Аркадий Львов - Две смерти Чезаре Россолимо (Фантастические повести)

Девушки, восхищенные находчивостью и неотразимой логикой Мура, смотрели теперь на Мака другими глазами — не только прежнего восторга, даже простого удивления, простого интереса в них не было.

Мак улыбался, скаля зубы, улыбка его была жалка, и сам он был жалок, как развенчанный факир, который под лучом интеллекта предстал в своей подлинной роли — посредственного жулика. Ощущение было такое, что слово это — жулик — уже висит в воздухе и вотвот прозвучит въявь.

Хозяйка дома, которая, по сути, несла вместе со своим Маком ответственность за мнимое чудо, поспешила разрядить атмосферу комплиментом Мурову гению и обращением в шутку всей этой истории.

— Браво! — воскликнула она. — Хип, хип, Мур!

Мужчины, которые всегда опережают женщин, когда возникает нужда в компромиссе, немедленно поддержали хозяйку. Видимо, в этом пункте событие должно было вполне исчерпать себя, однако в гостиную внезапно влетела мадам Эг и подняла отчаянный крик. Чем именно был вызван крик — то ли тем, что Мак позволил себе преступное легкомыслие в обществе посторонних женщин, то ли самим фактом пребывания Мака на люстре, — определить было трудно, но, в конце концов, это и не столь существенно: главное — сам крик, отчаянный, чуть ли не душераздирающий.

В первое мгновение Мак оцепенел. Этого мгновения оказалось достаточно для Эг: подпрыгнув, она ухватилась за ноги Мака и даже сделала попытку взобраться к нему на спину.

И тут произошло нечто уже прямо возмутительное: Мак с силой оттолкнул люстру, устремись в сторону дверей, мадам же, повиснув у него на ногах, продержалась каких-нибудь три-четыре метра в воздухе и шлепнулась на пол.

— Не понимаю, — произнесла в полном недоумении хозяйка дома, — откуда она узнала, что Мак именно здесь находится.

— Действительно, — подтвердил Мур, — это совершенно непостижимо.

В гостиной воцарилась тишина — люди мучительно раздумывали, пытаясь объяснить необъяснимое, — и вдруг хозяйка воскликнула:

— Эврика! Метрах в двадцати от дома, на песочной площадке, играл мальчик. Ему года четыре. Он лепил солдатиков… нет, не солдатиков, а просто каких-то человечков. Он не смотрел в нашу сторону, но боковым зрением он мог совершенно бессознательно зафиксировать мое движение к парадному. Потом я крикнула Маку с девятнадцатого этажа. Он мог услышать этот крик. Далее он увидел, как Мак побежал в парадный, сообщил об этом ей, — девушка повела носком в сторону лежащей на полу женщины, — после чего ее действия не содержат уже ничего загадочного.

Гости молчали: чтобы осмыслить гипотезу, которую хозяйка только что предложила, требовалось время.

Между тем Эг пришла в себя, приоткрыла глаза и слабым, как после долгой болезни, голосом спросила, где она, но, не дожидаясь ответа, сама тут же и ответила:

— Мак находится здесь. Мне сказал об этом мальчик, который играл на песке. Мальчику года четыре, он лепил солдатиков… нет, не солдатиков, а просто каких-то человечков.

— Гениально! — восхищенно развел руками Мур. — Это по-настоящему гениально, Ди!

Ди, хозяйка дома, смущенно пожала плечами и возразила, что ничего гениального в своей гипотезе не находит, поскольку для ее разработки она располагала огромным материалом, и любой другой мог бы сделать это ничуть не хуже.

— Где Мак? — по-прежнему слабым голосом спросила Эг. — Куда вы девали Мака?

— Не хотели бы вы подняться? — очень вежливо обратилась к ней Ди.

Эг не ответила, и тогда Ди сказала ей:

— Извините, это, конечно, ваше личное дело — мы просто хотели помочь вам.

Мадам, изнуренная нескончаемыми испытаниями дня, пролежала в состоянии полузабытья порядочно времени, точнее, до той минуты, когда в гостиной появился доктор. Люди в гостиной были заняты своим делом — они пробовали воспроизвести некоторые трюки Мака, — и на доктора не обратили никакого внимания.

Доктор опустился на колени у головы мадам Эг и горячо прошептал:

— Как я счастлив, что нашел вас! Я заходил к вам в дом — там никого нет. Вы не совсем здоровы, я перенесу вас.

Эг подтвердила, что она в самом деле не слишком хорошо себя чувствует, но все же не настолько скверно, чтобы утруждать доктора.

— Нет, — решительно воспротивился доктор, — в таком состоянии вы не имеете права вставать с постели.

Насчет постели доктор допустил обычную профессиональную оговорку и не было никакой надобности поправлять его. Впрочем, очень возможно, что Эг и не заметила оговорки, поскольку доктор немедленно приложился ухом к ее груди и одновременно нащупывая пульс, взял за руку.

Прощупав и пропальпировав мадам, доктор окончательно пришел к заключению, что ей ни в коем случае не следует сейчас становиться на ноги. Эг, которая, как и все женщины, крайне небрежно относилась к своему здоровью, попыталась все же подняться, однако доктор, к счастью, опередил ее, так как не только успел взять Эг на руки, но сделал при этом четыре шага к двери, вернее, к проему, поскольку дверь еще не воротили на место.

Коридор миновали благополучно, хотя по пути доктора дважды качнуло, и мадам едва не ушиблась головой о стену.

— Доктор, — проговорила она совсем слабым голосом, — мне показалось, что стены падают на меня. И потолок тоже. Скажите, доктор, это не очень опасно?

Доктор, как человек науки, обязан был говорить правду и только правду, и он не скрыл, что это очень опасно, когда стены и потолки падают на людей. Например, при известном обвале в брюссельском универмаге погибло триста двадцать семь человек, а в Мегаполисе-Атлантик — вчетверо больше, причем реанимация, возвращение жизни, удалась лишь в половине всех случаев, так что Эг теперь сама может судить о степени опасности.

— Но, — воскликнул доктор, — какое отношение все это имеет к нам!

Эг хотела сказать «никакого!», но не успела: доктора еще раз качнуло, в этот раз уже не в коридоре, где были стены, а на площадке, возле перил, и внезапно стало темно. Перед этим что-то грохнуло и сверкнула молния. Впрочем, еще до молний в глазах у Эг появилось ощущение, будто в нее пальнули стеклянной шрапнелью. Первым пришел в себя доктор.

— Наши предки, — сказал он задумчиво, — были правы: от сумы да от тюрьмы не отрекайся. Кто бы мог думать…

Мадам Эг, хотя она и очнулась позднее, успела уже разобраться в ситуации, и, если доктор получил только две оплеухи, то причиной этому было вовсе не бессилие мадам, а неудобное положение ее тела: при падении доктор не успел изловчиться и оказался сверху.

— Интеллектуал, — торжественно произнесла мадам, — плешивый Геркулес, чего хватаешь на руки женщину! Колосс на глиняных ногах, Голиаф на спичках, голем фикальный, сами бы раньше научились стойку на ногах жать, а потом к другим в скорые помощи наниматься будете!