Blackfighter - Черный истребитель

Заскрежетал замок, послышались шаги. Таньке нравилась походка Саши. Одновременно мягкая и легкая, но какая-то весомая. Сразу было ясно — сильный человек идет. Сильный и тренированный. «Как же мне везет в последнее время на настоящих людей», — подумала она. «Что же раньше так не везло?»

— Тань, заканчивай заплыв. Какой-то енот-полоскун прямо…

— Сейчас вылезу, — рассмеялась Танька, вставая и отжимая намоченные концы волос. Она натянула на себя майку и дурацкие расклешенные брюки, которые ее уже порядком задолбали. Да еще и измялись в придачу к и без того жуткому виду и ярко-красному цвету. Очень хотелось влезть в старые потертые джинсы, ну, на худой конец — в камуфляж.

Саша уже делал чай. Вид у него был какой-то все еще странный и заторможенный. Таньке это совсем не понравилось. Телохранителю, по ее представлениям, полагалось быть в отличной форме двадцать четыре часа в сутки. А тут то кошмары ему по ночам снятся, то выглядит как обкуренный. Нехорошо как-то.

В кружки опять плеснулась янтарная жидкость, приятно запахло коньяком и свежей заваркой. Саша долго и задумчиво смотрел в кружку, наконец, потряс головой, словно стряхивая с себя что-то невидимое, но липкое.

— Так. О делах наших грешных. Паспорт тебе сделан. Вполне приличный, и в гостиницу, и на улице сгодится. И билеты покупать можно. В пределах СНГ. За границу я бы не стал пробовать, хотя клялись и божились, что паспорт прямо идеальный.

— Покажи.

Саша извлек из кармана джинсов документ в прозрачной обложке. По нему Танька оказалась Тамарой Генриховной Розенберг. Лицо на фотографии каким-то чудом походило на нее, особенно со стрижкой, хотя волосы нужно было перекрасить в более темный оттенок. Но имя и фамилия ее убили наповал.

— Саш, ну куда с моей рожей из себя еврейку изображать? У меня же на лице надпись — костромская губерния.

— А я похож на еврея?

Танька задумчиво рассмотрела его в фас и в профиль.

— Да вроде не похож…

— А тем не менее моя мать — чистокровная еврейка. Так что вполне нормально. А теперь о делах потусторонних. — Саша еще раз полез в карман и извлек оттуда помятый лист бумаги для принтера, сложенный раз в восемь. Развернул, еще раз задумчиво разглядел и передал Таньке.

Танька взяла лист. На нем уверенной, хотя вовсе не привыкшей к рисунку рукой, скорее — рукой чертежника были нарисованы два летных средства. И оба они были Таньке прекрасно знакомы.

— Поздравляю, прилетели… — сказала она, роняя бумажку на колени, но не отводя от нее глаз. Два силуэта — зализанных очертаний «морской скат» и почти треугольный угловатый, но изящный «бумеранг» — взирали на нее с немым укором.

— Это откуда? — спросила она Сашу, глядя на него искоса и стараясь не встречаться с ним взглядом.

— Это мне приснилось. Нарисовал, пока ждал своего человека. Начертил, вернее. Я чертить умею, а не рисовать.

— А — вот что тебе ночью снилось, когда ты мне чуть нос не сломал…

— Ну, извини. Снился мне какой-то жуткий кавардак и вообще кромешный ужас. Мне кошмары и после армии не снились. А тут что-то такое непонятное, чужое, дикое…

— Что снилось-то?

— Полет, бой в воздухе… машина разбилась, я чувствовал, как она умирает. Машина — живая. И я умер не потому, что получил травмы, а потому, что машина умерла.

— И которая из них твоя?

Саша уверенно ткнул в «бумеранг».

— А это тот, кто меня сделал… — показал он на «ската».

— Поздравляю… — еще раз сказала Танька, подпирая рукой отвисающую челюсть. — Саш, я тебе ничего вроде не описывала, правда? Я тебе общую раскладку и одну историю рассказала. Так?

— Так.

— А вот это, — Танька потыкала пальцем в рисунки. — Два истребителя, как они есть. Вот этот, на ската похожий — имперский. Мой. А этот — Олигархии. Удивительно точные рисунки, у меня так ни разу не получилось.

— И что? — не сразу сказал Саша.

— А не знаю. Наверное, ты просто очень восприимчивый человек. Наслушался меня, набрался впечатлений. Вот тебе и приснилось.

— А знаки отличий вы носили на левом рукаве кителя… — задумчиво протянул Саша. — И форма у вас была черная и облегающая. И здоровенные черные шлемы, да еще и с защитными воротниками.

— Саша! Хватит меня пугать! Хочешь записаться в команду шизофреников?

— Нет, в команду шизофреников не хочу, — улыбнулся Саша. — Если только она не заразная, ваша шизофрения, и я уже не заразился. Но понять, откуда вся эта ерунда в моей голове — хочу.

— Саша… давай сначала разберемся с этой половиной жизни. В которой паспорт, Маршал и все прочие радости. А потом уже займемся той.

— Не учи отца детей делать, — холодно усмехнулся Саша. — Об этом я прекрасно помню. И именно это для меня самое важное.

— А что ж ты ходишь загруженный?

— Да я в основном не этим загруженный. А размышлениями о том, как и где мы будем встречаться с Маршалом. Кстати, почему он — Маршал?

— Потому что он заявляет, что он — маршал имперской авиации. Все оттуда же. — Танька кивнула на листок. — Только, по-моему, это лажа.

— В смысле?

— Врет он.

— Зачем? — недоуменно спросил Саша.

— Понтуется. Типа, он такой крутой, высший чин и все такое. У него же комплекс неполноценности вот такой! — Танька широко развела руками.

— Я понимаю, что ты его не любишь. Но, может, ты неправа?

Танька пожала плечами:

— Да какая, в сущности, разница? Все равно он — труп.

— Да нет, пока еще не труп. И где он тусуется — я еще не выяснил.

— Саш, а краску для волос ты мне привез?

— Блин! То-то я всю дорогу не мог понять, чего не сделал… — развел руками Саша.

— Ну, так езжай.

— Куда я поеду в двенадцатом часу?

— В любой приличный супермаркет. Они круглосуточные. Выбери что-нибудь брюнетистое, но не совсем уж с синевой, хорошо?

— Разберусь. Жди меня — и я вернусь.

Танька удивилась. Она думала, что Саша предложит ей подождать до завтра. Но он согласился. Может быть, у него было то же самое странное и неприятное ощущение не то внимания, не то наблюдения, и Саше тоже хотелось быть готовым ко всему? Танька не стала спрашивать, просто проводила его до самой двери. Саша обернулся за сорок минут, и Танька тут же отправилась в ванную, на ходу распатронивая упаковку «Бель Колора». Цвет был выбран правильно — и весьма темный, и без лишней радикальности. Радикальности Таньке уже хватило, ходить покемоном больше не хотелось. Двадцать минут, положенных по инструкции, она просидела в ванной, с опаской глядя в мутное зеркало на то, что под шапочкой: волосы выглядели очень-очень черными и ненастоящими, как намоченный дешевый парик. Смыв краску и вытирая волосы полотенцем, Танька зачесала их назад. Еще раз посмотрела на себя — и глазам не поверила. Из зеркала смотрела бледная, узкая кареглазая физиономия с темными, почти черными волосами. Очень хорошо знакомая Таньке. Только вот последний раз она видела эту физиономию в зеркале в совсем другом времени и месте.