Игорь Сыченко - Тень Луны

Квартира располагалась в обычном пятнадцатиэтажном доме на севере города, куда их доставило такси. Булдаков подошёл к двери и критично осмотрел её, словно что-то могло измениться за время его отсутствия.

— Что такое? — спросил Саша.

— Ничего особенного, просто предосторожность, привычка, — приложив палец к замковому сканеру, ответил Булдаков. Замок щёлкнул, и они вошли. — Отдохнём немного, утром направимся к Ромину и поговорим с ним.

— К чему такие сложности? — указывая на дверь, спросил Александр.

— Мой дом — моя крепость.

— Похоже, ты любишь технику.

— Как и раньше… а ты всё так же относишься к ней с осторожностью.

— Она иногда подводит и слишком зависит от человека. А не проще ли было волос оставить?

— Не думаю, что плешь является украшением, — ответил друг, заходя в квартиру. Соколов последовал за ним. — Как приятно снова очутиться дома. Кажется, я тут не был целую вечность!

Пока Саша снимал одежду и проходил в комнату, Андрей успел скрыться на кухне и звякнуть дверью холодильника.

Квартира друга оказалась небольшой, но ведь одинокому человеку, часто уезжающему в командировки, много и не нужно. У самого Саши имелась небольшая квартирка, однокомнатная. Родители жили в Подмосковье, где у них имелся двухэтажный дом. Впрочем, он был бы не прочь возвращаться и в более просторное жилище.

Соколов сел на диван и огляделся. За более чем месяц отсутствия хозяина небогатое убранство успело покрыться небольшим слоем пыли, и, тем не менее, почему-то не создавалось ощущение заброшенности.

— Ну, вот и мои хоромы, — раздался голос Андрея. Вскоре он появился в проходе. — К сожалению я не нашёл ничего перекусить, кроме нескольких насмерть замёрших бутербродов. Продукты я не храню.

— Да ладно, я тоже, — Александр оглядел комнату. Среди всего его заинтересовала обычная фотография, что стояла у телевизора. На ней были изображены трое: темноволосый мужчина лет тридцати, женщина того же возраста и мальчик. Все трое были одеты в зимние костюмы и держали лыжи. На заднем фоне виднелись горы, покрытые шапками снега, плавно переходящими в небесные облака. Солнце светило где-то далеко за этими белыми хлопьями, окрашивая далёкие пики серыми и белыми бликами.

— Это я с родителями, — пояснил Андрей, очевидно, заметив его сосредоточенный взгляд, и подошёл к фотографии. Нависло молчание, взгляд друга стал задумчивым и устремлённым в одну точку, туда, где снежные вершины тянулись к облакам. Его поглотили воспоминания, и Саша, прекрасно понимая ситуацию, не стал ни о чём спрашивать, тем более что всё было ясно и без слов. Всё время, когда они были знакомы, Александр не видел ни на одной фотографии родителей друга, а вопросы не считал нужным задавать. Булдаков заговорил неожиданно. — Это мы на моём десятилетии, в горах Кавказа… моя любимая фотография… давно это было, — это было всё, что произнёс друг, и быстро отвернулся, словно фотография жгла глаза, и обратился к Саше: — Давай устраиваться. Завтра будет жаркий денёк, синоптики обещают…

Полёт через полмира занял всего несколько часов. Кэтрин с нетерпение ожидала посадки и момента, когда она снова сможет ступить на родную землю. Знакомые очертания города приближались, становясь отчётливей с каждой секундой. Она с трудом сдерживала себя, чтобы не вскочить и не броситься к выходу, хотя тот был, конечно, ещё закрыт. И вот мягкий толчок оповестил о том, что шасси коснулись посадочной полосы. Красные огоньки мелькали под крылом сотнями причудливых светлячков. Пока самолёт выруливал, она подумала, что ещё никогда прежде не возвращалась домой с таким нетерпением, словно прошли десятки лет, а не два года.

И вот, наконец, пилот произнёс прощальную речь, а стюардесса проговорила несколько давно заученных слов, но Кэтрин их не слушала…

Девушка спустилась с трапа и направилась к аэротаксопарку. Таксисты, конечно, запросили огромные деньги, но она очень торопилась и за каждую секунду выигранного времени была готова заплатить втридорога, благо, что денег на счету хватало, поскольку платили за работу в Исследовательском Центре прилично.

Пока пилот прогревал реактивные двигатели, Кэтрин вспоминала названия центров и достопримечательностей, пытаясь припомнить их вид и местоположение. Флайер взревел двигателями, поднялся в воздух и с постоянно нарастающей скоростью устремился к побережью. Пока длился полёт, Кэтрин подставила палец к сканеру, набрала код и перечислила 150 долларов, тем самым, оплатив услуги.

Вскоре на горизонте появилась голубая линия океана. Она стремительно приближалась. Ещё несколько минут ожидания, и океан стал занимать половину видимого пространства. Флайер пошёл на посадку.

Стоянка располагалась в пяти километрах от дома. Машина перешла на наземный режим, сложив жёлтые крылья, и вывернула на шоссе, направляясь к побережью Атлантики. Мимо мелькали родные, знакомые с детства места. В памяти всплывали моменты прошлого, когда она ещё девочкой бегала по этому берегу, старые друзья, последние каникулы; здесь её дом, здесь…

Флайер остановился. Кэтрин осмотрелась. Сердце замерло в ожидании. Здесь ничего не изменилось: символический заборчик, мамины розы, белый двухэтажный дом. Бросив короткое «спасибо» водителю и не услышав ответа, она вышла из флайера. Лёгкий ветер, идущий со стороны океана и несущий морскую свежесть, трепал волосы, дневное солнце щекотало знакомым теплом. В памяти всплыли моменты последнего пребывания. Это было два года назад, как раз перед началом её работы в Исследовательском Центре, а там не давали отпусков. Из ПИЦа уезжали либо в командировку, либо после увольнения.

Флайер откатился назад и помчался в сторону города, а Кэтрин подошла к ограждению, жадно впитывая глазами родные краски.

— Мама, — позвала она, но недостаточно громко. Девушка вошла во двор, высматривая отца и мать. Кейт взбежала на крыльцо и крикнула: — Мама! Папа! Я вернулась, — она открыла дверь и ещё раз крикнула: — Мам, я вернулась.

На миг ужасное ощущение того, что всё это уже было, охватило её. Да, она стояла здесь, в подконтрольном Фэви мире, стояла одна. Тело начало колотить мелкой дрожью. Она резко обернулась, словно ожидая увидеть металлическую траву и красные небеса, но мир оставался на месте. Кэт вбежала в дом, благо, что здесь не было принято закрывать дверь. Она прошла в комнату и снова прокричала:

— Мама! Папа!

Дверь кухни открылась. Оттуда вышла мама. Их взгляды встретились.

— Мамочка! — Кэтрин бросилась к ней и горячо обхватила руками. Слёзы радости потекли помимо желания. Страшное ощущение дежа вю мгновенно улетучилось. Потрясённая мать обнимала дочь не в силах произнести ни слова. Наконец, и она заговорила: