Елизавета Манова - Феномен двойников (сборник)

— Извините, господа, — сказал Ларт. — Пожалуй, уже не стоит откладывать.

Он говорил спокойно, чуть задыхаясь… все нормально, если не глядеть, потому что лицо у него было мертвое — пожелтело, обтянулось, даже нос уже заострился. А глаза живые-бесстрашные… веселые, пожалуй…

Он что-то пробормотал в ответ, и Ларт улыбнулся. Улыбка тоже была еще живая — спокойная, легкая; скользнула по губам и ушла, словно Смерть смахнула ее своей подлой лапой.

— Довольно, господа, — сказал Ларт. — У нас на это уже нет времени. Господин Валар… мне очень жаль, что я не успел с вами познакомиться… извините.

Майх молча наклонил голову.

— Садитесь, Ктар. Задавайте свои вопросы. Быстрей!

И снова виноват. Кто я такой, чтоб отнимать у товарищей его последние минуты? Зачем он их тратит на меня?

— Ну?

— Хорошо, — сказал Хэлан. — Сейчас. Такой вопрос: является ли прогноз нормативным документом?

И опять улыбка скользнула по губам Ларта, такая, словно Хэлан чем-то его порадовал, и стало даже как-то полегче, хоть он и не знал чем.

— Да. Практически обобщенный прогноз уже заменил Верховного.

— Обобщенный?

— Одновременно разрабатывается до десятка прогнозов… правда, обычно они мало различаются. На их основе и создается обобщенный прогноз.

— А Верховный?

— Зачем он нужен? Аппарат… структура самодостаточная и самоподдерживающаяся, она нуждается только в механизме принятия решений… а их, готовые, дает прогноз. Фиктивная фигура. Есть или нет… неважно. Взятые из прогноза решения Канцелярии доводит до министерств… а они внедряют их в аппарат.

Этот спокойный, иногда прерывающийся голос, этот деловой тон, а рядом отчаянные лица провожающих… словно сон, страшный сон… и проснуться нельзя.

— Хорошо. Но я так понял, что все эти прогнозы… ну, они не совсем правильные. Кривоватое зеркало. Почему же тогда все… не развалится?

— Разваливается, — серьезно сказал Ларт. — Поймите, Ктар, ведь это целый Мир. Планетная система. Ресурсы… природные и людские… нужно время, чтобы разворовать и уничтожить. А потом, прогноз… он не учитывает именно изменений… малых отклонений, из которых вырастают проблемы… вторичная информация…

— Да, — сказал Хэлан, — понимаю.

— На стадии, скажем, управления… все, что не учитывается прогнозом, подавляется в жизни. Разумеется, такая система сковывает технологию, искажает экономику… кастрирует науку. Мир сползает к очень опасной ситуации… но именно потому, что все процессы тщательно тормозятся… очень медленно.

— И когда она наступит — эта ситуация?

— Уже, — тихо сказал Ларт. Он на миг прикрыл глаза, и в лице не осталось ничего живого. Когда он снова глянул на Хэлана — это было, словно мертвец ожил.

— Процесс… двусторонний, понимаете, Ктар. Искажается информация, идущая вверх… и решения, идущие вниз. Система двойной лжи. Официальная картина соотносится с жизнью, как…

— Как тень с мордой, — сказал Хэлан.

— Да. И все это знают… даже они. И боятся.

— Чего?

Ларт ответил не сразу. Кажется, ему было трудно говорить. Дольше стали паузы между словами, и опять что-то захрипело и забулькало у него в груди.

— Аппарат состоит из людей, и эти люди… живут не на другой планете. Не могут не знать, что все обстоит не так… как они обязаны думать. Я не фантазирую, Ктар. У этого страха есть материальное выражение.

— Спецслужбы?

— Да. И политическая полиция.

— По-онятно, — сказал Хэлан. — А этот корабль?

— Самое страшное. Новая сила. То, что нельзя погасить. Пока… они все гасят. Все изменения. Социальные… всеобщий сыск и политический террор. И система приютского воспитания. Не обижайтесь, Ктар… Она продуцирует абсолютно невежественных людей… отучает мыслить… Разве нет?

