Пол Макоули - Звездный оракул

Дирив взяла его руку в свою и спросила:

— Неужели вы не видите, что, если бы он мог, он бы спас всех?

— Я так долго думал об этом, что почти сошел с уда, — с мукой в голосе сказал Йама. — Если бы я мог, то спас бы всех — и друзей и врагов. Но ведь неизвестно, сколько людей тогда умрет. И все те, кого я хочу спасти, могут все равно погибнуть…

Возникшее молчание нарушили далекие звуки колоколов: рыбачьи лодки входили в канал, ведущий к Новому причалу, где они пришвартуются и будут разгружать добычу. Близился рассвет. В городе закрывались окна и двери, люди готовились к длинному, жаркому праздному дню.

Наконец Каренон сказал:

— Я предупрежу хотя бы своих рабочих. Если я знаю, они тоже заслужили, чтобы им сообщили.

— Нет, — твердо ответил Йама. — У них здесь семьи. Они захотят взять их с собой, новость будет распространяться, покуда не узнает весь город. Эта цепочка не имеет конца.

Сделай одно, и события будут ветвиться и ветвиться, пока ты не окажешься совсем не там, откуда начал. Нет. Будет то, чему суждено быть.

Каренон бросил на Йаму проницательный, обеспокоенный взгляд.

— Где ты это слышал?

— Он знает про Беатрис и Озрика, — пояснила Дирив.

— Я могу забрать вас отсюда, — обратился к Каренону Йама. — Вы можете отправиться со мной в прошлое. Потому что я ухожу именно туда.

— Думаю, и нам туда, — сказала Дирив.

Его любовь к ней вернулась со всею прежней, неудержимой силой, и какой-то миг ему казалось, что он снова потеряет сознание.

Калев произнесла с мрачным удивлением:

— Значит, ты…

— Мы не знали, — поспешил перебить ее муж. — Думаю, это и к лучшему, что не знали, но это бы нам очень помогло.

Я-то надеялся, что ты и Дирив составите пару, Йамаманама.

И тогда, возможно, все обернется не так тяжело, как было предсказано. Он засмеялся и добавил:

— Ну не дурак ли?

— Отправляясь сюда, ты заранее знал, что здесь будет очень тяжело, напомнила Калев. — Но ты все равно приехал.

Йама никогда не обращал особенного внимания на родителей Дирив. Они всегда держались с ним официально и сдержанно, тем не менее поощряли его свидания с Дирив. Он раньше думал, что это связано с его положением. Он был сыном высокопоставленного чиновника из Департамента Туземных Проблем, пусть даже и приемным. Над отцом Дирив насмехались, считая его амбициозным и высокомерным; в городе полагали, что он толкает дочь к супружеству, которое принесет ему новые выгоды и власть. Теперь Йама видел, что Каренон и Калев были обычными людьми, взвалившими на себя необычное бремя, они даже были готовы пожертвовать дочерью, чтобы помочь спасти мир.

Йама опять повторил:

— Я могу вас спасти. Я знаю, что вы покинете город до нападения. Я могу забрать вас в самое безопасное место на свете — в прошлое.

Каренон пробежал пальцами по листьям герани, цветущей по краю сада. В воздухе возник резкий сладкий запах.

Его тонкие белые волосы шевельнулись от налетевшего с реки ветерка. Становилось теплее. Край неба посветлел.

Наконец Каренон сказал:

— Нет, мы останемся. То есть мы покинем город, но останемся в этом времени. У нас достаточно денег, кое-что мы захватим с собой. Может, до конца света успеем сколотить еще одно состояние. Сколько до него осталось?

Йама опустил голову. Он чувствовал стыд и страх, стоя по-прежнему лицом к лицу со своим поражением.

— Я не знаю, — выдавил он.

Каренон возразил:

— Но ведь конец света наверняка уже развивается. Уровень Великой Реки постоянно падает, хотя эдил рассчитал, что она не пересохнет еще много лет. Если конец придет раньше, мы можем дожить и увидеть новые миры, которые нам были обещаны.

— Разве вы не понимаете? Все нужно сделать так, чтобы он мог снова здесь появиться! — воскликнула Дирив, а Йама спокойно добавил:

— И я ведь этого еще не выполнил.

— Но река мелеет, — вновь вмешалась Дирив, — а Беатрис говорит…

— Первая часть, — продолжал Йама, — поворот конца реки в будущее, оказалась легкой. Но я не смог осуществить вторую. Я думал, что вместо этого я сумею изменить ход вещей и найти новый путь…

Дирив улыбнулась:

— И уничтожить еретиков? Ты всегда мечтал с ними сражаться, Йама, особенно когда погиб Тельмон. Но если ты уничтожишь еретиков, то лишь поможешь делу Комитета Общественной Безопасности, а ведь ты не можешь допустить этого, правда?

Йама кивнул:

— Они убили моего отца.

Каренон вставил:

— Просто позор, когда ссылают столько верных Департаменту людей.

— Я имею в виду, что это будет в будущем. Город сожжет человек из Комитета Общественной Безопасности. А мой отец этого не переживет.

— Они будут хуже еретиков, — сказала Дирив.

— Такое уже случалось, — заметил Йама. — Тирания может победить всех своих врагов, но она неизбежно разрушает себя изнутри. Колесо поворачивается, и все начинается сначала.

— И ты именно этого хочешь? — спросила Дирив. — Чтобы мир вечно оставался неизменным?

— Нет. Да это и невозможно. Мне было позволено совершить чудо, Дирив. Расы аборигенов станут такими же, как мы. У них появится самосознание, и в конце концов они достигнут просвещения. Это уже немало. Если бы я смог сделать только это, я был бы доволен.

— Но ведь это не все.

— Нет, не все. Я собирался поговорить с мальчиком, своим более молодым «я». Рассказать ему все, и пусть он сам решает, что делать. Но потом я понял, что это означает просто переложить ношу на чужие плечи. А потому я свернул в сторону и пришел сюда.

— Я не могу решать за тебя, — сказала Дирив.

— Я и не прошу. Кроме того, я уже решил.

Каренон задумчиво произнес:

— Насколько я понимаю, если бы я все же надумал остановить тебя или попытался сообщить обо всем моим несчастным рабочим, у тебя нашлись бы возможности это предотвратить, У него за спиной, за темными холмами огромного некрополя, первые лучи солнца коснулись пиков Краевых Гор.

Йама ответил:

— Я не стану вас принуждать, но надеюсь, вы поможете мне по доброй воле.

Как-то в начале зимы леопард унес козу. Это была пегая козочка, которая за свою недолгую жизнь принесла шестерых прекрасных здоровых козлят, и только один из них оказался самцом. Зима обещала быть трудной. Дожди шли больше декады, потому-то Беатрис так долго не переводила коз с поросшего колючими кустами летнего пастбища на зимние делянки. И скорее всего эти же дожди выгнали леопарда с его обычных охотничьих угодий в хвойных лесах среди гор. У ручья на краю пастбища Беатрис обнаружила отпечатки его лап, но никаких следов козы, ни одной капельки крови. Она сообщила новость Озрику и добавила, что тут уж ничего не поделаешь, потом спросила:

— Почему ты плачешь, друг мой? Ведь это всего-навсего коза.