Blackfighter - Рассказы

На следующий день он с легким стыдом взял с собой ружье. Первые метры пути прошли в тишине, и Смотритель успел убедить себя в том, что это — психоз, такой же, как с ожиданием сигнала аварии, но потом за спиной вновь раздались шаги. И опять он оборачивался — и не видел никого на пустой, насквозь выметенной ветрами улице. Правда, в какой-то момент Смотритель краем глаза заметил приземистую тень, не отличающуюся по цвету от снега, юркую и опасную. Опасностью от нее прямо-таки веяло.

Смотритель перерыл все архивы, пытаясь найти упоминание о подобном звере — и нашел легенду, записанную кем-то и выложенную в планетарную сеть. Глупую сказочку о Снежном Звере, сводящем с ума. Сказочка была из тех, что рассказывают на ночь дети в интернатах, но Смотрителю она смешной не показалась. Снежный Зверь, питающийся страхами, зверь-телепат, наводящий кошмары и иллюзии — описание уж больно походило на то, что происходило с самим Смотрителем.

Внутрь меня с каждым днем все больше пробирается холод. Неужели эксперты ошиблись, неужели я — совершенно обычный человек, непригодный к этой работе?! За что мне такое, за что, за что, почему я сейчас не сплю белым сном анабиоза, как все остальные счастливцы в городе? Это даже не мой выбор. Это приказ, это чужая воля бросила меня одного стоять на пути бурана.

Неужели я жалею о том, что остался один? Жалею об отсутствии человеческого общения? Да как, как, как можно жалеть о том, чего никогда не имел и к чему никогда не стремился? Аллэ не в счет, с ней у меня другое, я здоровый, в конце концов, мужчина… или больной? А? Больше двадцати пяти лет считал, что здоровый…

Нас, потенциальных Смотрителей, в городе тысяча двести человек. Почему, почему, почему выбор пал именно на меня, ни на что не годного болвана, невротика, в конце-то концов?!

Пишу дневник. Надеюсь, что мой печальный опыт учтет экспертный совет.

С трудом нашел в сети записи одного давно умершего Смотрителя. С трудом продираюсь сквозь архаичные языковые конструкции, временами он вообще переходит на какие-то другие языки — я насчитал не меньше трех. Надо же, какие мы полиглоты. Одно, впрочем, ясно совершенно отчетливо: у него проблем, подобных моим, явно не возникало.

Мысль его развивается медленно, на каждую идею обыкновенно имеется миллион пояснений. Много раз повторяется рассуждение о том, что человеку, находящемуся в одиночестве, важно правильно организовать пространство вокруг себя, что именно от неверной расстановки, скажем, мебели в помещении возникает нервное напряжение; можно даже заболеть. Я переставил все вещи в кабинете и спальне — надо сказать, это не улучшило и не ухудшило положения дел.

Мне мрачно. По белому потолку бродят розовые пятна, толстые, как морские рыбы, и похожие на старые монеты времен Империи.

Приснился Снежный Зверь. У него был длинный пушистый хвост, которым он обвил мою шею и начал душить, а острые зубы в это время подбирались к сонной артерии.

Среди ночи, кряхтя, поднимаюсь с постели, иду на кухню, долго и подозрительно гляжу на табурет, потом сажусь на сиденье и тупо смотрю в стену. Включаю радиоприемник. По нему идет запись какого-то концерта. Выворачиваю регулятор громкости на максимум и возвращаюсь под одеяло.

Снежный Зверь боялся огня. На следующий обход Смотритель взял с собой факел, сооруженный на скорую руку из ножки от пластикового табурета и горючей смеси.

Факел горел тускло и дымно, но все же горел, роняя горячие капли на перчатку.

Разумеется, не помогло — все так же чудились шаги за спиной, все так же боковое зрение улавливало контуры серебристо-белой приземистой тени. И полз по спине страх — каплями липкого пота, судорогой в шее.

Несмотря на угрызения совести, на следующий день Смотритель не отправился на обход, понадеявшись на аппаратуру. Оказалось, что на посту еще хуже. Во-первых, стыд мешал спокойно сидеть на месте — он пытался читать, играть, рисовать, слушать музыку, но все время помнил о том, что не выполнил свой долг. Во-вторых, ему стало казаться, что кто-то скребется в дверь шлюза — скребется когтями, и, судя по звуку, эти когти способны быстро разодрать металлопласт на мелкие клочья. Схватив со стойки ружье, Смотритель рванул на себя дверь шлюза — но там было пусто, и никаких следов на двери.

Стало очевидно — он сходит с ума. Это было страшнее всего предыдущего — кошмаров, шагов за спиной, странных звуков. Мозг, на который Смотритель привык полагаться, который не мог подвести, вдруг оказался предателем. Оказался не частью тела, такой же, как рука или печень, а врагом. В нем происходили непонятные, неправильные процессы. Зимний психоз, бич Смотрителей прошлого. Но — ведь с самой юности он знал, что годен, его тестировали, его выбрали среди многих и многих… неужели ошиблись? Неужели электронные врачи и комиссия специалистов могли ошибиться? Все?

По правилам, получив тяжелую травму, Смотритель был обязан обратиться к другому Смотрителю. Но как сообщить, что у тебя съехала крыша? Что ты не можешь справиться с кошмарами и видениями? Что тебе чудится монстр, рвущий когтями крышку шлюза — не смешно ли и не стыдно ли?

Нет, не стыдно, шептал еле слышный голос здравого смысла. Стыдно, позорно, хилый слабак, шептал другой, куда более громкий голос.

Смотритель не замечал, что спорит сам с собой, вслух, на два голоса. Он просто сидел и смотрел на пульт, не ощущая, что его голосовые связки напрягаются, губы шевелятся, производя звуки. Если бы он услышал запись своих слов — удивился бы, потому что не понял половины фраз, а в других не нашел бы смысла. Но записать его было некому, и он так и не узнал, что говорит сам с собой.

Не понимаю, как это получается — Другой противится контакту. Он лжет себе; надо научить его так не делать. Пусть принимает себя целиком — только тогда он сможет принять и меня тоже. Только тогда мы сможем переплести свои листья.

Другому будет тяжело, но потом — потом будет счастье. И я помогу ему, даже если мне будет очень трудно или слишком легко. Время покажет ему, что хорошо и что плохо. Время научит Другого быть со мной без печали. Ничего. Все будет честно.

Мне нравится, что Другой — один. Когда их много, они ничего не чувствуют, — почти ничего, — и контакт слабеет. А значит, слабею я.

Он многого не замечал — что перестал регулярно питаться, посещать душ, начал выходить на улицу то без перчаток, то без маски, а потом удивлялся и не понимал, откуда на руках, на лице белые пятна обморожений. Смотритель уже не боялся Снежного Зверя. Ему казалось, что Зверь, похожий на крупную собаку или рысь, бежит впереди него, бежит, потягивается, стряхивает снег с серебристой шкуры, заглядывает в глаза своими — ртутными, без зрачков. Зверя Смотритель уже считал другом — как-то вот незаметно подружились. Правда, в здание поста Зверь никогда не заходил — наверное, не любил тепла.