— Да. Обидно, но так.

— Мы — другой пример. Изменения в технологии. Будь реализованы открытия… погребенные на Ктене… это был… был бы другой Мир…

Силы покидали Ларта прямо на глазах. Громче становилось дыхание, слабел голос, и мутная дымка уже подергивала зрачок. Пару раз он поглядывал на Ноэла, и тот ежился, сжимался, уходил от этого взгляда. На третий раз не ушел. Прямо и настойчиво Ларт глядел ему в глаза, и Ноэл испуганно замотал головой.

— Сат! — это был приказ; Хэлан даже удивился. Не думал, что Ларт так может. И Ноэл сдался. Каким-то слепым движением взял приготовленный шприц и всадил его в руку Ларту.

Эта штука подействовала сразу. Ожили и заблестели глаза, выравнялось дыхание, чуть отступила с щек желтизна.

— На чем мы остановились?

— На корабле.

— Спасибо. Что он для них? Мир или война? Мир страшнее. Войну можно… хотя бы не проиграть. Мир — изменение. Новые знания, новые идеи, новый способ мышления. Вы знаете, как мы обходимся с этим у себя. Первый рефлекс — запретить. Второй — уничтожить. Третий… сами додумывайте.

— И все? — спросил Хэлан недоверчиво. — Вот так все просто? Никаких тайн?

Даже не страх — пустота. Словно изнутри все вынули. Бежал, бежал — и яма. И стылая вода над головой.

— Не может быть! — сказал он упрямо. — Чтоб ради этого такой шухер?

Он знал, что все так. Давным-давно знал… только все обманывал себя, все надеялся. Ох, как не хочется умирать!

Ларт не ответил. Жалость была в его глазах, и Хэлана передернуло. Ну, нет! Я-то покуда жив! Он все-таки сумел улыбнуться.

— Жаль! А хорошо мы побегали, а? Обидно, что зря.

— Нет! Не вздумайте сдаваться, Ктар! Ничего не кончено!

В первый раз волнение оживило это мертвое лицо, в первый раз зазвенел голос, и Хэлан понял: это главное, то, ради чего весь разговор.

— Ол! — Ларт нашел глазами Тэви. — Слышите? Они должны добраться. Скажите всем… мое последнее желание… я хотел… я требую! Возможное или невозможное… должны!

— Да, — почти беззвучно ответил Тэви.

— Ктар, я знаю… вы поймете… не сейчас. Все плохо… и мир, и война. Но все хуже… если по-прежнему… к гибели. Одну катастрофу… мы ее уже пережили… вторая? Или опять развал… одичание… третий цикл? Пусть они!

— А если нет? — спросил Хэлан. — Если они хуже?

— Не верю… и вы не верите… ваше дело… надо осторожно… очень. Ктар, это страшно… хочется… хоть немного надежды… воздуха!

Он не сказал — прохрипел это слово, рот приоткрылся, напряглась в последнем безнадежном вздохе грудь, дернулись и заскребли по одеялу пальцы, будто старались удержать убегающую жизнь.

А потом он как-то сразу успокоился, вытянулся, и лицо его стало торжественным и почти красивым. Человек, который не оставил долгов.

И Хэлан сразу почувствовал себя лишним. Встал, осторожно прикоснулся к еще теплой руке и тихо сказал:

— Спасибо.

А потом кивнул Майху и они ушли.

Посадку Хэлан проспал. Послушался Майха и принял часика за три снотворное — можно сказать, без сладкого остался. Правда, он не горевал, ему этих радостей и в полете хватало. Считай, семь дней из амортизаторов не вылезали. Вот тут Хэлан и прочувствовал, что за штука — околофаранельская навигация. Только вылез из ящика — перегрузка размазывает тебя по полу, только в рот что-то взял — невесомость выворачивает кишки. Хэлан даже как-то отупел от этой свистопляски: ничего не хотел, ни о чем не думал — просто ждал, когда это кончится.