Ольга Елисеева - Дорсет

-- Что вам угодно, господа?

Этот голос она узнала бы из тысячи. Именно таким грозным рыком Дорсет вчера разогнал опекунов, заявив: "Эта женщина нужна мне!"

Внизу лестницы загалдели еще громче. Хелен высунулась из-за угла, чтобы получше рассмотреть нападающих. Их было человек 30. Толпа грозно щетинилась палашами и алебардами, но подступать ближе не решались.

-- Негодяй! Предатель! - выкрикнул кто-то из задних рядов. - Ты продался испанцам!

-- Это ты, Николби? Или твой брат? - усмехнулся Дорсет, стараясь рассмотреть крикуна. - Когда вы открываете пасть и тявкаете, то особенно похожи друг на друга!

-- Берите его! Чего вы смотрите? - раздался еще один голос. Вперед выступил грузный лысеющий мужчина в красном судейском плаще.

"Судья Уоли," - догадалась Хелен. Его рыжая, как огонь борода загибалась крючком, за нее так и хотелось дернуть.

Призыв судейского не возымел действия. Незваные гости толпились внизу, боясь сделать шаг на ступеньки.

-- Дети мои, католик все равно что испанец! Даже слуги оставили его. Раздавите гадину! - за спинами сгрудившихся в холле сквайров мелькнула черная шляпа с круглыми полями. Пресвитер Бертон был одет почти как мирянин, только отложной черный воротник с белой окантовкой делал его похожим на священника. - Который год граф не отдает нам, истинным сынам Божьим, церковь святой Екатерины. Хотя старый каноник удрал в Дуэ!

Сквайры возмущенно загудели, потрясая алебардами и пиками домашнего изготовления.

-- Вы пришли за ключами от церкви, святой отец? - издевательским тоном осведомился Дорсет. - Сильный ход. А что после смерти вам тоже понадобится эта орава, чтоб вломиться в рай?

Преподобный Бертон побагровел.

-- Нет, мы пришли, чтобы убить тебя, - оказывается, среди "гостей" была и одна женщина. Леди Уорик, "темная дама", Хелен сразу узнала ее, хотя не видела даже портрета. Она выступила из-за спин братьев Николби и подошла к лестнице ближе всех.

-- Ты думал, что твое богатство и положение позволяют тебе безнаказанно глумиться над нами, простаками из сельской глуши?

На взгляд Хелен, в ней не было ничего красивого. Тонкие губы, тонкий нос, тонко подведенные змеиные глазки. На лбу написано: стерва. И что мужчины находят в таких? Тем не менее Дорсет весь подобрался, как только увидел ее. Сжался в комок. Хелен это прекрасно чувствовала, ведь она находилась "внутри" его эмоций. Ох, как ему было в этот момент больно. Ни Николби, ни судья, ни пресвитер не вызывали ничего подобного.

-- Убирайся, - только и сказал он.

-- Ты обесчестил меня, ты убил моего мужа! А теперь все, что находишь для меня: "Убирайся"? -- леди Уорик просто исходила ненавистью. - Бейте его, честные сквайры!

-- Назад! - рявкнул Дорсет. - Все вместе вы меня, конечно, убьете. Но предупреждаю: первых трех заколю я, - вытянув перед собой шпагу, он сделал шаг вниз по лестнице. Толпа инстинктивно качнулась назад.

-- Его нужно взять живым, - этот ровный ледяной голос принадлежал джентльмену, которого Хелен сначала не заметила. Он стоял у самой двери, затертый толпой, и со скучающим видом наблюдал за происходящим.

-- Эффингейм, - выдохнул Дорсет. По его лицу промелькнула тень. - Ты узнал, что бумаги у меня.

-- Тебе конец, - флегматично протянул лорд Говард. У него была серебряная бородка, усталое иссеченное морщинами лицо и круглые глаза без выражения. - Каким же идиотом надо быть, чтоб пытаться противостоять Армаде! Только переговоры, которые я веду, помогут избежать разгрома.

-- Мерзавец! - выкрикнул граф Александр. - Люди, да разве вы не слышите, что он говорит? Предатель он!

-- Этим людям хорошо заплачено, - бросил Эффингейм. - И слышать они будут то, что я прикажу. Например, как ты признался в связях с испанцами. Взять его!

Сразу несколько псарей спустили собак, и те ринулись вверх по лестнице. Псы сбили графа с ног, а уже за ними поспешили сквайры. Они топали, кричали и колотили ненавистного врага ногами.

-- Живым! Я сказал, он нужен живым! - надрывался лорд Говард.

Его расслышали, хоть и с опозданием. Граф Александр был поднят на ноги. Его рубашка превратилась в клочья, с разорванной губы струилась кровь. Собаки порядком потрепали "дичь", и теперь он шел, прихрамывая.

-- Отведите его труда, - Эффингейм ткнул пальцем в сторону столовой.

Там Дорсета распластали на обеденном столе. Хелен столько раз ела здесь и не предполагала, что на этих самых досках лицом вниз лежал ее герой, давясь кровью, лившей из носа и помятого псами горла.

-- Держите его крепко, - приказал лорд Говард. - Я хочу знать, где бумаги, - он подошел к камину, разворошил и раздул угли и положил на них кочергу. - Где письма, которые ты у меня украл? -- с раскаленным железом в руках Эффингейм склонился над врагом. - Я тебе испорчу рожу, подонок! Католическая свинья! Будешь знать, как перехватывать чужую почту.

Конец красной от жара кочерги впился в щеку Дорсета. В то самое место, на котором у Длинного Ала красовался сейчас кельтский трилистник.

Граф закричал, но не проронил ни слова.

-- Еще? Ты получишь еще. Прежде чем отвезти тебя в Тауэр, мы проведем следствие на месте. Не правда ли, судья Уоли? - он снова взялся за кочергу, и Хелен всем естеством почувствовала, как Дорсет напрягся.

-- Нет! - завопила она дурным голосом и кубарем скатилась с лестницы. - Не трогайте его! Не смейте! - как ледокол, протаранив толпу "гостей", доктор Грант кинулась к столу и вцепилась лорду Говарду в шею, -отпусти его, ублюдок! - Ее руки схватили пустоту. Мелькание огней перед глазами потухло. Ошеломленная Хелен стояла в совершенно пустой комнате. Камин не горел. Ночной ветер слабо шевелил шторы на окне и обвисшие края скатерти.

Видение исчезло. Не в силах справиться с пережитым потрясением женщина села на пол и в оцепенении уставилась перед собой. Так она просидела до тех пор, пока часы не пробили три, а небо за окном не начало сереть. Тогда, с трудом поднявшись на ноги, Елена побрела в свою комнату. Она чувствовала себя усталой и опустошенной.

На утро приехал Вениамин. Это был неожиданный и нежеланный визит. Хелен разлепила опухшие веки, поплескала в лицо воды, пару раз дернула расческой по волосам и спустилась в халате, накинутом на пижаму.

-- Ты плохо выглядишь, - Венечка, как всегда, был гладко выбрит и благоухал одеколоном "Ориенталь". - Ты принимаешь наркотики?

Елена задрала рукава, демонстрируя ему девственную чистоту своих рук.

-- Пять лет тебя вообще не интересовало, как я выгляжу, - она хотела опуститься за стол, но вспомнив, что вчера здесь происходило, немедленно встала. События минувшей ночи казались ей очень реальными. А сегодняшний разговор с Вениамином -- полным сюром.

-- Чего тебе надо? - с досадой спросила она.

Венечка глубоко вздохнул, как делал всегда, когда собирался брякнуть какую-нибудь глупость.