Альфред Элтон Ван Вогт - Гамбит невидимки / Abdication

— Может, ты теперь погребешь? Два часа на веслах — это многовато для одного.

Когда они протискивались друг мимо друга в узкой лодке, существо подумало с лихорадочной решимостью:

— Сейчас!

Но тут же раздумало. Они были слишком близко от острова.

Остров лежал за их спинами на водном ложе, освещенный сзади солнцем, сверкая, как изумруд в платиновой оправе. Весь беспредельный океан сверкал под огненным шаром, покоящимся теперь на то и дело вздымающемся водном горизонте.

Перратин удивленно вскричал:

— Mon Dieu [3] Боже мой (франц.) да кругом полно акул! За последние две минуты я видел покрайней мере две дюжины. Ребятам надо бы опять выйти сюда сегодня.

Он ощупал длинное ружье, которое было у него в руках:

— Может, мне попробовать и пристукнуть несколько штук, мы могли бы отбуксировать их. У меня много веревки.

Сознание того факта, что у мужчины было ружье, внезапно и неприятно поразило чудовище. Ружье совершенно меняло ситуацию. В корне меняло ее! Существо не могло простить себе, что оно так легко согласилось сесть на весла, тем самым высвободив руки мужчины. Так или иначе, их теперешние позиции сильно подпортили перспективу заполучить мужчину как легкую добычу.

Прошло несколько часов, солнце уже стояло высоко в небе, а остров превратился в темную точку на горизонте, когда Перратин заговорил:

— Это должно быть где-то здесь. Смотри в оба, Джоунз. Если эти чертовы акулы не сожрали его. Эй, ты что раскачиваешь лодку?

Его голос полный беспокойства, казалось, доносился издалека. И его тело тоже, казалось, было далеко-далеко, там, на корме лодки. И тем не менее, существо видело его с неестественной ясностью. Темное лицо невысокого, крепко сбитого человека со странно бледными щеками под темным загаром и широко открытыми глазами с застывшим в них выражением ужаса. Все тело напряжено, а руки сжимают ружье.

— Черт, что это ты делаешь? Здесь же полно акул. Sacre du Nom, ну скажи же что-нибудь и перестань пялиться на меня своими жуткими глазами.

Он бросил ружье и ухватился обеими руками за борта сильно раскачивающейся лодки. Злобно зарычав, существо бросилось на него и одним движением своих стальных рук перебросило его через борт. Вокруг лодки забурлила вода от длинных темных сигарообразных тел, вдруг стремительно поднявшихся из глубины. Когда синяя вода окрасилась кровью, существо село на весла. Каждая жилка в нем дрожала от возбуждения, от жгучего удовлетворения. Но теперь… нужно было придумать какое-нибудь объяснение. Погруженное в напряженные размышления, оно гребло в сторону острова, дремавшего в теплом сиянии мирного утреннего солнца.

Оно вернулось слишком рано. солнце стояло в зените над молчаливым пустынным островом. Повар был где-то поблизости, но не подавал никаких признаков жизни. Лодки с людьми были за пределами видимости, где-то за голубым морским горизонтом, плавно и мягко менявшим свои очертания на фоне голубой дымки неба. Тяжелее всего было ждать. Медленно тянулись секунды и минуты. Существо напряженно вышагивало вдоль берега. Оно беспокойно укладывалось на сочную зеленую траву в тени пальм, и все это время каждое мгновение в его разгоряченном мозгу роились разные планы. Его захлестывали волны эмоций, наполненные жаждой крови, и бесконечное мысленное повторение приготовленных им объяснений. В какой-то момент до него донеслось звякание посуды из кухни. Пульс у него забился чаще, и его первым непреодолимым желанием было броситься туда и уничтожить повара. Но хитрость пересилила этот звериный инстинкт. Лучше оно пойдет туда и опробует свои объяснения на поваре. Но в конце концов этот план оно отбросило, как совершенно бесполезный.

Наконец показались лодки, тащившие за собой убитых акул, связанных в длинные ряды. Существо смотрело на них горящими беспощадными глазами, мучительно, всем телом ощущая такую ярость, что готово было тут же спрыгнуть вниз в лодку и забить людей до смерти. Но в следующую минуту Корлисс уже вылезал из лодки, и существо услышало свой собственный сдавленный голос, объяснявший что-то, а Корлисс восклицал с недоверчивым удивлением:

— Напал на вас! Морской дьявол напал на лодку и убил Перратина!

Корлисс даже не заметил, как другие мужчины торопливо вылезали из лодок и подходили к ним, задавая те же вопросы. Солнце, уже низко стоявшее в западной части неба, вонзало свои косые лучи в его зрачки. Он щурился, стоя на деревянном настиле пристани. Расставив ноги, словно готовясь принять сокрушительный удар, он с напряженным вниманием всматривался в худое темное лицо пришлого, с его странными глазами и резкими очертаниями мощного подбородка.

Неожиданно холод пробежал у него по спине в странном направлении снизу вверх и сконцентрировался куском льда в мозгу. Это был холод смерти. Смерть он не раз видел и до того, ужасную смерть, и слышал о том, что случалось с теми, кого он знал… Иногда это были страшные вещи. При этом он всегда чувствовал, что однажды случай приведет и его жизнь к какому-нибудь мучительному концу. Очень часто он чувствовал это волнующее дыхание смерти, как если бы тот самый день уже пришел. Нет, это не была смерть. Это было ощущение нереальности происходящего, смутное мучительное недоверие к этому Джоунзу. Это чувство росло в нем пока не превратилось в комок боли. Его голос, когда он, наконец, заставил себя заговорить, ему самому показался резким и раздраженным.

— Почему же Перратин не застрелил эту чертову скотину? Достаточно было бы двух пуль…

— Он и стрелял! — поспешно ответило существо, пытаясь заставить свой мозг проанализировать этот новый поворот событий. Оно опять не подумало о ружье вплоть до настоящего момента. Но если Корлисс хотел, чтобы Перратин стрелял из ружья, пусть будет так, как он того желает. И оно быстро продолжало:

— Но у него не было шансов. Этот монстр так сильно толкнул лодку, что Перратин выпал из нее. Я попытался втащить его обратно, но было слишком поздно. Чудовище потащило его вниз, а я испугался, что оно может вернуться к лодке, поэтому я схватил весла и погреб к острову. Повар подтвердит, что я вернулся в полдень.

За спиной Корлисса Проуг неожиданно разразился резким смехом, грубым отчаянным хохотом, рассекшим полуденный воздух. Он вмешался:

— Из всех историй, которые мне доводилось слышать, байки этого парня самые паршивые. Послушай меня, Корлисс, ну разве это не забавно до чертиков, что не успел этот парень появиться у нас и выйти в море с одним из наших, как произошло убийство. Да, я сказал убийство!

Корлисс уставился на большого голландца, и на секунду ему показалось, что выражение его собственного лица в тот момент должно быть было очень похоже на выражение лица Проуга: Мрачное, злое и недоверчивое. И тогда, как ни странно, Проуг, высказав то, о чем он сам думал, заставил его увидеть, насколько дико и нелепо все это было. Убийство! Совершенно смехотворно.