Евгений Гуляковский - Тень Земли

– Простудитесь, Павел Степанович.

Строков растерянно улыбнулся, прикрыл ладонью лысину.

– Да-да. Свежо. Шляпа… Шляпу надо надеть.

Он долго искал шляпу в коридоре, потом в комнате, наткнулся на чемодан, ругнул Хабиба, до сих пор не запустившего движок, и снова искал шляпу, забыв, что это Хабиб ведет там, внизу, машину все ближе и ближе к станции. Уже слышен шум мотора, а он все не может найти в полутьме эту проклятую шляпу. Она ему необходима с каждой минутой все больше. Наконец наткнулся на шляпу где-то под столом, плюнул на нее, разгладил рукавом поля, надел и распрямил плечи. Стараясь казаться подтянутым, бодрым, снова вышел в коридор. Хлопнули дверцы машины. Послышались голоса Хакимова, Хабиба и голос нового – сдержанный, корректный. Голос молодого преуспевающего человека. Он говорит «здравствуйте». Он говорит только это – «здравствуйте», но, боже мой, сколько всего слышится Строкову в этом обычном приветствии!

Нет, нет, он не сможет ответить ему так же сдержанно и с достоинством. Он не выдержит. Голос у него задрожит и сорвется. Ни за что! Надо переждать, успокоиться. Он не должен показать ему свою слабость.

Быстров решительно прошел по коридору, вошел в комнату, дверь которой открыл перед ним Хакимов. Лампочка под потолком мигнула и загорелась тусклым светом. На улице заработал движок. Быстров осмотрелся. Комната ему понравилась, он не ожидал увидеть здесь этого сурового, созданного годами уюта.

– А где же мой предшественник?

– Здесь был… Не знаю, может, в кишлак ушел.

– Странно. Торопит, просит приехать именно сегодня, а сам даже не встретил.

– Поискать?

– Да нет, зачем же, мне, собственно, не к спеху. Это он спешил.

Ночь опустилась на станцию вместе с плотной, непривычной для Сергея тишиной. Давно уже остановили движок, и все, кроме дежурного, уснули. Но Сергей все ворочался с боку на бок. Попробовал закурить, но тут же начал задыхаться. Сказывалась нехватка кислорода на большой высоте. На новом месте всегда трудно уснуть, и ночь кажется бесконечной. Он думал о странном поведении своего предшественника, о холодности, с которой его встретил этот Хакимов. О том, что завтра примет станцию, станет здесь хозяином. Но и эта мысль не успокоила. Необъяснимая тревога, похожая на дурное предчувствие, овладела им. Напрасно он ругал себя, убеждал, что все дело в разнице высот, в разреженном воздухе. Тревога не исчезала. Он встал, подошел к окну. Пейзаж освещенных луной снежных вершин был неожиданно резок и печален. Частокол холодных зазубренных скал подбирался к самому окну станции. Все здесь выглядело мертвым и одиноким. «Как они здесь живут, в этой пустыне? – спросил он себя. – Долго ли я выдержу тут? До ближайшего кишлака сорок километров по этой проклятой дороге…»

Отступать было некуда, поздно. Он почувствовал себя загнанным в ловушку. Сейчас ему казалось, что все было очень хитро и нарочно подстроено. Попов давно хотел избавиться от него. Издаст приказ о назначении на новую должность, и он останется здесь навсегда. Будет работать двадцать пять лет, как Строков… Двадцать пять лет в этой пустыне, с этими грубыми, неотесанными людьми, которые и двух слов по-человечески сказать не могут…

Он не помнил, как заснул. Раз шесть просыпался в холодном поту и хватал воздух открытым ртом. Ему спились сплошные кошмары.

Утро ворвалось в комнату целым потоком солнечных лучей. Сергей проснулся бодрым, несмотря на ужасную ночь. Наверно, повлияла чистота и свежесть горного воздуха. Даже короткого утреннего сна оказалось достаточно, чтобы почувствовать себя вполне прилично. Он раскрыл чемодан, достал бритву и тут же услышал за дверью чей-то незнакомый скрипучий голос:

– Завтракать будете?

– Спасибо. Я лучше здесь.

– У нас не ресторан.

– Ну, хорошо, сейчас приду!

Оттого, что утро началось с этого выпада, оттого, что понял, как непросто ему будет на первых порах, он вдруг почувствовал себя увереннее. Ночные страхи и кошмары развеялись. Предстоял деловой день, и раз уж ему не дают по-человечески привести себя в порядок, ну что же… Распахнул окно, зачерпнул полные пригоршни снега и растер ими лицо. Потом насухо вытерся полотенцем, надел чистую рубашку и, набросив куртку, вышел на веранду. Здесь над дымящимися тарелками супа молча сидели все сотрудники станции.

Игнорируя подчеркнутую неловкость, он непринужденно поздоровался и, обернувшись к Строкову, спросил:

– Вы, очевидно, и есть мой предшественник? – Спросил вполне доброжелательно, понимая, как важно с самого начала установить если не дружеские, то хотя бы деловые, не враждебные отношения с бывшим начальником.

Но Строков даже головы не приподнял и ответ пробурчал в свою тарелку:– Представляться потом будете. Ешьте лучше, пока не остыло.

За весь завтрак больше никто не проронил ни слова. У Быстрова после неудачного начала пропало желание устанавливать дружеские контакты.

Торопливо прикончив раскисшие макароны с тушенкой, он встал и, не попрощавшись, ушел в свою комнату. Здесь его ждал еще один неприятный сюрприз. В распахнутом окне торчала ослиная морда. Услышав шаги, осел поднял голову, не выпуская, впрочем, из зубов свитер Быстрова, которым, очевидно, собирался позавтракать.

– Даже эта скотина против меня!

С досадой Сергей пнул осла, вырвал у него свитер и, совершенно расстроенный, опустился на кровать. Свитер был домашней вязки – к тому же подарок. Наташа связала его ко дню рождения. Сергей еще подумал перед отъездом, что наконец-то найдет применение этой красивой вещи. Теперь свитер превратился в сплошные дыры.

Сергей так занялся разглядыванием свитера, что не услышал шагов в коридоре и, когда без стука открылась дверь, даже вздрогнул от неожиданности.

Вошел Строков. Он вошел, расправив плечи, и, не посмотрев в сторону Сергея, прошел к полке. Долго там копался, достал какую-то папку, потом как бы между прочим спросил:

– Когда собираетесь принимать станцию?

– Что за спешка? Хотите поскорей уехать?

– Я не спешу. Просто у меня есть приказ сдать вам станцию.

– Да хоть сейчас, раз уж вы так любите выполнять приказы.

Они встретились во дворе через полчаса. Строков ждал Сергея с большой конторской книгой в руках. Вначале процедура передачи забавляла Быстрова, потом начала раздражать. Строков водил его по всем комнатам и пристройкам, разыскивая каждую мелочь и отмечая ее птичкой в своей необъятной книге.

– Пульт электрический – один… Снегозаборников – пять… Лотков динамометрических – три… – монотонно бормотал он, иногда надолго прерываясь, чтобы отыскать какой-нибудь запропастившийся штатив.

– Павел Степанович, я вам верю! – наконец не выдержал Быстров. – Давайте подпишем акт – и дело с концом.