Роберт Хайнлайн - Рассказы. Миры Роберта Хайнлайна. Том 25

Вечером, отходя ко сну, он обязательно пристегивает наручниками свою руку к ее руке и только потом выключает свет.

Дождь рекой струился по окну автобуса. Джон Уоттс смотрел в окно на поросшие лесом холмы и, несмотря на плохую погоду, казался довольным. Пока он катил вот так по дорогам, колесил из одного места в другое — одним словом, путешествовал, — боль одиночества стала немного притупляться. Он мог бы даже закрыть глаза и представить, что рядом с ним сидит Марта.

Они всегда путешествовали вместе; свой медовый месяц — и тот они провели в поездках по различным распродажам. Со временем в стране не осталось ни одного уголка, где бы они не побывали: маршрут 66 — в мокасинах по тропам; маршрут 1 — на велосипедах через весь округ по Пенсильванской магистрали; они тогда, помнится, на скорости проскакивали сквозь горные туннели — он сам, низко склонившись над колесом, и Марта рядом с ним; листали карты и рассчитывали расстояние в милях до следующей остановки.

Он вспомнил, как одна из подруг Марты однажды сказала ей:

— Но, дорогая, разве ты не устала от всего этого?

И до сих пор в памяти у него остался переливчатый смех Марты:

— Нам еще нужно посмотреть сорок восемь больших и чудесных штатов — как можно устать от этого? Кроме того, там всегда есть что-то новенькое ярмарки, выставки и всякое такое.

— Но увидеть одну ярмарку — значит увидеть все.

— Ты думаешь, праздник Святой Барбары ничем не отличается от шоу, где показывают откормленный на убой скот из факторий? Во всяком случае, продолжала Марта, — мы с Джонни — деревенские чудаки; нам нравится таращить глаза на высокие здания, разинув от удивления рот — да так, что на небе появляются веснушки.

— Будь же благоразумна, Марта. — И женщина обычно поворачивалась к нему. Джон, не пора ли вам обоим успокоиться и начать как-то устраивать свою жизнь?

Такие люди утомляли его.

— Все это ради поссумов, — однажды сказал он ей очень серьезно. — Им нравится путешествовать.

— Опоссумов? Марта, ради Бога, о чем он говорит?

Марта коротко и понимающе взглянула на него и затем на полном серьезе произнесла:

— О, извини меня! Видишь ли, Джонни растит детенышей поссумов в своем пупке.

— Я хорошо к этому подготовился, — подтвердил он, похлопывая по своему выпуклому животу.

Ее это так потрясло, что она, наконец, замолчала. Он терпеть не мог людей, которые давали советы «для вашего же блага».

Марта где-то прочитала, что весь помет новорожденных опоссумов умещается в чайной ложке и что не менее шести малышей становятся сиротами, так как в маминой сумке на всех не хватает ни места, ни еды. Они немедленно организовали «Общество по спасению и поддержке шести отвергнутых поссумов», и Джонни был единодушно — Мартой — избран местом расположения Города Поссумов Папы Джонни.

У них были и другие воображаемые ручные зверюшки. Одно время Марта и он с надеждой ожидали детей. Дети так и не появились, и тогда их семья пополнилась невидимыми зверьками. Мистер Дженкинс, маленький серый ослик, помогал им советами в выборе мотелей; Чипминк, болтунишка бурундук, обитал в перчаточном отделении; Мus [5] Мышь(лат). — Подражателус, мышь-путешественница, которая хоть и не произносила ни слова, но зато довольно неожиданно кусалась, особенно рядом с коленками Марты.

Все они к этому времени отошли в мир иной; они угасали постепенно — по мере того, как в Марте угасало то радостное заразительное настроение, которое поддерживало в них жизнь. Даже Бродяги, обладателя вполне реального, видимого тела, не было больше с ним. Бродяга был собакой, которую они подобрали у дороги далеко в пустыне, напоили и обласкали, а взамен получили огромную сердечную преданность. С тех пор Бродяга всегда путешествовал с ними, пока и он не ушел из жизни вскоре после Марты.

Джон Уоттс часто размышлял о Бродяге. Где он сейчас? Может, странствует где-нибудь на планете Собак, в царстве, которое изобилует кроликами и незакрытыми мусорными бачками? Но, скорее всего, он с Мартой — сидит рядом, положив ей голову на колени, или путается у нее в ногах. Джонни очень надеялся, что так оно и есть.

Он вздохнул и посмотрел на пассажиров. Сухощавая, очень пожилая женщина перегнулась через проход и спросила:

— Едем на ярмарку, молодой человек?

Он вздрогнул. Прошло уже двадцать лет с тех пор, как его в последний раз назвали «молодым человеком».

— Хм? Да, конечно. — Они все держали путь на ярмарку — специальный рейс.

— Вам нравится ездить на ярмарки?

— Очень.

Он, конечно, понимал, что все эти, пустые, малозначащие фразы — лишь формальный шаг для завязывания разговора. Он не сердился на нее, старые одинокие женщины чувствуют потребность поговорить с незнакомыми людьми — и он откликнулся на это желание. Кроме того, ему нравились такие вот веселые, бойкие старушки. Они казались ему воплощением самой Америки и вызывали в памяти церковные общественные собрания, сельские кухни… и крытые фургоны.

— Мне тоже нравятся ярмарки, — продолжала она. — В свое время я даже выставляла свои изделия — желе из айвы и вышивку иорданским крестиком.

— Держу пари, что главные призы с голубыми лентами были вашими.

— Иногда, — согласилась она, — и все же, в основном, мне просто нравилось посещать их. Я — миссис Альма Хилл Эванс. У мистера Эванса недурно получались всякие поделки. Да взять ту же выставку на открытии Панамского канала — впрочем, навряд ли вы ее помните.

Джон Уоттс признался, что не был там.

— Во всяком случае, аукцион был не из лучших. Вот Ярмарка-93 — другое дело; то была ярмарка, что надо. Все другие лишь ее жалкое подобие.

— Наверное, к нынешней это не относится?

— Нынешней? Тьфу! Масштаб — это еще не все. — Всеамериканская выставка, несомненно, побьет все рекорды по своему размаху — и по достоинствам тоже. Если б только Марта была с ним, эта выставка вообще показалась бы ему раем. Старая леди поменяла тему. — Вы ведь любите путешествовать, не так ля?

Он поколебался, не зная, как лучше ответить, затем произнес:

— Да.

— Я всегда угадываю. А каким видом транспорта вы путешествуете, молодой человек?

На этот раз он колебался еще дольше, а затем решительно сказал:

— Я путешествую слонами.

Она пристально посмотрела на него. Ему хотелось объяснить, но верность Марте не позволяла распространяться по этому поводу. Марта настояла тогда на их серьезном отношении к своему увлечению и велела никому ничего не объяснять и ми перед кем не извиняться Эту тему они впервые затронули, когда он подумывал об уходе на заслуженный отдых; они говорили о том, что хорошо бы приобрести акр земли и заняться на ней чем-то полезным: выращиванием редиски, или разведением кроликов, или чем-нибудь в этом роде. Затем, во время их последней поездки по привычному ярмарочному маршруту, Марта после долгого молчания вдруг заявила: