Пол Макоули - Дитя реки

— В этом нет необходимости, господин. Второй мальчишка просто речная крыса. Его никто не станет искать.

Но этот — более редкая штучка. — Иакимо ткнул Йаму в поясницу острым, как кинжал, ногтем. — Покажи ему, что ты можешь.

— Я не понимаю, что вы от меня хотите.

— Прекрасно понимаешь, — прошипел Иакимо. — Я знаю, что ты можешь делать с машинами. Ты сумел пройти мимо привратника, значит, кое-что знаешь о своем наследии.

Торговец произнес:

— Я пребываю в снисходительном настроении, Иакимо. Вот тебе тест. Я собираюсь приказать солдатам убить тебя, мальчик. Ты понял? Останови их, и мы еще побеседуем. Мне надоели мошенники.

Четверо охранников шагнули из своих ниш. Йама непроизвольно отступил назад, когда охранники с застывшими под козырьками серебряных шлемов лицами подняли свои короткие мечи и, как сомнамбулы, двинулись через газон в его сторону, двое справа и двое слева.

— Господин, стоит ли?..

— Не мешай мне развлекаться, отрезал торговец. — Кто он тебе, а?

Йама сунул руку в ранец и нащупал рукоятку ножа, однако охранники были совсем рядом и он понял, что не сможет сражаться сразу с четырьмя. Он ощутил, как что-то рвется из его души, и закричал во весь голос:

— Стойте! Немедленно остановитесь!

Охранники застыли, не завершив шаг, затем все как один опустились на колени, бросили мечи и согнулись в поклоне так, что серебряные шлемы коснулись травы.

Торговец приподнялся и завизжал:

— Что это? Ты предал меня, Иакимо?

— Как раз наоборот, господин! Если прикажете, я убью его на месте. Но теперь ты видишь, он не подделка, слепленная шарлатаном.

Торговец зыркнул на Йаму. Раздался высокий гудящий звук, как зуд пчелы, попавшей в бутылку, и перед лицом Йамы закружилась нырнувшая сверху машина. В глубине его глаз полыхнул красный свет. Он попросил машину убраться, но красный свет вспыхнул снова, заполняя все поле зрения. Он ничего не видел, кроме красного света, и стоял неподвижно, хотя паника пойманным голубем колотилась в его сердце. Он ощущал каждый уголок маленького ясного разума машины, но внезапная непонятная инверсия закрыла ему туда доступ, как если бы лепестки вдруг снова сошлись в бутон и цветок снова вернулся к состоянию семени.

Где-то далеко, за шторой красного света, торговец сказал:

— Родился недавно. Не хирургическая подделка. Откуда он, Иакимо?

— С низовий, — ответил Иакимо совсем рядом с Йамой. — Но это не так далеко отсюда. Среди старых гробниц есть совсем небольшой городок, Эолис. Книга по крайней мере происходит оттуда.

Торговец проговорил:

— Город Мертвых. Кое-где в Слиянии есть и более Древние захоронения, но, я полагаю, тебе об этом не ведомо. Мальчик, прекрати! Не пытайся взять под контроль мои машины. Я приказал им не обращать на тебя внимания, а ты, к счастью, сам не знаешь границы своих возможностей. К счастью и для тебя, Иакимо. Ты очень рисковал, притащив его ко мне. Я этого не забуду.

Иакимо ответил:

— Казни или милуй, я твой. Как и всегда. Но уверяю тебя, мальчик и сам не понимает, что он такое. Иначе бы мне не удалось его поймать.

— Он наделал достаточно убытку. Я проверил систему безопасности, ты-то этим не озаботился. Он отвел глаза сторожевым псам и машинам, патрулирующим дорогу, вот почему он со своим дружком смог безнаказанно бродить по поместью. Я восстановил положение. Он убил привратника, а его друг вооружен. Подожди — их двое, оба вооружены и свободно болтаются по территории.

Системе охраны приказали не замечать их, но я их сейчас веду. Ты выпустил все из рук, Иакимо.

— У меня не было причин думать, что система охраны вышла из строя. Однако это лишь доказывает мою правоту: он редкая штучка.

Йама попробовал подвигать головой, но по-прежнему видел лишь красный туман. В глазах его возникали вспышки боли. Он спросил:

— Я ослеп? — И голос его прозвучал тише и слабее, чем ему бы хотелось.

— Думаю, в этом нет необходимости, — проговорил торговец, и красный туман исчез.

Йама потер глаза, ощущая в них резкую боль, и замигал от неожиданно яркого света.

Двое из охранников стояли за спиной у хозяина, их красно-белая форма сияла, мечи торчали перед их лицами, как на параде.

Торговец промурлыкал:

— Не обращай внимания на мои игрушки. Они не тронут тебя, пока ты ведешь себя разумно. — Теперь его голос звучал мягко и ласково. — Ешь, пей. У меня все только самое лучшее. Лучшие вина, лучшее мясо, самые нежные овощи.

— Я бы выпил чуть-чуть вина, если можно.

Обнаженная женщина налила в бокал вина, густого и красного, как свежая кровь, и передала его Йаме, другую чашу она наполнила для хозяина, который выхлебал ее быстрее, чем Йама успел пригубить свой кубок. Он ожидал какого-то редкого вкуса и был разочарован, почувствовав, что напиток на самом деле не лучше обычного вина из подвалов замка эдила.

Торговец почмокал губами и спросил:

— Ты знаешь, кто я такой? И прекрати пытаться перехватить контроль над моими слугами. У меня начинается от тебя головная боль.

Йама все время пробовал уговорить одну из машин, которые освещали комнату, опуститься пониже и зависнуть у него над головой, но несмотря на возникшее в нем чувство разрастания собственного мозга, как если бы тот стал больше черепа, все его попытки были тщетны; с равным успехом он мог бы убеждать снежную лавину покинуть свой ледяной насест в высоких отрогах Краевых Гор. Он посмотрел на золотой обруч на мясистой безволосой макушке торговца и сказал:

— На самом деле ты одно из тех существ, которые пилотируют космический корабль. Думаю, что ты украл это тело.

— Точнее, я его вырастил. Оно тебе нравится?

Йама сделал еще глоток вина. Теперь он чувствовал себя спокойнее.

— Оно меня поразило.

— Тебе привили понятие о вежливости, я вижу. Это хорошо. Так, пожалуй, будет легче, а, Иакимо?

— Уверен, еще немного воспитания ему не помешает.

— Мне по-прежнему нужно найти тело, которое выдержит мой аппетит, обратился к Йаме торговец. — Но это не так уж важно, всегда найдутся другие тела. Это мое… которое, Иакимо? Десятое?

— Девятое, господин.

— Ну, значит, скоро потребуется десятое, а потом еще и еще. Бесконечная цепь. Сколько тебе лет, мальчик? Думаю, не больше двадцати. Этому телу — в половину меньше.

Он погладил груди женщины. Она в это время скармливала ему засахаренный миндаль, всовывая орешки каждый раз, когда открывался рот. Он жевал миндаль механически, изо рта его сползала на подбородок длинная струйка слюны.

Он сказал:

— В свое время я был и женщиной, и мужчиной. В основном мужчиной, учитывая сложившиеся условия цивилизации, но теперь, когда я стал богат и независим и мне больше не требуется покидать поместье, я, пожалуй, в следующий раз сделаюсь женщиной. Есть ли еще такие, как ты?