сразу, едва Мур передал новую информацию: люстра щипается! Девушки поправили Мура — не щипается, а щиплется! — но главное, как бы это ни называли словами, оставалось неизменным: люстра вела себя, как злобное, имеющее свою собственную волю живое существо. Не удивительно, что теперь можно было ожидать от нее чего угодно, и, когда Мур шлепнулся на пол, произведя грохот, у всех была лишь одна тревога: жив ли Мур?

Мур был жив, более того, он немедленно вскочил на ноги и принялся доказывать, что люстра вела себя противно всяким законам не только ньютоновой, но даже релятивистской физики, в то время, как его собственное поведение строжайше отвечало этим законам.

Хотя первый тезис — насчет противоестественного поведения люстры — нуждался в пояснении, никому не пришло в голову спорить с Муром, так как познания его в физике, а следовательно, и уважение к ее законам, были общепризнаны.

— Гопля! — воскликнул вдруг Мак, хватаясь за люстру.

Люстра опять пришла в беспорядочное движение, и Мур радостно закричал:

— Смотрите, смотрите, вы видите, как она качается! Неправильно качается!

Теперь уже все видели, что люстра и впрямь не то, чтобы открыто пренебрегает правилами классической механики, но как-то обходит их. Оставалось, правда, непонятным, почему ей не удается взять при этом верх над Маком, но тут Мур заметил, что и Мак не знает законов механики, притивопоставляя, таким образом, неосведомленность произволу, а поскольку и то и другое — родные дети невежества, все становится на свое место.

Мак, выпячивая губы, раскачивался на люстре, вроде бы вовсе не о нем шла речь, когда вспоминали невежествй.

— Странно, — пробормотала хозяйка дома, — Мак — инженер, правда, электроник, но не мог же он ничего не слышать о классической механике.

— Ничего странного не вижу, — спокойно возразил Мур, — академик Потс, сверхспециалист по нижней челюсти, утверждает, что нет большей профанации, чем посягательство одного стоматолога и на нижнюю, и на верхнюю челюсти.

Разумеется, Мур был совершенно прав, и едва ли имелась настоятельная необходимость ссылаться на авторитет академика Потса, чтобы отстоять права специализации, не говоря уже о том, что неведение Мака было очевидно и убедительно, как всякий факт.

— Кстати, — предложил Мур неожиданно, — ultima ratio: как Мак объяснит то обстоятельство, что люстра выдерживает вес его тела, брошенного с огромной скоростью, хотя известно, что обыкновенно люстры не выдерживают действия даже собственной своей тяжести?

Верно, случаев таких было множество, и ссылка на сверхпрочные крепления, к которой мог бы сейчас прибегнуть Мак, лишена была резона. Впрочем, Мак вообще уклонился от ответа, и Мур, когда истекло положенное время, подвел итог:

— Объяснения нет — что и требовалось доказать.